Сливово-лиловый - Клер Скотт
— Очисти себя. Тщательно.
Он не спускает с меня глаз, и пока я чищу себя, хватает мои трусики левой рукой и вращает их вокруг указательного пальца, затем возвращает мне. Я надеваю их, поправляю одежду, довольная, что сегодня не пользовалась помадой.
— Хорошо, — говорит он, — ты выглядишь так, будто ничего не случилось.
— Спасибо, Роберт.
Я знаю, как надлежит себя вести.
— Я должен благодарить.
— Это… так положено. Для меня, — тихо отвечаю я, и он улыбается мне с любовью.
— Я ценю это. Кстати, Аллегра, ты не будешь работать сверхурочно. Я не разрешаю. Ты едешь на работу со мной, и со мной возвращаешься домой. Если ты хочешь работать сверхурочно, то только по четвергам. Но и тогда я ожидаю, что ты будешь дома не позднее девятнадцати часов. Я ясно выразился?
— Да, Роберт.
— Если понадобится, я поставлю Арне в известность.
— Спасибо.
Когда я подхожу к двери и уже собираюсь открыть ее, он говорит:
— Новое правило, Аллегра. Я буду трахать тебя здесь чаще, если мне захочется.
— Да, Роберт, — шепчу я и открываю дверь. Я понимаю, что принадлежу ему так сильно, что совсем не против этого. Он только что расширил «зону», и я просто согласилась. Это было совершенно легко, это не стоило мне ни раздумий, ни борьбы. Я вспоминаю наш разговор, который у нас состоялся в январе.
— Что, если Марек прав, — спросил он меня тогда.
«Может быть, Марек, как исключение, и был прав», — думаю я, но мой ответ все тот же: «Значит, так тому и быть».
* * *
Через несколько дней — в этом году апрель действительно выдался теплым и приятным — Фрэнк открывает сезон барбекю и приглашает нас. Сара одета легко, и, поскольку мы все свои, ей наплевать на гематомы на бедрах, которые не покрывает короткая юбка, надетая на ней. Мои бедра порой выглядят также, когда Роберт бьет меня рукой или кнутом по чувствительной внутренней стороне — что действительно удивительно больно и очень эффективно оставляет следы. Кроме того, и на ее декольте я замечаю гематомы, а также несколько следов укусов на руках и засосы на шее. Для непосвящённых Сара выглядит ужасно избитой, и я знаю, что иногда сама выгляжу также, как, впрочем, и сейчас. Тем не менее, на мне брюки-капри и легкая футболка с длинными рукавами и вырезом-лодочкой, так что ничего, кроме моей шеи, не видно. Раны от порки на моей заднице, следы на бедрах и исчезающий синяк на левой груди полностью покрыты. На мне обычно нет никаких засосов, поэтому никто не видит мои отметины. Вечеринка проходит отлично, и мы много смеемся. Я действительно счастлива, что познакомилась с Сарой и Фрэнком, и даже не представляю, как было бы без них. Я восхищаюсь Сарой за ее уверенность и гордость, с которыми она, не стесняясь, несет на себе свои отметины. Даже не знаю, смогла ли бы я это сделать перед посвященными, не говоря уже о незнакомцах. Это слишком личное, слишком интимное.
Внешний вид Сары весь вечер не дает мне покоя, и по дороге домой я выключаю радио и говорю:
— Могу я попросить кое о чем, Роберт?
— Конечно. Чего ты хочешь?
— Ско… скоро лето.
— Да. Я знаю. Я поставлю летнюю резину на автомобиль в выходные.
— Эм-м-м. Я хотела спросить тебя… эм-м-м…
Мне неожиданно трудно это высказать. Это негоже, и я не знаю, как отреагирует Роберт.
— Что, Аллегра?
— Ты видел Сару? Я имею в виду, ее отметины?
— Да, конечно.
— Не мог бы ты… сейчас летом… следы, может быть… м-м-м… ограничить немного?
— Что ты имеешь ввиду?
— Ну, так чтобы я могла надевать топы без того, чтобы каждый видел, что я…
Прошлым летом мы еще не заходили так далеко. Мы продвигались медленно.
— Хочешь указывать мне, где тебя бить, а где нет?
— Нет, конечно, нет, я хочу…
Осторожно, почти неслышно.
— Но звучит так, Аллегра.
— Я просто хотела…
— Я знаю, что ты хотела. Ответ: «нет». Я использую тебя и оставляю следы на себе, как мне хочется. Тебе придется смириться и одеваться соответственно.
Я громко сглатываю. Не ожидала подобного бескомпромиссного ответа. Бай-бай, футболки с низким вырезом и короткие юбки.
— Но разве ты не хотел бы, чтобы я могла носить короткие юбки и…
— …и ты все лето так одевалась бы, что парни толпами тащились бы за тобой?
— Нет, это…
— Аллегра, я не буду вести никаких дискуссий. Я понял твою просьбу. Но мое «нет» остается.
— Я хотела бы выглядеть красиво и сексуально. Для тебя.
— Ты всегда выглядишь красиво и сексуально для меня, даже когда на тебе вещи, которые не привлекают человеческих толп.
— Спасибо, но…
— Аллегра. Тема закрыта.
Роберт бросает мне однозначный взгляд. Следующее противоречие означает урок, для которого, черт возьми, я совсем не в настроении. Есть только один возможный ответ, и сейчас Роберт желает услышать этот ответ.
— Да, Роберт.
Я молчу до конца поездки, задаваясь вопросом, не даю ли Роберту слишком много власти и влияния. Это всего лишь мелочь, но она на «границе», на самом деле — за «границей». Я не хочу, чтобы мне диктовали, что я должна носить все лето. Я не хочу носить длинные брюки и футболки с высоким воротом при жаре.
* * *
Меня терзают раздумья. Он значительно увеличил «зону» за последние несколько дней, и я не уверена, хорошо ли это. Первое увеличение — хотя и намного более интенсивное — было для меня нормальным. Но эту бескомпромиссность, как бы я ее не любила, гораздо сложнее переварить. Я размышляю об этом несколько дней и решаю, что мне снова нужно поговорить с ним.
— Роберт, — тихо говорю я, вечером в темноте, в постели, — я снова хотела бы поговорить… по поводу отметин и одежды.
— Я знаю, я ждал этого, — шепчет мне на ухо Роберт. — Ты долго раздумывала.
Его ладонь ложится мне на горло, и я сглатываю.
— Что ты хочешь мне сказать?
Спокойно, осторожно и уважительно я объясняю ему, почему его ясное «нет», в отличие от других случаев, создает мне проблемы.
— Почему ты не делаешь то, на что имеешь право? — тихо спрашивает он, его рука двигается от моей шеи к грудине.
— Что? — спрашиваю я — Что ты имеешь в виду?
Он считает, что я должна уйти, если мне это не нравится? О, Боже. Ледяной страх внезапно распространяется во внутренностях. Он бросит меня, если я не повинуюсь? Если я не перестану
