Любимый цветок фараона (СИ) - Горышина Ольга
— Зачем ты обманываешь меня, сын моего мужа? — голос Ти сделался едва различимым за хриплыми всхлипываниями. — Тебе недовольно страданий, которые наслала на меня Хатор!
Фараон рывком поднял Ти с земли.
— Так останови свою дочь, покуда Хатор не забрала ее себе окончательно! Моих слов недостаточно, чтобы отговорить Нен-Нуфер от служения Хатор, но, возможно, она послушает мать!
Ти отстулила от фараона.
— Не веришь, да? Завтра ты отведешь к Нен-Нуфер моего сына. Ты не сможешь не узнать ее! Райя у матери. Бери его с утра и веди в дом Сети. Он знает дорогу и вприпрыжку побежит к Нен-Нуфер. Но ты, слышишь, надень такую ткань, которая сумеет скрыть твои слезы. Взгляни на нее и уходи. Я сам открою Нен-Нуфер тайну ее рождения. А теперь ступай спать. Впереди тебя ждут бессонные ночи радости!
Ти ушла, а фараон опустился коленями в ил и долго слушал стройный хор лягушек прежде, чем вернулся во дворец. Теперь его не в силах одарить сном даже плиты. Он сначала водрузил голову на подставку, но тут же понял, что голова настолько полна мыслями, что переломит шею. Он убрал подставку и распластался на скомканных простынях. Утром он первым делом отнесет нетронутый завтрак на домашний алтарь отца. Пусть Менес скажет, что Ти не права, и он, а не другой мужчина, отец Нен-Нуфер…
***Сусанна потянулась к пустому бокалу и чуть не выбила о стекло зубы, когда лодку неожиданно качнуло. Пламя светильника дернулось и почти погасло.
— Только не сейчас! Только не на этой странице!
Сусанна потрясла бутылку и опрокинула в бокал последние три капли. На тарелке оставалось последнее канапе! И как, прикажете, доживать до утра?
Роман Резы: следующая страница
Только к рассвету фараон забылся тяжелым сном, и спальному пришлось потрудиться, чтобы добудиться повелителя для совершения молитвы, и даже в купальне фараон пытался дремать, а после облачения остался в спальне, велев погодить с завтраком, который обещал отцу, потому как пока не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы выйти под очи придворных. Боясь заснуть, он устроился в кресле и принялся водить пальцами по пустому столу, будто играл в сенет. Сон отпустил, но теперь фараон боялся стереть мрамор, меряя спальню нетерпеливыми шагами. Посылая Ти спать, он знал, что царица не уснет и с утра не даст спать его сыну, чтобы скорее увидеть собственную дочь после пятнадцатилетней разлуки. Он тоже сгорал от нетерпения открыть Нен-Нуфер тайну ее рождения и потому считал минуты, оставшиеся ему до встречи со жрецом Маат. Если он не дождется возвращения Ти, то не увидит ее раньше обеда. Торопись же, царица, торопись!
И ливийка действительно вбежала к нему раньше, чем о ней успели доложить. Фараон взмахом руки отослал прислужников. Он не ждал от запыхавшейся Ти слов. Он тут же сам сказал то, что повторял всю ночь:
— Я не ошибся.
Ти рухнула перед креслом и через ткань покрывала прикоснулась к его сложенным на коленях руках. Сердце и у него замирало, и он не давал волю слезам лишь потому, что не было лишней минуты поправить на глазах краску.
— Не открывай ей правду, молю тебя! — шептала Ти, не отрываясь от его рук. — Она не поверит в мою невиновность, и я… Я не хочу открывать перед ней лицо!
Фараон так резко поднялся, что Ти повалилась на пол.
— Мой отец поверил тебе! Я поверил тебе! Так отчего же Нен-Нуфер должна сомневаться?
Ти поднялась и вцепилась дрожащими пальцами в покрывало, стягивая его в узел у самого подбородка.
— Твоему отцу не надо было верить мне. Он просто простил меня, потому что я не тронула никаких его чувств. Дочь претерпела из-за меня многое…
— О, нет! — фараон резко обернулся и успел увидеть под скомканным покрывалом подбородок и губы Ти. Как же мучительно похожи они на те, что покрывал он жадными поцелуями! — Твоя дочь получила в храме много больше, чем получила бы здесь, но сейчас она должна вернуться туда, где надлежит ей быть по рождению.
Он замолчал, глядя на жалкие попытки Ти расправить заломы покрывала.
