Янина Логвин - Гордая птичка Воробышек
– Все нормально, Воробышек?
– Да, Илья, – я пробую вернуть на лицо беспечность. – Все хорошо. Наверно, мне просто пора домой.
– Да, птичка, тебе точно не мешает отдохнуть.
Уже довольно поздно, я отняла у Люкова слишком много личного времени и сил, он распахивает передо мной дверь своей белоснежной «Ауди», предлагает забраться внутрь, и я замечаю вслух, дождавшись, пока он окажется рядом и заведет двигатель:
– Тебе тоже, Илья. Тоже не мешает отдохнуть, ведь ты с дороги.
– Не мешает, – просто соглашается он.
В машине тепло и уютно, рядом со мной самый надежный водитель, и я, вновь ощутив опускающееся на плечи спокойствие, легко отвлекаюсь на замелькавшие за стеклом автомобиля дорожные фонари, заснеженные улицы и теплые окна домов. Таращусь в окно не знаю сколько времени, пока наконец не замечаю, что мы давно оставили позади мое общежитие, дом Люкова и едем, взвивая колесами дорожную поземку, по загородной трассе.
– Люков, у тебя сегодня был сложный день, ты вовсе не должен со мной возиться. Ты мне ничего не должен, слышишь?
– Поздно, Воробышек, – бросает он в ответ одними губами. – Уже слишком поздно. – Тверже обхватывает пальцами руль и коротко оглядывается на меня. – Не бойся, мы просто переночуем в тихом и спокойном месте. В частной гостинице – ведь это не страшно? Не стоит тебе сегодня возвращаться в общежитие.
– Нет, конечно. Просто…
– Просто не думай о нем, хорошо?
– Я и не думала.
– Вот и отлично.
– Я думала о тебе. О том, что ты не был дома несколько дней, и вот из-за меня снова уезжаешь в ночь. И я не боюсь, Илья, ты же знаешь.
– Да, знаю. Я помню, Воробышек.
«…Ответь, птичка, я хочу знать. Воробышек? Только честно.
– Я не знаю. Просто чувствую себя спокойно возле тебя, вот и все.
– Возле меня? Вопрос был о моей машине.
– Илья, перестань…»
Он смотрит перед собой на дорогу, а я смотрю на его прямой профиль, скрытый сейчас тенью ночного сумрака, и совсем не хочу отводить глаз. Он помнит мои слова-признание, оброненные в такой же поздний вечер, но сегодня это почему-то уже не смущает меня. Я смотрю и не могу поверить, что он рядом. Что, если бы он не вернулся сегодня, если бы я никогда не встретила этого невероятного парня в огромном городе, длинный день закончился бы для меня дорогой в Гордеевск в компании Игоря и беспросветным завтра.
«Белый Терем» оказывается не просто гостиницей, а двухэтажным частным домом отдыха – небольшим и уютным, со сторожкой у ворот и высокой бревенчатой оградой, за которой в этот праздничный вечер слышится людской гомон, и где машинами занята практически вся парковка.
Время позднее, но в «Тереме», похоже, в эту рождественскую ночь никто не собирается спать, и, когда мы с Люковым, оставив машину, направляемся по заснеженной аллейке к освещенному крыльцу здания, в макушку Илье неожиданно прилетает снежок. Едва он останавливается и оборачивается, о плечо разбивается еще один.
– Эй! Что за… Черт!
Мальчишки. Трое. Лет десяти. Спрятались за ближайшим, навернутым дворником сугробом, и пока их родители отвлеклись на дружеские посиделки в зимней беседке в компании шашлыка и музыки, устроили припозднившимся гостям Дома отдыха настоящий прицельный обстрел.
Это выходит само собой, мне столько раз доставалось от младших братьев, что, когда снежок задевает помпон, сбивает шапку набок и ссыпается в капюшон, я стремительно приседаю и загребаю ладонями снег. Дернув оторопевшего Илью за рукав куртки, кричу, вскакивая и посылая некрепкий снежок за сугроб.
– Это не черт, Люков! Это война! По снежным троллям – пли!
Илья легко попадает в мальчишку, в отличие от меня. Ссыпает снежок за шиворот еще одного, не вовремя показавшегося из засады, вызвав у последнего взрыв восторженного негодования, но я тоже не стою без дела и стойко держу оборону нашего маленького отряда.
– Сдавайтесь, гоблины! Вы окружены! Мы вас победим! – кричит самый маленький мальчуган и с довольным хрюком запускает в нас пару метких снежков, ныряя за сугроб.
– Кто?! – Люков изумленно вскидывает брови, отряхивая грудь от снега. – Гоблины?!
Я смеюсь и поправляю шапку:
– Кажется, Илья, нас с тобой только что причислили к отряду нелюдей.
Я знаю, он намеренно закрывает меня собой и позволяет мальцам «расстрелять» его.
– Ах, так? – недовольно рычит, наклоняясь и набирая в ладони горсти снега. – Гоблины не сдаются! Никогда! Ну, держитесь, мелкие тролли, и молитесь, как бы не растаять! Потому что сейчас самый меткий на свете гоблин задаст вам жару!
