Янина Логвин - Гордая птичка Воробышек
– Пошли, птичка!
– Да…
* * *В кинотеатре полно народу. Она сидит, уткнув нос в воротник своего пуховика, и, не мигая, смотрит перед собой на экран. Наверное, зря я выбрал комедию, воробышку совсем не смешно, впрочем, мне тоже. Но мы продолжаем молча смотреть фильм, в котором известный голливудский комик изображает важного профессора, в результате неудачного эксперимента над собой на глазах своей девушки и студентов-учеников демонстрирующего истовую влюбленность в молоденькую самку кенгуру, в результате чего все время получает от озадаченного животного передними лапами по морде.
Народ в зале покатывается от смеха, дружно жует попкорн, делится впечатлениями… После часа просмотра я встаю и говорю птичке:
– Пойдем, воробышек, – нахожу ее руку и увожу за собой из зала…
Мы в торгово-развлекательном центре Градова. В новогодние праздники центр украшен праздничной мишурой и полон праздношатающегося народа, я завожу девчонку в маленькое популярное кафе итальянской кухни, с трудом отыскав свободное место в людном зале, и спрашиваю, помогая ей раздеться и разместиться за угловым столиком.
– Что тебе заказать? Ты проголодалась? Пиццу? Что-то посерьезнее? Здесь хорошая кухня и быстрое обслуживание. Вот увидишь, нам не придется ждать.
– Спасибо, Илья, – отвечает птичка, складывая руки под столом на коленях, и чуть улыбаясь мягкими губами, такими яркими сейчас на ее лице. – Я ничего не хочу. Просто посижу, если ты не против.
– Еще как против, – я опускаюсь на стул напротив девчонки, взглядом останавливая подошедшего к нам официанта. – Так не пойдет, птичка. Если ты не будешь есть, я тоже не буду. А я с дороги и, черт возьми, голодный как волк! Еда в самолетах отвратная, но я бы и от нее сейчас не отказался, уже и не вспомню, когда последний раз ел. Так что, уходим?
– Но…
– Воробышек, не упрямься. Ты сама меня научила этому хитрому приему дружеского шантажа – помнишь, с шампанским? Теперь твоя очередь.
– Но я действительно не хочу, Илья, – волнуется птичка, и это ее волнение и наползающий на бледные скулы румянец уже дорогого стоят. – Я не смогу сейчас… Мне кажется, – она вздыхает, поправляет очки и смущенно оглядывается на официанта, – не смогу ничего съесть. Извини.
– Тогда, может, чай? – я не намерен легко сдаться на ее волю, вокруг приятная суета, мелькают официанты, тихо играет музыка – мне очень хочется, чтобы птичка расслабилась. – Ты любишь с мятой, я помню. Или лучше кофе? Я слышал, здесь отлично готовят капучино.
– Нет, лучше чай, если можно, – уступает она.
– Хорошо, – я беру со стола меню и делаю заказ.
* * *Люков замечательно ест – не спеша, но и не затягивая с процессом, с ровным мужским аппетитом. Мне кажется, я бы могла смотреть на него вечно. Разламывает в красивых пальцах хлеб, ловит твердыми губами оливку, жестко смыкая рот…
– Воробышек, лазанья сегодня восхитительна, хочешь кусочек?
Колючий взгляд останавливается на моих губах, скользит по щеке и только после этого поднимается к глазам. А передо мной вдруг проносится видение, как этот самый взгляд скользил по моему голому телу.
– Э-э, нет, – я утыкаюсь носом в широкую креманку и вяло подхватываю ложкой десерт, справляясь с неожиданно нахлынувшей волной стыда. Злая щетина Игоря оставила на моих губах и щеках болезненные следы, словно прошлась по коже наждачной бумагой, наверняка парень заметил, как они горят. Если бы их можно было стереть, смыть с себя, я бы сняла кожу, но сделала это, а так… Я утыкаюсь носом в десерт, подношу ложку ко рту и повторяю это ленивое действие раза четыре, прежде чем меня настигает мысль:
– Илья, это же клубника, свежая!
– Да, фирменный десерт кафе. Со сливками и шоколадом. Должно быть, очень вкусная?
– Очень, – киваю я изумленно. – Но, ведь это дорого? – выдыхаю. – Я знаю!
– Не дороже денег, – отвечает Илья и отпивает кофе. – Чего замерла, птичка, хочешь угостить?
– А ты хочешь?.. То есть, угощайся, конечно! – я запоздало отодвигаю от себя креманку в порыве щедрости, но Люков останавливает меня, накрыв мою ладонь своей.
– Воробышек, я пошутил, – сжимает пальцы… и вдруг резко отпускает, почувствовав, как я напряглась от неожиданно-обжигающего прикосновения. – Ешь, это тебе.
Он достает деньги и вкладывает в счет заказа. Продолжает смотреть на меня все время, потягивая ароматный кофе, не замечая кокетливых девичьих смешков, долетающих со стороны соседних столиков, пока я расправляюсь с потрясающе вкусной клубникой.
