Татьяна Дубровина - Высший пилотаж
— Машенька… Иди ко мне… ближе… я хочу тебя…
Какое счастье чувствовать себя желанной, единственной, неповторимой. Маша не знала, что может когда-нибудь испытать такое. Это словно летишь с высокой горы, распластав в воздухе крылья, и сердце разрывается от восторга… И хочется крикнуть: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!» Свечи давно догорели, робкий солнечный луч заглянул в спальню, пробившись сквозь плотно сдвинутые шторы. Он упал на лицо Ионе, защекотал глаза, перепрыгнул на Машу и заставил ее тоже зажмуриться.
— Разве уже утро?
— Да, мое сокровище.
— Я не заметила, как пролетела ночь… Я думала, она будет длиться целую вечность.
— Тебе жалко?
— Почему все хорошее всегда так быстро кончается?
— Не думай об этом. Мы теперь всегда будем вместе. Много тысяч таких ночей.
— Мне кажется, так не бывает…
— Ты мне не веришь?
— Я не о том… Мне кажется, это сказка…
— Это быль. И ты самая настоящая Шехерезада.
— Глаза закрываются…
— Спи… Я рядом.
— Они жили долго и умерли в один день?
— Нет, они жили вечно… Одна эпоха сменяла другую, а они были по-прежнему молоды. Это потому, что любовь давала им силы. Сначала я был рыцарем, а ты моей дамой… Помнишь, ты мне бросила на турнире платок?
— Нет… — сквозь сон бормочет Маша. — Не платок, а шаль… фисташковую…
— Помнишь, сколько ты ждала меня из похода? И сама снимала с меня кольчугу и омывала раны?
— Это был шлем… Когда упал твой самолет…
Слова все тише… Головы бессильно клонятся к подушке… А руки все так же сплетены, словно боятся отпустить друг друга… И на широкой кровати, где так много места, им на двоих хватает узкой полосочки…
А мир наполняется утренними звуками, пробуждается к жизни, встречая новый день. Птицы так расчирикались, будто нарочно расселись на ветках как раз напротив окна спальни…
Прасковья Митрофановна тоже ранняя пташка. Чуть свет на ногах. Она машет горластым воробьям и шепчет:
Сон на порог, нега в суставы, хмель в голову…Летите, летите, молодых не будите…Крепко любится — сладко спится…Одна крыша, одно одеялко,Одна подушка, одна судьбинушка…Не разлепишь, не отцепишь,Не разорвешь и вспять не повернешь…
И разом смолк гомон. Стая послушно снялась с места… Фр-р… и нет уже никого…
Сон крепок, веки смежены, спокойно и ясно на душе. А на пороге спальни лежит невесть откуда взявшийся цветок. Одна половинка голубовато-синяя, другая желтая, как мед. Иван-да-марья… навеки слившиеся в одно целое…
Глава 13
Родные пенаты
— Машка, ну расскажи, как там на Гавайях?
Сашенька и Лариса жаждут новых впечатлений. Ведь Маша только что вернулась после медового месяца.
— Не думала, что ты на работу выйдешь, — покачала головой Вера Петровна. — Он у тебя такой состоятельный. Такие любят, чтоб жена дома сидела, все время мужу уделяла.
— Что вы! — засмеялась Маша. — Ванечка совсем не такой. Да и куда я без вас? Вот месяц не видела — соскучилась!
Она так изменилась и похорошела, что Сашенька тихо шепнула Ларисе:
— Что любовь с человеком делает!
— И любовь… и одежда… — рассудительно заметила Лариса.
Как можно преобразиться из Золушки в принцессу? Да просто надеть длинное кашемировое пальто, высокие ботиночки на шнуровке, надвинуть элегантную шляпку на безукоризненно уложенные пшеничные локоны…
Они даже не узнали Машу, когда она вышла из серебристого «мерседеса», махнув на прощанье своему спутнику.
— А загорела-то… — протянула Вера Петровна. — Неужто там правда тепло?
— Жарко! Мы купались целыми днями…
— А ночами? — по привычке встряла Сашенька.
Легкий румянец тронул Машины щеки, легкая улыбка скользнула по губам.
— Ой, девочки… ночи там длинные… темные…
— Ясно… — понимающе присвистнула Сашенька. — И охота тебе после такой сказки опять тут в пыли прозябать?
— Я свою работу люб… — Маша осеклась. Она вдруг почувствовала, что кругом полно пыли… Даже нос щиплет и тошнота подкатывает… Небось целый месяц, лентяйки, не устраивали влажную уборку!
Последнее время Маша стала так чувствительна к запахам… Даже в сверкающем чистотой «мерседесе» Ионы она чувствовала запах бензина. А если муж закуривал сигарету, Маша старалась выйти из комнаты.
— Что-то ты побледнела! — встревожилась Вера Петровна.
— Голова закружилась… Ерунда, пройдет… Я вам подарки привезла! — оживленно сказала Маша. — Ну-ка разбирайте!
В больших пакетах отыскалось множество приятных, так украшающих женскую жизнь пустяков. И гавайские безделушки-сувениры, и ниточки жемчуга с такими же браслетами и серьгами, и шейные платки, и перчатки, и сумочки. Для Веры Петровны длинный вязаный кардиган, для Ларисы бирюзовое платье с летящим воротом и целая дюжина детских костюмчиков на все времена года, а для Сашеньки яркий туземный наряд — весь из кусочков-лоскуточков, шокирующий и шикарный одновременно. Сашенька взвизгнула и тут же бросилась в подсобку переодеваться. Тут, как на грех, принесло клиента с утра пораньше, да еще такого зануду… Пошел бродить сам вдоль стеллажей, не доверяя выбору молоденьких библиотекарш. Пошел, побрел, тычась носом в названия томов, а тут и Сашенька появилась… На ногах пробковые сабо, кусочки-лоскуточки сами с плеч ползут, на шее бусы гирляндами, в ушах по пять пар сережек и клипсов, руки до самого локтя в браслетах, а в руках погремушки из высушенных тыквочек.
— Самба! Румба! Опля!
Читатель из-за стеллажа высунулся, глазами захлопал.
— У вас бал-маскарад? — едва выжал он с кислой улыбкой.
— У нас новая форма обслуживания! — заявила Сашенька, энергично двигая животом и изгибаясь в туземном танце. — Новый роман из современной жизни с живыми иллюстрациями. У кого нет времени на чтение — показываем все прямо здесь!
— Саша… — тихо выдохнула Вера Петровна.
А зануда бочком, бочком… и к двери… Шляпу нахлобучил и испарился. А Сашенька следом:
— Ты куда, Одиссей! Я непрочитанная книга!
Тут и в Ларису словно бес вселился. Она тоже моментально увешалась побрякушками, переоделась в свое бирюзовое, заколыхалась, словно волна…
Вера Петровна тихо дверь затворила и ключ повернула. Разошлись девки… от греха подальше… А то опять кто не ровен час заглянет.
Набесившись и наплясавшись, они дружно уселись пить чай.
— А у нас тут тоже кое-какие перемены произошли, — загадочно сказала Лариса.
