Многогранники - Способина Наталья "Ledi Fiona"

Маша почему-то думала, что фура должна сигналить. Как в кино. Однако единственное, что она слышала, — собственный визг. Все произошло так быстро, что она толком ничего не успела понять. Еще минуту назад у них был план и казалось, что все закончится хорошо, и вот уже на мокром от дождя лобовом стекле растекается свет фар надвигающейся фуры.

Крестовский, что-то отрывисто повторяя на английском, пытался вернуть контроль над машиной, но их закрутило.

Маша зажмурилась изо всех сил, отчаянно жалея о том, что последний их разговор с мамой был ссорой. А еще подумала, что хоронить ее будут в белом платье. Но если она сгорит, то никто этого не увидит, потому что гроб будет закрытым.

Машину подбросило, потом — еще раз, а потом их куда-то потащило.

Маша ощутимо ударилась головой о боковое стекло, хотя держалась изо всех сил. Она слышала, как Димка что-то кричит, но не могла разобрать слов.

Вдруг движение прекратилось, и Маша, боясь поверить в то, что они живы, открыла глаза.

Ее левое плечо было неестественно вывернуто, потому что она так и не выпустила ручки над дверью, сама же Маша сжалась в комок, уткнувшись лицом в колени. В машине резко пахло, как на лабораторных по химии. Подняв голову, Маша увидела белое облако. Сморгнув слезы, она поняла, что это — подушка безопасности, сработавшая со стороны водителя.

— Эй, — сипло позвала она и, отпустив наконец ручку, попыталась отстегнуться.

— Живы? — послышался приглушенный голос Крестовского.

— Я — да, — отозвалась Маша и тут же в панике крикнула: — Дима!

Димка вынырнул из-за спинки сиденья. Его лицо по цвету было почти такое же белое, как подушка безопасности Крестовского.

— Ты ударилась? — хрипло спросил Димка.

— Нет, — на автомате ответила Маша, понимая, что если бы педант Крестовский не заставил ее пристегнуться, то страшно представить, чем все для нее могло закончиться.

Подушка безопасности медленно сдувалась, наполняя салон резким запахом.

— Машина дяди Лёвы решила, что сын важнее крестника, и в общем-то правильно, — прокомментировал Димка дрожащим голосом и хлопнул ладонью по тому месту, откуда должна была вылететь его подушка.

— Тебе несказанно повезло, — гнусаво ответил Крестовский.

— Да ладно. Опять нос? — протянул Димка и нервно рассмеялся.

Крестовский мученически застонал, но его стон тоже быстро перешел в смех. После паузы к ним присоединилась и Маша.

Они смеялись, как могут смеяться только люди, бывшие минуту назад на волосок от гибели: легко, бездумно, беспричинно. Будто ничего плохого уже никогда не случится, потому что они победили самое страшное — смерть.

Первой опомнилась Маша. Отстегнув наконец ремень, она подалась вперед между сиденьями, чтобы посмотреть на Крестовского. Подушка уменьшилась почти в два раза. На белом материале расплывались алые пятна, и Маша про себя подумала, что ей очень повезло, что она не боится крови. Мама уже была бы в глубоком обмороке.

Димка повернул голову и, встретившись с Машей взглядом, перестал смеяться. Маша, неловко кашлянув, посмотрела на Крестовского. Тот сидел, откинув голову на подголовник, и улыбался, прижимая ладонь к носу. По его подбородку вновь текла кровь. Димка поглядел на Крестовского со смесью раздражения и сочувствия. Кажется, что-то неуловимо менялось.

Маша вытащила из-под Димкиного сиденья свою сумочку и, отыскав в ней упаковку влажных салфеток, протянула их Крестовскому. Спохватилась, что он этого не видит, и коснулась его локтя, привлекая внимание. Крестовский вздрогнул, покосился на салфетки и, пробормотав «спасибо», забрал из ее рук упаковку, а затем, отстегнув ремень безопасности, выбрался из машины.

Маша встретилась взглядом с Димкой. Он больше не улыбался и был все таким же бледным. Маша очень хотела сказать ему что-то ободряющее, но на ум ничего не приходило, кроме «прости», а это она уже говорила.

Димка пробормотал:

— Надо выбираться. А то тут воняет.