– У тебя сливки на губах, вот здесь, – Илья касается уголка своих губ языком, и я синхронно за ним повторяю это движение. Копирую осторожную улыбку, мелькнувшую на лице парня.
– Пойдем дальше, Воробышек? – убедившись, что я закончила с ужином, Люков поднимает меня из-за стола и помогает одеться. Провожает к выходу, приобняв за плечи. – Уже поздно, а нам с тобой еще надо успеть кое-что купить, пока не закрылись магазины.
«Оптика» – читаю я название магазина, когда эскалатор поднимает нас с Люковым на второй этаж торгового центра его отца, и парень подводит меня к стеклянным дверям и освещенной витрине.
– Э-м… – начинаю мычать что-то нечленораздельное, но Илья уже уверенно распахивает передо мной двери и вводит в небольшой торговый зал.
– Здравствуйте! Хотите приобрести очки? Нужна консультация? – тут же бросается к нам навстречу из-за прилавка девушка-продавец и Люков одаривает ее скупой улыбкой.
– Да, хотим. Нужны очки минус четыре, в легкой овальной оправе, вот для этой девушки.
– А…
– Самые лучшие.
– Чудесно! – деловито восклицает продавец и профессиональным жестом приглашает меня пройти вместе с ней к прилавку. – Пожалуйста, пройдите сюда! Я покажу вам все самые новые модели оправ!
– Илья, не надо, – я не упрямлюсь, но чувство неловкости сковывает меня. Все же должен быть край доброте Люкова. И лучше бы мне этого края держаться и помнить о том, что жалость или сожаление не должны быть за чужой счет.
– Воробышек, я ведь не железный, – неожиданно серьезно отвечает парень, оказавшись от меня слишком близко.
– Т-то есть? – я поднимаю на него глаза, чувствуя, как меня окутывает тепло гибкой, широкоплечей фигуры и колючего взгляда. Теряясь от того, что в простых словах сердце посмело расслышать одно ему ведомое.
Люков протягивает руку и касается моего виска, осторожно снимая с лица очки. Складывает дужки, сжимая предмет в кулаке.
– Я не железный, воробышек, и не могу вот на это спокойно смотреть. На то, что уже трудно назвать очками. Давай просто выбросим их к черту и забудем!
Его близость странно действует на меня – умиротворяюще и вместе с тем обжигающе. Так, что нечем дышать, что слабеют ноги, но от пытки не отказаться.
– Ты запомнил, что у меня минус четыре, – тихо говорю я, забыв обо всем, кроме темных глаз, смотрящих в меня.
– Запомнил. У меня отличная память.
– И пришел в общежитие.
– Пришел, как обещал.
– Почему, Илья?
– Кхе-кхе! – прочищает горло девушка-продавец и шаблонной улыбкой вытряхивает меня из странного транса. Вежливо подхватив под локоток, провожает к стеллажу, а затем к зеркалу. Щебечет уверенно: – Прошу примерить вот эти модели, девушка!
Я все-таки упрямлюсь и подбираю очки средней цены, хотя они в пять раз дороже тех, что я всегда носила. Легкая металлическая оправа удобно садится на лицо, стекла подходят идеально, – я вновь обретаю нормальное зрение, и Люков без вопросов оплачивает стоимость покупки. Радует суетливую продавщицу щедрой купюрой за внимание.
– Спасибо, Илья! – я не успеваю опомниться, как мы уже оказываемся за пределами магазина, а рука Люкова вновь лежит на моем плече.
– Пустое, Воробышек.
Он вновь увлекает меня к эскалатору и заставляет подняться на третий этаж.
– Что это? – замираю я, съехав со ступеней на твердую поверхность, изумленно прикипая взглядом к широкому экрану подвешенного под потолком большого зала панорамного монитора, встретившего нас подвижной картинкой множества людей.
Руки Люкова отворачивают меня от монитора на сто восемьдесят градусов.
– Это ледяной каток, Воробышек. Ты когда-нибудь стояла на коньках?
– О-очень давно, в детстве. Когда мы жили в большом портовом городе. Послушай, Илья, – я задираю подбородок и недоверчиво смотрю на парня, – ты серьезно?
– Вполне, – уверенно отвечает он. – Пойдем, птичка, возьмем тебе коньки!
От удивления я не нахожусь с ответом. Молча следую за Люковым к номерным гардеробным шкафчикам и к стойке проката коньков, поглядывая искоса на людный каток, расцвеченный новогодними светодиодными гирляндами. Снимаю с себя куртку и называю работнику проката нужный размер обуви.
– Дайте на размер больше, – распоряжается Люков, – чтобы на теплые носки впору пришлись. А что-нибудь вроде утепленного жилета у вас есть? Нет? Жаль… Да, в первый раз. Отлично, пусть дороже, вот эти новые и возьмем! Сколько с меня?
