Я тебя не предавал - Екатерина Аверина
— Мы с Павлом познакомились много лет назад, — решаю с ней поделиться. — Мне едва исполнилось восемнадцать, а ему было уже тридцать, — Дуня округляет глаза, а мои губы трогает улыбка. — Это была любовь с первого взгляда. Чистая и светлая, о которых, наверное, пишут в книжках.
— Почему же вы не поженились? — шёпотом спрашивает притихший «колючий ёжик».
— Мы собирались, но судьба распорядилась иначе, сильно ударив по нам, — как же сложно всё это воспоминать. — Мы расстались на долгих шестнадцать лет.
— Офигеть, — поражённо выпаливает Дуня.
— А сейчас, встретившись вновь, мы поняли, что наша любовь никуда не исчезла, — сердце сжимается от страха вновь потерять Пашу. — Мы всё так же любим друг друга.
— Простите меня, я не знала, — всхлипывает она. На пушистых ресничках зависли слёзы.
Обычная совсем, такая трогательная, ранимая. Хорошая девочка, просто надломленная. Ничего, починим.
Дуня неожиданно кидается мне на шею.
Крепко обнимаю и глажу по спине, ощущая, как юное тельце сотрясают рыдания. Отстраняюсь и стираю с её щёк солёные капли.
— Всё будет хорошо. Слышишь? — прижимаю к себе и шепчу, целуя в висок. — Ты теперь не одна. Мы семья.
— Спасибо…
Глава 57
Ворон
Вспоминаю Иру, она так смотрела на меня через окно, когда её увозил Мирный. Эта мысль не даёт мне покоя. Было больно. Будто прощается, не верит совсем, что у нас всё получится. Это мощный стимул доказать моей Ведьме обратное. Оставшееся между нами недоверие царапает по внутренностям. Так странно. Смахивает на раздвоение личности. Когда головой ты понимаешь, что всё правильно, так и должно быть, нужно время, чтобы всё встало на свои места. А сердце ноет, жадно пульсируя от одного её имени, и тут же хочется всего и сразу.
Чувствую на себе взгляд. Поворачиваю голову к Филу. Вопросительно поднимаю бровь.
— Лыбишься подозрительно, — заявляет с серьёзной рожей.
— Страшно тебе? — подкалываю его.
— На маньяка смахиваешь, когда вот так, — кивает на меня, — улыбаешься.
— Знаешь, я чего только не представлял себе, что сделаю с ублюдком Юнусовым. Наверное, внутри меня живёт что-то звериное по отношению к нему. Зубами рвать хочется, медленно, чтобы он осознавал свой конец, — делюсь с парнем.
— Не отравись только, — посмеивается Фил. — Он же состоит из дерьма и дешёвой водки, — передёргивает его.
— Скучать по мне будешь? — улыбаюсь уже нормально.
— Огромного каменного ворона тебе вместо памятника поставлю. Хочешь? — язвит борзый гадёныш.
— Мужики, харэ, — тормозит наш чёрный юмор Медведь.
Он прав, не стоит искушать вселенную такими мыслями. Они вполне могут оказаться материальны, а я ещё женщиной своей не надышался и с сыном не обо всем поговорил.
Городской пейзаж постепенно сменяется на высокие деревья с тёмными стволами, заснеженные обочины или поляны. Ещё километров двадцать по трассе, и будет неприметный поворот на грунтовку. Тут давно никто не ездит кроме нас. На снегу видны свежие, глубокие следы шин. Аккуратно съехав с асфальта, медленно двигаемся по ним в сторону выкупленной ещё лет десять назад заброшки. Её истории я не знаю, мне всё равно. По бумагам чистая, расположение позволяет спокойно «работать». Для Асада я приготовил нечто особенное. Не уверен, что ему понравится. Тем приятнее.
Ещё раз сворачиваем прямо за вымахавшие деревья и останавливаемся рядом с тачкой Рустама.
Услышав нас, Ахмедов выходит на улицу с сигаретой в зубах. Никто никуда не торопится. Ждём Мирного, курим.
— Как там клиент? — спрашиваю у Руса, выпуская густое облако дыма и пара в морозный воздух.
За городом зима ощущается довольно прилично. Застёгиваю куртку. Фил перетаптывается в своих кроссовках с ноги на ногу и тоже застёгивается.
— Скулит, стремительно трезвеет, не понимает, что происходит, — раздражённо отвечает Рустам. — Бля, я его сам чуть несколько раз не грохнул за эти дни, — перекашивает его. — Чё с людьми делает алкашка в таких количествах. Жесть. Он же не был таким, я помню Юнусова в доме отца. Уверенный, даже высокомерный, одет хорошо. И вот такое говно внутри, — снова передёргивает его.
— Оно там всегда было, Рус. Я тебе говорил. Он свою семью опозорил, наследство уничтожил. И твою разорил. Сестру унизил, на племянника руку поднимал.
— Это тебе Егор сказал? — резко выдыхает Рустам.
— Нет, это я сам между строк прочитал, когда мы с ним про семью говорили. Ладно, не вернуть уже назад ничего, — бросаю окурок себе под ноги и вдавливаю его в снег носком ботинка. — Наша с тобой задача, Рус, создать будущее, где вот такого дерьма, как Юнусов, рядом с нашими близкими не будет. Всё остальное теперь не имеет значения. Это наш опыт. Он сделал нас всех сильнее.
— Мне нравится твоя философия, — смеётся Ахмедов. Фил внимательно слушает взрослых дядек и впитывает.
— Да я сам её только недавно до конца усвоил. Буквально на днях. Мир катится с гостями, — киваю в сторону подползающей к нам машины.
На переднем рядом с Мироном сидит женщина. Кто на заднем, мне пока не видно. Он крутит руль, паркуясь в стороне от моей машины, чтобы не мешать выезду. Что-то говорит женщине, выпрыгивает в снег, запирает замки в тачке и идёт к нам.
— Девчонка хорошая у него, — говорит нам, ударяя по рукам. — Маленькая ещё, тихая, воспитанная. Может, не стоит её втягивать? Женой обойдёмся?
— В машине пусть посидит, — соглашаюсь я. — Жена если что подтвердит, что девочка тоже у нас.
— Думаешь, сработает? Серпу похуй было, — напоминает Фил. — На дочь. А тут баба.
— Думаю, что нет, но мы попробуем. Вдруг скажет чего интересного, — отвечаю я. — Если он у неё