Он засунул в карман куртки телефон Крестовского, нашарил где-то на полу свой мобильный, пробормотал: «Надо же, цел» — и, еще раз хлопнув ладонью по торпедо, тоже выбрался из машины. Дверь рядом с Машей открылась, и Крестовский подал ей руку. Второй рукой он прижимал к лицу салфетки.

Маша приняла его руку и открыла было рот, чтобы спросить, как он, когда Димка вдруг заорал: «Они не уехали!» — и бросился к дороге.

В мгновение ока Крестовский сорвался за ним. Парни мигом вскарабкались по насыпи, в один голос крикнули Маше: «Стой там!» — и рванули через дорогу.

Судя по тому, что машины притормаживали, на той стороне дороги было на что посмотреть. Машино сердце, едва успевшее немного успокоиться, вновь заколотилось как сумасшедшее.

Распахнув пассажирскую дверь, Маша схватила с сиденья сумку и прижала ее к груди. Ей было велено остаться, но вдруг там нужна ее помощь?

Оставлять незапертой машину Льва Крестовского было страшно. Маша захлопнула пассажирскую дверь и открыла водительскую. Подушка совсем сдулась, и, забравшись в пропахший каким-то газом салон, Маша нащупала в замке зажигания ключи. Крестовский умчался, не взяв их с собой. К счастью, кнопка «закрыть» была обозначена на брелоке весьма наглядно. Маша заперла машину и направилась к дороге по скользкой траве. Пахло мокрым асфальтом и дождем, хотя сам дождь успел закончиться.

Выбравшись на обочину, она увидела, что из противоположного кювета валит дым, и бросилась наперерез притормозившему джипу.

На обочине моргали аварийками четыре машины. Рядом с ними, сбившись в кучу, переговаривались несколько женщин. Мужчин видно не было. Маша с колотящимся сердцем направилась к женщинам. Боковым зрением она заметила, как из крайней припаркованной машины выбежал мальчишка лет десяти и бросился к одной из них. Та прикрикнула на него, а когда он все же подошел, закрыла ему глаза ладонью и заставила отвернуться от чего-то, чего Маше видно не было.

Подойдя ближе, Маша увидела, что на краю обочины в грязи лежит человек с окровавленным лицом и неестественно вывернутой рукой. Она тут же узнала в нем Андрея и сглотнула, сдерживая тошноту, а потом заторможенно повернулась в сторону кювета.

Темный «форд» ткнулся носом в болото и стоял накренившись. Из-под его капота валил дым, а водители остановившихся машин заливали капот из огнетушителей. Крыша «форда» была промята, будто на него сверху свалился гигантский камень.

— А что с крышей? — спросила Маша и удивилась тому, как тоненько прозвучал ее голос.

— Перевернулась два раза, — охотно пояснила одна из женщин, дородная дама в шлепках и цветастых капри, и тут же крикнула: — Миша, уходите уже!

Маша отыскала взглядом мальчишек. Димка остервенело дергал заднюю дверь, но та не поддавалась. Крестовский с тем же успехом пытался открыть запертый багажник.

Вдруг из-под капота полыхнуло, и мужчины с криками отбежали. Один из них схватил Димку за плечи и заорал:

— Бежим — сейчас рванет!

Но Димка отпихнул его в сторону и вновь ухватился за ручку двери. Мужчины торопливо поднялись на обочину и скомандовали всем отойти подальше. Маша бросилась вниз, чтобы помочь ребятам, которые даже не пытались убежать, но один из мужиков — тот самый Миша — перехватил ее под ребра, втащил на обочину и заорал:

— Сдурела?!

— Там девочка! Вы не понимаете. В машине ребенок! — закричала Маша, отбиваясь.

— Какой ребенок? Ты сама еще ребенок! — заорала Мишина жена и тоже ухватилась за Машин локоть.

Крестовский отбежал от машины, и Маша решила, что он собирается подняться к ним. Однако он не смотрел наверх, лихорадочно оглядывая землю. Его джинсы промокли почти до колен, рубашка под расстегнутой курткой была залита кровью.

Маша задергалась в удерживавших ее руках с новой силой, однако взрослые держали крепко.

Димка все так же безнадежно дергал неподдающуюся дверь. Каждый его рывок сопровождался яростным рыком. Крестовский вдруг метнулся в сторону и поднял с земли увесистый камень. Он что-то крикнул Димке и, замахнувшись, шарахнул камнем по стеклу. Стекло рассыпалось, и Крестовский, отбросив камень, полез внутрь.