– Полундра! – визжат мальчишки, а я сама не замечая того, хохочу, когда, уворачиваясь от летящего в меня снежка, вдруг сажусь в сугроб.
– Дети! Вы с ума сошли? А ну прекратите немедленно!.. Толя! Да иди же сюда, в конце концов! Уйми их!
Высокая полная женщина, выбежав из беседки, хватает двоих мальчишек за шиворот и, как котят, прижимает к себе, пока невысокий щуплый мужичок, значительно уступающий даме в росте, за ухо вытаскивает из-за снежного укрытия третьего.
– Извините! Ради бога, извините наших мальчиков, – щебечет покаянно дама, – виноваты, не досмотрели! Не хотелось их спать укладывать – нам в пять утра в город возвращаться, – думали, пусть побегают, порезвятся себе вволю на природе: здесь же воздух какой, да и Рождество на носу! Отоспаться всегда успеют! А они, негодники, вон что учудили! В людей снежками! Эх, дайте только до ваших задниц добраться, пожалеете у меня, что мать не послушали и спать не легли. Распустил вас отец! Толя?!
– Все хорошо, не переживайте, – успокаивает женщину Люков, вынимая меня из сугроба и вертя перед собой на предмет возможных повреждений, – люди целы и, кажется, вполне здоровы. Славные у вас тролли.
– Кто? – успевший принять на грудь хмельное мужичок отчаянно старается придать взгляду трезвую заинтересованность, тараща на нас изумленные глаза. – Какие еще тролли?
– Пап, это мы! Мы тролли, а они – гоблины! Скажи, классно?! – ловкий мальчонка выскальзывает из нетвердой отцовской хватки и гордо утирает варежкой нос, сверкая улыбкой поверх утыканного сосульками шарфа. – Они хотели пробраться к вам в зимний домик и взять в плен маму! А мы с Юркой и Мишкой их победили!
– З-зачем, сын? – неожиданно грустно спрашивает мужчина, и его счастье, что жена не слышит этих слов, вовсю распекая понурившихся сыновей. – Разве ты не знаешь, что нашей маме сам черт не страшен?
– … сказала! Посмотрите, на кого вы похожи? Юра, я же просила тебя побыть за старшего! Марш в беседку под присмотр! Толя, за мной! Извините нас еще раз, молодые люди.
– Пойдем, Воробышек, – Люков приобнимает меня за плечи и уводит от нескучной семейки по аллее в сторону крыльца, а я слышу за спиной властный женский голос:
– Ты слышал, папуль, как он ее назвал? Я тоже хочу быть птичкой! Ну, хотя бы ласточкой!
* * *– Здравствуйте! Рады видеть вас в «Белом Тереме». Конечно, Кира Юрьевна звонила и предупредила, что вы приедете, так что номер за вами зарезервирован, не волнуйтесь. Обычно в это время года у нас яблоку упасть негде: Рождество – семейный праздник, а у нас культурная программа, замечательная кухня, вокруг сосновый бор… сами понимаете, пользуемся спросом… Так что, только из уважения к Кире Юрьевне и не посмели отказать. Вот, проходите сюда, пожалуйста. Надеюсь, вы останетесь довольны нашим обслуживанием.
– Что это? – первым войдя в предложенный номер, Люков останавливается посреди маленькой уютной спальни и хмуро оглядывается на администратора – молодого мужчину лет тридцати. – Я просил номер с двумя отдельными спальнями или же два одноместных. Не думаю, что Кира меня не поняла, так может, дело в вас?
Мужчина – профессионал своего дела, капризы клиентов ему видеть не впервой, и он стойко выдерживает колкий взгляд Люкова.
– Не думаю, – отвечает с невозмутимым спокойствием, надев на лицо вежливую улыбку. – Пожелание Киры Юрьевны было весьма четким и озвучено лично мне: предоставить на сегодняшнюю, а, если понадобится, и последующие ночи номер для молодоженов. Да, этот номер не самый дорогой, – скорее, эконом-класса, – но на данный момент единственный свободный из всех номеров в отеле… Возможно, завтра нам и удастся помочь вам, подыскав что-либо более комфортное, но, увы, на сегодня в «Белом Тереме» мест нет.
– Могу я видеть управляющего? – не сдается Люков, приближаясь к мужчине.
– Конечно, он перед вами. Но я уже ответил вам, а вот владельца требовать не советую, – словно предупреждая возможный вопрос, говорит мужчина, – все полномочия у меня, так что рад был помочь.
Люков неожиданно расслабляется в лице, растягивая губы в кривой ухмылке:
– Как же я сразу не догадался? Неужели и этот чудо-терем принадлежит Градову?
– Заметьте, не я это сказал! – на всякий случай уточняет администратор (он же – управляющий), и оставляет нас одних, аккуратно притворив за собой дверь, а я слышу в образовавшейся тишине короткое:
