Вирджиния Эндрюс - Хевен
Наступил май, пришла пора предэкзаменационной суеты. Я занималась изо всех сил, чтобы получить хорошие отметки. В конце месяца подул сильный северо-восточный ветер и унес все весеннее тепло, внезапно стало не по сезону холодно. Отопление, которое в марте отключили до холодов, опять заработало. Свитера и шерстяные юбки, уже попрятанные от моли, снова пришлось извлекать. Пятница была жутко холодной, я задержалась в школе, чтобы получить консультацию у преподавателя биологии мистера Тэйлора. И он попросил меня об одолжении – взять домой на выходные беременную самку хомячка по имени Толстушка, которая жила в биологическом кабинете.
По тому выражению лица, с которым я смотрела на большую металлическую клетку хомяка, сразу можно было понять, что я оказалась в затруднительном положении. Мне захотелось тут же рассказать о Китти и ее патологической ненависти к животному миру, хотя при других обстоятельствах я с удовольствием взялась бы поухаживать за животным.
– Ой, нет, – возразила я, когда учитель стал настаивать. – Я говорила вам, мистер Тэйлор, что моя мама не разрешает держать в доме животных. Она считает, что они разводят грязь, пахнут. Она вечно дома принюхивается, нет ли посторонних запахов.
– Ну что вы, Хевен, вы, несомненно, преувеличиваете, – продолжал настаивать мистер Тэйлор. – Ваша мама – приятная и обаятельная женщина, я это понял уже по тому, как она улыбается вам.
Да, улыбки у Китти Деннисон милые и добрые. До чего же мужчины могут быть глупыми. Даже такие начитанные и образованные, как мистер Тэйлор.
Учитель продолжал убеждать меня, а за окном завывал северо-восточный ветер, и я поеживалась даже при включенном отоплении. А мистер Тэйлор все уговаривал меня:
– Городские власти дали указание на выходные дни выключить отопление, а в школе не осталось ни одного ученика. Неужели вы хотите, чтобы бедное животное, которое вот-вот станет мамой, осталось в холодном помещении, а в понедельник мы нашли бы его мертвым? Давайте, моя милая, возьмите на себя часть обязанностей по уходу за любимым всеми животным. Любовь – это ответственность и забота.
– Но у меня мама терпеть не может животных, – уже менее решительно возразила я, потому что мне самой хотелось взять Толстушку на выходные.
Мистер Тэйлор уловил это желание в моем выражении лица и вновь стал наседать на меня.
– Здесь будет жутко холодно, – сказал он, оценивая, какое впечатление производят на меня его доводы. – Если даже у Толстушки будут вода и еда, сильный холод убьет бедняжку, будущую маму.
– Но…
– Никаких «но». Это ваш долг, ваша обязанность. На выходные мы вместе с семьей уезжаем, иначе я сам взял бы Толстушку домой. Я мог бы оставить ее у себя дома, положив ей вдоволь еды и поставив воду, но она в любой момент может родить. Я хотел бы, чтобы вы были при ней и засняли на кинокамеру, которой я учил вас всех пользоваться, чудо появления малышей на свет. Если, конечно, это произойдет у вас.
Так меня убедили в моих благих намерениях, и в сверкающем чистотой бело-розовом доме Китти, среди блестящих керамических созданий, появилась бело-коричная Толстушка. Поместила я ее в полуподвале, куда Китти больше не заходила, поскольку у нее появилась рабыня, которая стирала и сушила белье.
Однако Китти была совершенно непредсказуемой. Перемены в ее настроении носили резкий, пугающий и, самое главное, опасный характер. Не без волнения подыскала я для большой клетки свободное и чистое местечко в стороне от сквозняков. Место под высоким окном показалось мне самым подходящим. Я нашла старую черную ширму с облупившимся лаком и загородила ею клетку. Теперь Толстушка была защищена не только от сквозняков, но и от случайного взгляда жестоких водянистых глаз Китти, если она все-таки спустится сюда. Я не видела причины, по которой она могла бы оказаться в этом укромном уголке у дальней стены. Так что у меня были только легкие опасения за безопасность Толстушки.
– Так, ты тут потихоньку себя веди, – наказывала я зверьку, сидевшему на задних лапках и аккуратно грызшему дольку Яблока. – Постарайся не злоупотреблять колесом. В твоем положении это может быть вредным.
Проклятое колесо здорово скрипело и, даже после того как я его вытащила и смазала, продолжало производить некоторый шум, когда я его крутанула пальцами. Толстушка носилась как угорелая по клетке, требуя вернуть ей ее «тренажер». И только я поставила колесо в клетку, зверюшка запрыгнула в него и побежала. Колесо поскрипывало, но уже не так сильно.
Поднявшись на первый этаж, я приложила ухо к закрытой подвальной двери. Там стояла тишина. Я открыла дверь и послушала – все равно ничего не слышно. Это хорошо. Я опустилась на пять, шесть, семь ступенек – и только тогда услышала слабый шум. Но это было не страшно. Китти все равно одна в полуподвал не спустится. И к тому же она ничего не сделает, когда Кэл будет работать за верстаком. Со стиркой я покончила, так что проверять ей нечего.
Потом я взяла несколько старых стульев и укрепила ими с обеих сторон ширму, чтобы та, часом, не свалилась на клетку. Проверив, я убедилась в прочности построения и еще раз наказала Толстушке, чтобы она была хорошей девочкой.
– И пожалуйста, не производи на свет своих детишек, пока я не приготовлю кинокамеру.
А Толстушка все носилась в колесе.
Это был один из тех редких вечеров, когда Китти не задержалась на работе. Взгляд ее бледных глаз был безумным от боли.
– Опять у меня мигрень разыгралась, – скулящим тоном сообщила она. – Пойду пораньше лягу, объявила она после раннего ужина. – Ты не включай посудомойку, слышишь? От нее дом дрожит. Пойду проглочу несколько таблеток – и спать, спать, спать. Замечательно.
Суббота началась, как и все субботы. Китти встала в дурном настроении, не отдохнувшая. Потирая припухшие, покрасневшие глаза, она пожаловалась, что перебрала лекарств.
– Не знаю, смогу ли я вести занятия, – пробормотала она за завтраком, на который я приготовила слегка отваренные и в меру подрумяненные сосиски. – Все время чувствую усталость. Что за жизнь у меня пошла, понять не могу.
– Сделай себе выходной, – предложил Кэл, разворачивая утреннюю газету и приступая к заголовкам. – Иди еще поспи и встань, когда почувствуешь, что отдохнула.
– Но мне надо идти на занятия. Меня же ученики будут ждать.
– Китти, тебе надо сходить к врачу.
– Ты же знаешь, я не перевариваю докторов!
– Да, знаю. Но когда у тебя все время головные боли, значит, что-то не в порядке или нужно выписать очки.
– Ты знаешь, что я не собираюсь носить эти проклятые очки. Не хватало, чтобы я стала похожа на пожилую леди!