— Чем плох дом Сети?! — прошептала ливийка. — Такой заботы не получить ей на женской половине дворца. Здесь ее ждет презрение, как и меня. Я слишком много его испытала. Пожалей нас обеих. И к чему тебе правда ее рождения?! Ты сам сказал, что она счастлива, как может быть счастлива лишь женщина, в которой мужчины ценят ум выше тела. Такая мать, как я, принесет ей лишь горе.
— Ты ничего не понимаешь! — фараон сделал шаг и перешел на шепот. — Такая мать принесет ей возможность отдать себя тому, о ком молит ее тело и кому противостоит дух…
Ти отступила от фараона и затрясла головой!
— Не обрекай ее на мою судьбу, повелитель! Посмотри вокруг — здесь столько женщин мечтает о твоем внимании! Оставь мою дочь там, куда вынесли ее благостные воды Великой Реки…
— Много женщин! — фараон почти рычал. — У меня нет ни одной, которая способна дать мне наследника!
Ти вновь отступила и повалилась в кресло, в котором дожидался ее прихода фараон. Только не поднялась, а согнулась к коленям, прижимая ладонями мятую ткань покрывала к мокрым щекам.
— Я поняла, о чем ты подумал! — слабый голос дрожал так сильно, что фараону пришлось присесть подле кресла, чтобы разобрать слова. — Она тебе не сестра, это точно!
— Как ты можешь знать это наверняка?!
— Как любая женщина, в постели которой лишь один мужчина. И это был не твой отец!
— Как ты могла!
Он с такой силой оттолкнул кресло, что то проехалось по скользким плитам. Ти вскочила и из последней гордости отыскала в себе силы выпрямиться. И ей почти не приходилось глядеть на фараона вверх, потому что тот, испугавшись собственной злости, отступил от кресла.
— Ты обвиняешь меня в том, что я плохо скрыла измену. Но я не изменяла твоему отцу, я любила другого мужчину. Тебе не понять, как любящая женщина бывает слепа!
— Отчего же мне не понять! Отчего ты считаешь, что я не знаю, что такое любить…
— О, да! Ты знаешь… Ты не устрашился отца, взяв его невесту, но тебе это простилось, мне же не простится никогда… Хатор взяла с меня двойную плату — мою красоту и мою дочь. Теперь она довольна. И потому Нен-Нуфер не может быть твоей.
— Может! — фараон топнул ногой, заставив Ти вздрогнуть. — Я встретил твою дочь в гробнице отца. Она приносила ему приношения не как фараону, а как родителю. Он призвал ее к себе, понимаешь? И пусть в ней нет его крови, но в ней есть твоя царская кровь, которой нет в Хемет, и потому сын Нен-Нуфер будет большим наследником, чем Райя. И если я прочил Райе в жены Асенат, чтобы подкрепить царскую кровь, то сын Нен-Нуфер, взяв в жены только что рожденную дочь Сети, даст Кемету лучшего фараона, слышишь? — Ти молчала. — Я возведу твою дочь на престол. Ни одна царица не была еще столь достойна носить корону, как та, которую мне дал Великий Пта!
Взгляд Ти прожигал и через покрывало, и фараон отвернулся, притворившись, что прислушивается к несуществующим шагам.
— Ты должен сам жениться на Асенат, — в голос ливийки вернулась прежняя твердость, пусть он и оставался тихим. — Потерпи пару лет, и она даст тебе самого законного наследника. И, молю, оставь мою дочь Хатор. Боги никогда не отдают своего и жестоко карают покусившегося на чужое!
— Нен-Нуфер не принадлежит Хатор! Тирия даже не знает о ее существовании! — фараон из последних сил сдерживался, чтобы не перейти на крик. — Отец привел твою дочь ко мне, потому что решил, что это во благо Кемета, и жрецы Пта сказали мне, что Асенат не верный выбор. Я отказался от новой женитьбы, не имея другой невесты, но теперь она у меня есть! И это твоя дочь!
— Ты все решил, как я вижу, — в голосе Ти послышалась злость. — Так чего тебе нужно от меня, повелитель?
Фараон навис над ней и схватил за запястье.
— От тебя я хочу того же, что просил мой отец, — прорычал он приглушенно. — Молчания! Что бы я ни сделал, что бы ни сказал, ты не открываешь рта. Храни свою правду и впредь так же хорошо, как ты хранила все эти годы от других свое лицо!
