Наталья Миронова - Случай Растиньяка
– Ничего, Этери – сова, она раньше часа-двух вообще не ложится.
Катя разыскала свою сумку, взяла мобильник… Хотела послать эсэмэску обычным кодом «Гав» с вопросительным знаком, но у нее так дрожали руки, что она не смогла набрать «Гав» и просто вызвала номер.
– Катька, привет, поздновато для тебя, – раздалось в трубке. – Ну, рассказывай!
– Фира, я у Германа и не могу уехать.
– А что случилось?
– У меня сына похитили, а Герман его вернул…
– Как похитили? В смысле – за выкуп?
– Да, но тут все не так просто…
– А почему ты мне не позвонила? – обидчиво спросила Этери.
– Они требовали пять миллионов, и вообще тут дело не в деньгах, это долгая история. Давай я тебе завтра расскажу. Я за галерею волнуюсь, там никого нет…
– Да ерунда, сейчас попрошу Левана, пусть пошлет кого-то из охраны ночевать… А что с Санькой?
– Уже все в порядке, – ответила Катя. – Он тут, с нами.
– Ну, слава богу. Ладно, завтра расскажешь. Обожаю запутанные истории! – азартно добавила Этери. – С хорошим концом.
Герман осторожно обнял Катю за плечи, когда она захлопнула мобильник.
– По-моему, тебе тоже не мешало бы приложиться к этой бутылке, – заметил он.
Катя тут же вспомнила о своих так и не проверенных подозрениях.
– Нет, я не буду, – отказалась она. – Где мы Саньку положим?
– А чем плох диван в кабинете? Старинный, между прочим, мне его прежняя хозяйка оставила. – Герман улыбнулся, вспомнив интеллигентную старушку. – Ты не думай, я его перетянул, он вполне удобный…
– Я не думаю, – устало улыбнулась Катя.
Сказано – сделано, они постелили на диване и уложили Саньку, а сами, не сговариваясь, опустились почему-то на пол возле этого дивана. Санька мгновенно уснул, отрубился, а Катя и Герман еще долго сидели и сторожили его сон.
Глава 18
Свет они потушили, но Катя попросила Германа включить камин. Он включил. В комнате и без того тепло, но почему-то ужасно приятно и уютно следить, как ходят и мигают под искусственным пеплом красные огонечки. Разговор тек неспешный, бессвязный…
– Пацан кое в чем прав, – полушепотом начал Герман. – Ты выйдешь за меня?
Так долго она этого ждала, а тут почему-то уклонилась от прямого ответа.
– Может, нам обоим стоит для начала развестись?
– Я думаю, тут проблем не будет. Твой под следствием, моя в бегах… У меня есть знакомый адвокат – кстати, и его ты тоже в театре видела, – он поможет. У меня процедура уже запущена…
– Как же нам обоим повезло, – вдруг сказала Катя. – С такими супругами и расстаться не жалко, и щадить их нечего. Могло ведь быть и по-другому… Как думаешь, Алику срок дадут?
– Это будет во многом зависеть от тебя, – ответил Герман. – Он реальный соучастник похищения. Чеченцы все будут валить на него, тем более что Изольда сбежала. И если ты… если вы с Санькой предъявите ему обвинение, его посадят. Но вы не обязаны против него показания давать. Формально ты пока его жена, Санька – сын. Можете сказать, что просто чеченские террористы… злоумышляли… И так далее. Хочешь?
– Не знаю… Нет, я не хочу врать милиции. Он пришел, сказал, что сына похитили…
– Ну, такая правда ему не повредит, – рассудил Герман.
– Но он же был в сговоре! Знал, где Санька, но в милицию не обратился, молчал до конца.
– Боялся, что это повредит сыну. Это не я говорю, – уточнил Герман, – это он так скажет.
– Но Санька-то знает правду! Я с ним поговорю, – пообещала Катя. – Не хочу, чтобы он стал Павликом Морозовым. Но думаю, он выложит все как есть. А почему ты Алика выгораживаешь?
– Я выгораживаю? Да бог с тобой. Просто предупреждаю, что он и в этом случае сумеет выкрутиться. Скажет, что хотел тебя вернуть, ситуация вышла из-под контроля… ну и так далее.
– Я с ним поговорю. С Санькой, – повторила Катя. – Как-нибудь обойдемся без подробностей. Но я не хочу, чтобы Алик вышел сухим из воды.
– А ему по-любому плохо будет. Даже если его отпустят… У него же долги? Значит, кредиторы наедут. Чеченцы опять же. Наверняка у них тут полно родни. Я же говорил, бросим его на съедение волкам.
Катя вспомнила, как жалко, унизительно перепугалась, когда Алик пришел и сказал, что Саньку похитили. Как мелко она засуетилась, как страшно и стыдно ей было к Герману идти, а вдруг он денег не даст.
– Давай, – согласилась она. – Бросим его на съедение волкам.
О, как это упоительно прозвучало! Пусть кто угодно ее осудит, она не испытывала ни капли жалости к Алику. Только одна мысль ее смущала:
– А твоя Изольда? Она не может вернуться и…
– Забудь о ней. Изольда сейчас объясняется со своим папочкой, и, поверь, ей очень несладко. Это ж его деньги на Кайманы уплыли, а он за копейку душу вынет.
– Но это же ты перевел деньги на Кайманы!
– А возвращать придется ей. Забудь. Давай лучше поговорим о нас. Ты так и не ответила: пойдешь за меня?
Катя в ответ заплакала. Герман еще крепче обнял ее плечи.
– Ты не понимаешь, – всхлипывала она. – Я невеста с «приданым». У меня сын.
– Ну и что? Нормальный пацан.
Но Катя покачала головой:
– Он весь в отца. «Не напрягаться». «Все по фиг». Вот такая нехитрая философия. Ты ведь еще не в курсе, Алик и его пристрастил к игре! Я не знаю, что с этим делать. Водку или наркотики я бы еще поняла: это химия. Идет какая-то реакция в организме. Можно ей противопоставить другую химию, провести детоксикацию, подождать, пока организм очистится сам и привыкнет жить без яда. А тут? Как радиация. Как в фильме у Ромма – помнишь «Девять дней одного года»? «Невидимо, неслышимо, ни цвета, ни запаха…»
Герман дал ей высказаться, выплеснуть все, слушал не прерывая. Заговорил, только когда она смолкла.
– Катя, тут тоже химия. Что-то вырабатывается: адреналин там, не знаю, серотонин, эндорфины… Что бы это ни было, мы будем бороться.
– Как? Как бороться? Привязать его к кровати? – Катя вздрогнула, вспомнив, как ее сын только что просидел целый день, прикованный к стене. – Хитрый стал. Уже дважды у бабушки деньги выманивал, у моей мамы. А теперь у тебя начнет просить.
– Ну, со мной где сядешь, там и слезешь…
– Я боюсь, он начнет воровать.
– У меня фиг своруешь, – улыбнулся в темноте Герман.
– А если не у тебя? Если он начнет воровать в магазинах, у прохожих на улице? Если грабить начнет?
Герман опять вспомнил Федю Коваленка.
– До этого не дойдет. У меня есть знакомая – психиатр. Очень хорошая… Да, ты ж ее тоже в театре видела! Этот театр – прямо Ноев ковчег. Всякой твари по паре. Это Данина бабушка. Давай к ней обратимся.
– Я не верю психиатрам, – горестно вздохнула Катя.
