Беззвучная нота - Нелия Аларкон
Я останавливаюсь и смотрю на нее.
Она смотрит на меня, морщинка углубляется между бровями.
— Я тоже сожгу мир ради тебя, Зейн. Вот что я решила.
Эта женщина полностью подчинила меня своим чарам, и я не могу сдержаться, когда падаю в нее. Наша одежда разлетается, хлопая в воздухе, как стаи птиц, улетающих домой на ночь.
Я бросаю ее туфли и слышу, как одна из них грохочет о гору. Но Грейс не оплакивает эту потерю, потому что ее стоны удовольствия вскоре сами летят с края обрыва.
Ногти впиваются в мою кожу, побуждая меня двигаться дальше. Затем ее пальцы перебирают волосы на моей шее, вызывая у меня глубокий, гравийный стон благодарности.
Мы такие разные, она и я.
Даже в том, как мы сталкиваемся.
Прикосновения Грейс обжигают.
Мои разрушают.
Ее язык танцует.
Мой — грабит.
И все же мы так идеально подходим друг другу, как будто созданы друг для друга.
Вокруг нас растут длинные тени. Там, где был свет, теперь глубокая, всепоглощающая ночь. Над головой мерцают звезды, а над просторами долины раскинулось черное небо.
По мере того как тени сменяют друг друга, я открываю для себя совершенно новый мир во тьме, которую оставил свет.
Тело Грейс мурлычет для меня, восприимчивое к каждому движению моего языка, каждому движению моих пальцев, каждому нажатию моих зубов.
Она декадентская, роскошный оазис, который раскрывается слой за слоем.
Я не тороплюсь.
Не нужно торопиться.
И все же она умоляет, бьет бедрами, отвечает на каждый толчок.
Она быстро оказывается на грани, и я удерживаю ее, заново знакомясь со всеми ее идеальными, чувствительными точками, пока не решаю, что с нее хватит пыток.
Покрытая потом и дрожащая, Грейс выкрикивает мое имя, пока небо, облака и бесплодный песок не узнают, кому она принадлежит.
И я не останавливаюсь.
Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Вбиваю это в нее каждым поцелуем, каждым прикосновением, каждым зажигательным импульсом.
— Я люблю тебя, — говорю я, мой голос густ от желания, когда я чувствую, как она извивается.
Она рычит что-то, что, я уверен, означает то же самое, и тогда я целую ее, пробуя на вкус ее освобождение и ныряя вместе с ней под потоки.
Ветер, шумящий в деревьях, аплодирует.
Луна — наш прожектор.
Запрещено или нет, но наши судьбы написаны на звездах.
Грейс Элизабет Джеймисон отныне и навсегда моя.
ГЛАВА 58
Грейс
Я поднимаю бедра, когда он говорит мне.
Я раскрываюсь шире, когда он побуждает меня.
Я беру больше, когда он заполняет меня.
И через все это я понимаю, что все еще не могу найти конец своей любви к нему.
Это то место, где мне суждено быть. Правильно это или нет, но я живу в мире, где могу любить и быть любимой.
Это волшебство. Чистое волшебство.
Зейн крепче обхватывает руками мои бедра. Наши прошлые встречи не подготовили меня к этому. Его запястье уже зажило, и то, что он мог сделать с моим телом одной рукой, было лишь вкусом того, что он может сделать двумя.
Он раздвигает мои ноги еще больше. От великолепного движения его языка по моей коже распространяется пламя, как лесной пожар.
Мои пальцы крепче впиваются в горный песок. Когда я поднимаю грязные руки, чтобы покопаться в его волосах, мои ладони грязные — песок смешался с моим потом.
— Зейн… — Его имя вырывается из меня. Так вот как он планирует меня убить? Нас похоронят вместе, с переплетенными обнаженными конечностями и лицами, застывшими в плотских гримасах.
Я стону, хватаясь за его волосы, песок, звезды.
Но он не останавливается.
Его натиск бесконечен.
Не знаю, смогу ли я пережить эту ночь. Сколько это? Я потеряла счет тому, сколько раз он выжимал из меня удовольствие.
Он бесчеловечен.
Чудовище.
И все же я снова оказываюсь перед ним, умоляя о большем через набухшие от поцелуев губы, когда каждая частичка меня напрягается.
Я полностью в его власти.
Обычно это пугало бы меня, но вместо этого я воодушевляюсь.
Я дергаю его за волосы, хватая так крепко, что он чувствует мое отчаяние.
— Пожалуйста.
Зейн приказывает мне на ухо, прежде чем притянуть меня к себе и наконец-то пощадить. Его пальцы впиваются в мои бедра, хватка на моем теле почти карающая. Темные волосы падают на глаза, пот не успевает стекать. Его рот шепчет мне на ухо грязные слова, а затем эти слова превращаются в грязные, горячие поцелуи.
Я разваливаюсь на части под его руками, взрываясь умопомрачительным криком, который он вдыхает как кислород. Это блаженная эйфория, которая делает меня невесомой. Я как перышко на ветру, пока его руки не обхватывают меня, прикрепляя обратно к земле.
Я все еще без костей, когда прихожу в себя.
Зейн прижимает мое лицо к себе и впивается в мои губы мягким, любящим поцелуем. Он отстраняется, наблюдая за моим лицом. Я дрожу. Теперь, когда он не на мне, я чувствую, как горный ветер овевает мое обнаженное тело.
— Ты со мной, тигренок? — спрашивает Зейн, садясь и притягивая меня между своих ног. Ветер затихает у него за спиной, и я прижимаюсь к нему.
Прижавшись к его груди, я чувствую себя немного теплее, но одеяло липкое, и поэтому трудно найти удобное место, чтобы сесть.
Когда Зейн видит, как я ерзаю на заднице, он подхватывает меня, словно ничего не вешу, и усаживает к себе на колени. Затем он хватает свою рубашку и накидывает ее на меня, как пиджак.
— Спасибо. — Подняв на него глаза, я спрашиваю: — Тебе не холодно?
Он качает головой.
— Не очень.
Но он не Супермен, и если он еще не замерз, то скоро замерзнет. Я переворачиваю рубашку набок и прижимаюсь к нему, чтобы она хотя бы частично прикрывала его тело.
— Ты не должна этого делать, — говорит он, зарываясь лицом в мою шею. Каждый вздох его носа щекочет тонкие волосы на моем затылке.
— Все в порядке. Твоя рубашка может помочь нам обоим.
— Правда? — лениво спрашивает он.
— Да. Видишь? — Я разворачиваю ее и удивляюсь ширине плеч и длине рукавов. — Хорошо, что ты большой.
Я замираю в тот момент, когда слова слетают с моих губ.
Хотя я не вижу его, я чувствую улыбку Зейна на
