Эшли Дьюал - Свободные (СИ)
- Прекрати.
Я стискиваю зубы, и рыдания вновь вырываются на волю. Вжимаюсь всем телом в объятия Теслера, и внезапно радуюсь тому, что он рядом. Только это и успокаивает.
Перебираю в пальцах его темные волосы. Затем касаюсь губами его колючей щеки и срывающимся голосом проплетаю:
- Что делать? Что мне делать, Андрей?
Парень немного отстраняется, чтобы мы могли смотреть друг другу в глаза. Никогда я еще не видела столько нежности и заботы в его темно-синем взгляде. Он исследует мое лицо, затем вытирает слезы со щек и отвечает:
- Сбежим.
- Куда?
- Куда скажешь.
- И ты бросишь все?
- Знаешь, что я понял? Только людей можно оставить позади, как и воспоминания о них. Однако кроме тебя мне никто не нужен, то есть и бросать мне нечего.
Недоуменно разглядываю такое знакомое лицо и слышу такие незнакомые слова. Почему Теслер изменился? Пару раз моргаю и, сдерживая очередной раскат рыданий, замечаю:
- Ты стал другим.
- Нет. – Парень стискивает зубы и смотрит на меня пронизывающим, завораживающим взглядом, который подчиняет и обезоруживает. – Я просто понял, что не хочу тебя потерять.
Он притягивает меня к себе, и я понятия не имею, сколько же мы молчим. Я продолжаю тихо плакать, а Теслер не возражает против того, чтобы я заливала соленой водой его плотную футболку. В голове все вертятся мысли о Диме, о том, чего-он-не-совершил, и я то и дело всхлипываю, недоумевая: как же так вышло? Он тянул руку. Он хотел, чтобы я была рядом, но мне было плевать. А Соня? Я струсила, и теперь ее нет. Стоит ли оправдывать себя?
- Болконский должен поплатиться, иначе все смерти бессмысленны.
«Они и так бессмысленны» - хочу воскликнуть я, но прикусываю язык. Опускаюсь чуть ниже и оказываюсь в плену синих глаз.
- Что ты предлагаешь?
- Сейчас под угрозой не только мы, но и наши семьи. А попытки открыть дело – лишь усугубят положение.
- То есть ты хочешь…
- …применить радикальные меры. Зои, - Теслер заключает мое лицо в своих ладонях и тихо, размеренно спрашивает, - ты доверяешь мне?
- Конечно.
- Тогда нельзя бояться.
- У тебя есть план?
- Есть. Но он опасный. И тебе он не понравится.
- Андрей, - как же приятно произносить его имя. Придвигаюсь ближе и непроизвольно касаюсь губами его губ. Такое легкое движение отдается в моем теле электрическим зарядом. На несколько секунд замираю и вдруг вижу похожие эмоции в его глазах. - Говори.
- Знаешь, - он аккуратно и медленно – так как умеет – заправляет за ухо локон моих волос и шепчет, - иногда бороться и исчезнуть – одно и то же.
ГЛАВА 25.
Я сижу напротив мужчины, у которого седоватые, прилизанные волосы и уставшие глаза. Интересно, когда он в последний раз спал? В кабинете открыто окно. Из него дует ветер, и я глубоко вдыхаю его в самые легкие, упорно держа равновесие и скрывая в груди эмоции.
Сбоку отец. Он постоянно смотрит на меня, молчит, однако и этого достаточно, чтобы наполнить воздух опасным напряжением. Каждое мое слово записывается. Каждое движение – анализируют камеры. Наверняка, за дверью с десяток человек, просматривающих запись нашего разговора.
- Итак, - седовласый мужчина шумно выдыхает, - вы, действительно, даете показания против Болконского?
- Вероятно.
- И вам ясны последствия?
- Какие именно? – я властно вскидываю подбородок. – Вы говорите о расправе суда надо мной за ложь, или расправе Валентина за правду?
- Это серьезные обвинения.
- Значит, убедитесь, что никто из моих близких не пострадает. Неужели вы считаете, я настолько глупа, считаете, мне неясен риск? Нет, отнюдь, я все прекрасно понимаю.
- Нужны доказательства, - настаивает мужчина и поправляет тугой галстук. Несмотря на ветер, в комнате становится невыносимо душно. – Они у вас есть?
- Я – ваша доказательство. Я свидетель. Я могу показать то здание, где держали девушек.
- Ваша заинтересованность в данном расследовании очевидна.
- То есть? – враждебно свожу брови. Меня тошнит от этого труса. Более того меня тошнит от страха, ведь я понимаю, на что иду и что могу потерять. Руки непослушно трясутся, однако я упрямо прижимаю их к коленям и стараюсь выглядеть уверенно. – Моя заинтересованность?
- Недавно погиб сын Болконского. Валентин открыл на вас дело, и сейчас вы пытаетесь…
- Меня подловили на улице! Силой затащили в машину и увезли! А в том здании, между прочим, было с сотню девушек! И на каждом этаже располагались рабочие отсеки. Я видела шприцы, слышала эти звуки. Если все это ложь – зачем я здесь?
- Вот и скажите! Ваше желание дать отпор…, - мужчина устало протирает руками лицо. Я вдруг испытываю к нему жалость: у него ведь тоже есть семья. – Никому не удавалось выиграть дело против Валентина Болконского. Вы ведь понимаете это?
- Из-за него погибла моя подруга! – Дышать совсем невозможно, однако я продолжаю. – Когда я увидела ее, она едва стояла на ногах после дозы. Пару раз при мне ее выводили на…, на работу. Я пообещала, сказала, что вытащу ее оттуда, но…
- О ком вы говорите?
В поисках помощи смотрю на отца. Он все также молчит. Нежно касается пальцами моего запястья и кивает. Впервые я чувствую, что могу на него положиться.
- Я говорю о…, - закрываю глаза. Давай! Скажи! Сделай это! – Говорю о Софье Неловой.
Мужчина ошеломленно вскидывает брови. Дело принимает новый оборот. Теперь против Валентина две влиятельные семьи, и я уверена: когда родители Сони узнают правду – они не останутся в стороне. Прокурор резко подрывается на ноги. Глядит куда-то вдаль и кажется мне жутко испуганным.
- Мы пытались сбежать, - продолжаю я сбивчивым голосом, - но ничего не вышло. Не вышло для Сони. Появилась охрана, и я…
Резко отворачиваюсь. Перед глазами стоит бледное, красивое лицо блондинки, и мне вдруг становится так плохо, что бок взвывает от боли. Почему же я не нажала на курок?
- Софья погибла?
- Ее убили! - рявкаю я. – Ее убили наемники этого человека! И вы хотите, чтобы я спокойно жила дальше? Закрыла на это глаза? Меня спас случай. Но что будет с остальными? Так много людей пострадало лишь от того, что вы боитесь бросить ему вызов!
- Зои, - встревает отец. Видимо, я перехожу черту.
Приходится взять себя в руки.
- Вы должны мне помочь.
- Поймите, даже выиграв дело – мы проиграем.
- И что вы предлагаете?
- Забыть.
- Меня это не устраивает. – Неожиданно для себя резко подрываюсь на ноги. Плевать, что бок колет. Я вскидываю подбородок и гневу шепчу, - вы понимаете, сколько людей пострадало, а сколько еще пострадает? Ваше бездействие – губительно!
