Холодный ветер среды - Соня Субботина
– Ириш, я тут заметил, ты единственная из девочек, кто пришел в черном, почему?
– Что, тоже думал, что ваша Барби придет в розовом? Но тебе ли не знать, что той Барби уже давно нет. Я на похоронах детства, поэтому и в трауре – не без усилий она сломала палочку, которую все это время нервно вертела в руках, – пусть мое и закончилось уже давно.
О том, что же произошло в Эмеральде на самом деле, Ира смогла рассказать только незадолго до выпускного. И только Максиму. Настины проблемы с сердцем никуда не ушли, да и глупо было рассчитывать, что они когда-нибудь уйдут. Механический клапан может покрыться клетками и стать похожим на окружающие ткани, но это не значит, что он исчезнет совсем. Просто спрячется. Так и Ира думала, что ее боль и проблемы исчезнут со временем, но они просто укрылись в дальнем уголке сознания, откуда выскакивали в виде воспоминаний, как черт из табакерки, в самые неподходящие моменты. И у этого черта всегда были голубые глаза и черты Генри Гранта. Все ж в каких-то моментах Ира была очень глупой.
От таких новостей Максим не мог отойти несколько дней. Даже самый худший сценарий из тех, что он себе придумал и которого придерживался весь этот год, как настоящего, не был и в десятую часть так ужасен, как то, в чем ему призналась подруга. И почему Ира не рассказала об этом раньше? Они бы что-то придумали. Они бы смогли избежать большинства подобных эпизодов. Они бы пошли к Марго или к Келли. Они бы связались с родителями и уехали бы. Но он не винил Иру за то, что она не рассказала об этом раньше. Винил себя, потому что утратил доверие подруги, не заметил тревожные звоночки и не смог защитить ее, хотя должен был. Ириша была просто маленькой напуганной девочкой, не знающей, как действовать, и верящей каждой из угроз того мерзавца.
В любом случае им было подвластно только настоящее. А в настоящем Ира признала, что ей необходима психотерапия. Она думала об этом очень давно, но карманных денег всегда было недостаточно, работать она пойти не могла из-за подготовки к экзаменам и поступлению, а родителям, особенно отчиму, боялась рассказать о произошедшем и всячески скрывала свою тайну. Сейчас начиналась новая глава ее жизни. Более свободная, насколько это вообще возможно в рамках медицинского, и самостоятельная. Глава, в которой она наконец-то получит нужную помощь, и ей удастся справиться со всеми последствиям того злополучного лета.
А Настя оставалась, как и всегда, просто Настей, которая, как казалось Ире, знала третью, самую безобидную версию произошедшего, ограничивавшуюся только сливом интимных фотографий, что было лишь верхушкой того ужасного айсберга.
– Блин, сумочка в ресторане осталась, – вздохнула Ира, заполняя повисшую паузу.
– Это ищешь? – Макс достал из кармана вишневый бальзам для губ.
– Ты меня прекрасно знаешь. – Ира посмотрела другу в глаза, и голову пронзила боль от тысячи мыслей-иголочек: а что, если? А что, если тогда в том споре выиграла не Настя? А что, если бы никакого спора бы не было? Как и той поездки? А что, если у нее с Максимом был шанс на отношения? А что, если он есть и сейчас, даже несмотря на все ее поломки и травмы? А что, если она сейчас окончательно и бесповоротно теряет самого близкого в своей жизни человека? А что, если они никогда больше не увидятся и все одиннадцать лет дружбы ничего не значат? – Я буду скучать, когда вы с Настей уедете в Москву.
Она почувствовала, как на глазах проступили слезы, впервые с того лета. Тогда она чувствовала себя настолько опустошенной и пустой, оболочкой человека, внутри которой ни чувств, ни эмоций, что и не думала, что сможет заплакать когда-нибудь снова.
– Ириш, я… – Его ответ прервала вновь подбежавшая к ним Никольская.
Бенгальские огни догорели так же быстро, как и пролетели все одиннадцать лет в школе. Бывшие школьники, но еще не студенты начали собираться в парочки и группки, чтобы решить, куда идти дальше и как продлить этот последний школьный миг.
– А давайте встретим рассвет где-нибудь на крыше! – сделала внезапное предложение Настя.
– Ты уверена, что в твоем состоянии стоит лезть на крышу? – хихикнула Ира.
– Зай, а что не так с моим состоянием? – В этот момент нога Насти предательски подвернулась, и Максиму пришлось быстро подхватить ее за локоть, чтобы она не навернулась.
– Вот что не так, – ответил Максим.
– А еще час назад, когда мы вышли подышать, ты полезла в фонтан с криком «водичка!» и чуть не упала в него, – добавила Ира.
– Да к черту эти туфли, я пойду босиком! – смело заявила Никольская и, опираясь одной рукой на плечо своего парня, начала скидывать бежевые лодочки, на которых научилась ходить и бегать всего лишь неделю назад.
– Посмотрим, как ты заговоришь после первого же битого стекла на асфальте.
– Бе-бе-бе-бе стекло на асфальте, – передразнила подругу Настя. – Хочу на крышу цирка!
– Господи, – Ира прикрыла лицо рукой, – и как ты предлагаешь туда залезть?
– Зай, – начала Настя таким тоном, будто собиралась сообщить такую же очевидную истину, как то, что вода мокрая, снег холодный, а небо голубое, – по пожарной лестнице, конечно же.
– А я смотрю, ты все давно спланировала и разузнала. Хочешь попасть во все заголовки газет? Прям вижу: «Слабоумие и отвага. Трое выпускников решили встретить рассвет на крыше цирка, но переломали себе все ноги, пока взбирались туда».
– Может, на Кремлевский вал? Вид оттуда тоже красивый, – предложил альтернативу Макс.
– Ну нет, туда сейчас со всех школ пойдут, и народу будет не протолкнешься, – тут же отмела ее Настя.
– Ага, а еще эта мадам кубырем покатится со склона и точно врежется в какое-нибудь дерево. – Ира тоже не оценила идею.
– И я хочу на крышу! – упрямо повторила Настя.
– Ладно, будет тебе крыша. Но не цирка. Едем ко мне, я вызову такси. – Макс достал из кармана телефон.
– А к тебе-то зачем? Черный, ты что, тоже наклюкался, как и Настя?
– Затем, что у нас на крыше жилого комплекса разбит мини-сад, есть даже уличные диванчики, кресла и столики. Но что самое главное: никаких пожарных лестниц, подъем на лифте и по периметру ограждение, так что точно никто никуда не упадет.
– Черный, прости, ты трезв как стеклышко и настоящий гений!
– А у тебя были сомнения в моей гениальности? – посмеялся он.
