Нянечка для соседей - Лили Голд
— Она может быть моим ребенком, но она любит тебя. Ради Бога, Бетани. Я не понимаю, как после всего, через что ты прошла в подростковом возрасте, ты позволила ей влюбиться в тебя, а затем решила бросить.
Я моргнула.
— Что?
— Билл сказал, что ты переезжаешь в Бристоль. — Мышцы на его челюсти подрагивают. — Ты не можешь просто бросить ее, черт возьми, — огрызается он. — Какого черта, Бет? Я понимаю, если наши… отношения причиняют тебе неудобства. Если ты не хочешь быть с нами, то я пойму, но тебе стоило бы об этом сказать.
Он показывает на Ками и она начинает посасывать его палец.
— Эта маленькая девочка всегда будет важнее нас. Она — наш главный приоритет. И ты просто хочешь встать и бросить ее ради какой-то другой работы, как только ситуация становится сложной? На другой должности больше платят, что ли? Ты хочешь повышения?
Я нахмурилась.
— Да отвали ты. Вы тоже переезжаете. Билл мне сказал. Ты не имеешь права на меня злиться.
Глаза Себа вспыхивают. Он открывает рот, чтобы возразить, но Джек смотрит на него и берет меня за руку.
— Мы не злимся на тебя, — мягко говорит он. — Мы просто хотим понять. Почему ты хочешь переехать?
Его нежность утихомиривает гнев, пылающий во мне. Я опускаюсь на диванные подушки.
— Это не было правильным планом, — шепчу я. — Это была… мера безопасности. Мне нужно было что-то. На случай…
Я запинаюсь.
— На случай чего? — тихо спрашивает он.
Я пожимаю плечами. Говорить об этом звучит жалко. Я звучу жалко.
— Вдруг я вам уже буду не нужна. Вдруг вы меня бросите. Вы не отвечали на мои звонки. Билл скыазал мне, что вы трое переезжаете. Я подумала, что если ты решишь все бросить и уехать, я потеряю всех вас, и Ками, и работу, и почти всех своих друзей. Мне нужен был запасной план.
— С чего ты сделала такой вывод? — огрызается Себастьян. Во мне снова вспыхивает раздражение.
— С чего вдруг? — практически рычу я. — Через какое, блять, огромное жизненное событие я прошла, которое могло бы привести меня к выводу, что на самом деле я никому и никогда на хрен не нужна? — Трясущимися руками я откидываю волосы назад. — Я не сомневаюсь, я рассуждаю логически. Меня отвергли все семьи, которые у меня когда-либо были. Я…
Я тяжело сглатываю, задыхаясь от молчания.
— Что? — Сайрус бормочет мне в живот. В его голосе звучит боль. — Что ты, Бетти?
— Я ходила к своей родной маме, — признаюсь я, и он стонет. — И к бабушке. Я просто чувствовала себя такой одинокой. А они были единственной семьей, которая у меня была. — Из моего горла вырывается глухой всхлип. — Они сказали, чтобы я убиралась. У моей мамы есть муж. У них есть дети. Они всего на несколько лет младше меня, ради всего святого. И она их любит. Она любит их до смерти, но не позволила мне даже ступить на порог дома.
Сайрус придвигается ближе.
— Бет…
Я вытираю щеки.
— Я не просила называть ее мамой. Мне не нужны были деньги. Я не хотела, чтобы она относилась ко мне как к своему ребенку. Я просто хотела поговорить с ней. Чтобы… узнать о своей семье. Я…
Моя рука опускается к животу.
— Эта болезнь заложена на генетическом уровне. И я не знала, ведь хотя ей уже сорок лет, она все еще отказывается смириться с тем, что я ее ребенок. Она могла бы сказать мне, и я бы заморозила свои яйцеклетки. У нее было более чем достаточно времени. Но она этого не сделала. — Я судорожно сглатываю. — А моя бабушка… Она сказала, что пыталась меня полюбить, но не смогла. Что я была невыносимым ребенком. И… — Я осекаюсь, дыхание сбивается в груди, и я зарываю лицо в ладони. — Я не знаю, — шепчу я. — Мне стало не по себе. Мне жаль.
— Сладкая. — И тут Сайрус обнимает меня. — Боже мой. Детка. — Он прижимается к моей шее. — Ты не могла нам сказать?
— Я пыталась. Я звонила столько раз, но вы всегда были заняты. И… — я облизываю губы. — Это трудно для меня. Постоянно названивать. Я делала это раньше. Сотни раз, когда я была ребенком. Я цеплялась за приемных родителей, как голодная собака, выпрашивающая угощение. Теперь, когда я стала старше, я знаю, что это значит. Меня отвергли все, кого я когда-либо хотела полюбить. — Я смотрю на Себастьяна, слезы текут по моему лицу. — Так что прости, что я не позвонила. Прости, что я подумала о переезде. Я не знала, что еще делать.
Себастьян на мгновение умолкает, его глаза напряжены. Очень медленно он передает Ками Джеку, затем снова поворачивается ко мне.
— Ты, — тихо говорит он, — такая идиотка.
— Ч-что? — задыхаюсь я.
— Мы пытаемся ее утешить, перестань ее оскорблять, — бормочет Сай. Себ качает головой.
— Ты такая глупая, — настаивает он, опускается на колени перед диваном и тянется ко мне. Его губы прижимаются к моим, и я задыхаюсь, когда он крепко целует меня, а его руки путаются в моих жирных, грязных волосах. Это отчаянный поцелуй, полный боли, тоски и страха. Я дрожу под ним.
— Мы любим тебя, — говорит он, отстраняясь, чтобы посмотреть мне в глаза. — Я люблю тебя. Мы никуда без тебя не поедем.
— Что? — шепчу я, мое сердце колотится. — Но вы же переезжаете.
Себ кивает, поглаживая мои кудри.
— Мы хотим, чтобы ты переехала с нами. Нам нужно место побольше. У тебя будет своя спальня. У нас будет место для Ками. Нормальная кухня, чтобы мы могли сидеть и есть все вместе. Сад. Мы не хотим растить ребенка в холостяцкой квартире. Мы еще не начали смотреть дома, мы собирались сделать это вместе с тобой, когда вернемся домой. Но хозяин дома потребовал арендную плату, и мы заранее предупредили его, что, возможно, не будем жить здесь в ближайшие три месяца. Вот и все.
Я не могу дышать. Я все еще плачу.
— Вы н-не уедете?
Он прикоснулся лбами к нашим лбам, его глаза яростно смотрят в мои.
— Мы никуда не уедем без тебя. Пока ты хочешь нас, ты — часть нашей семьи. — Он снова целует меня. — Мы любим тебя, — повторяет он яростно.
— Не могу поверить, что ты боялась сказать нам об этом, — шепчет Сайрус. Я поднимаю на него глаза. Его карие глаза блестят.
Я прижимаюсь к его щеке.
— Господи. Нет. Не плачь.
— Тебе было так больно, и ты была совсем одна. — Он хватает меня за руку и
