Джоджо Мойес - После тебя
– Ой, чай замечательный. Ты всегда умела заваривать чай, – похвалила меня мама и поставила кружку на стол, предусмотрительно подложив под нее книжку в бумажной обложке. – Ну, я сегодня проснулась и вспомнила о делах, которые мне предстоит переделать. Постирать, помыть окна, выходящие во двор, поменять дедушке постельное белье, купить зубную пасту. И внезапно подумала: нет, я не стану тратить чудесный субботний день на то, что делала целых тридцать лет. Я устрою себе маленькое приключение.
– Приключение.
– Вот я и подумала, что мы могли бы сходить на шоу.
– На шоу.
– Да, на шоу. Луиза, чего ты все повторяешь как попугай? Миссис Казинс из страховой компании сказала, что на Лестер-сквер есть киоск, где можно дешево купить билеты на дневные спектакли. Вот я и подумала, почему бы тебе не сходить со мной?
– А как насчет Трины?
– Бог с тобой, она слишком занята, – отмахнулась мама. – Ну, что скажешь? Рискнем?
– Мне надо предупредить Лили.
– Тогда иди и скажи ей. А я допью чай, ты приведешь в порядок волосы – и вперед! Представляешь, я купила проездной на один день! И могу с утра до вечера кататься в метро.
Мы приобрели за полцены билеты на «Билли Эллиота»[29]. Выбор был невелик: или это, или какая-то русская драма, но мама сказала, что с тех пор, как кто-то угостил ее холодным свекольником со словами, будто в России только так его и едят, русские вызывают у нее смех.
Весь спектакль она сидела как завороженная, периодически пихая меня в бок, а в антракте сказала:
– Луиза, я была свидетелем настоящей шахтерской забастовки. Малообеспеченным семьям тогда пришлось очень несладко. Маргарет Тэтчер! Ты ее помнишь? Ужасная женщина! Правда, у нее всегда были красивые сумочки.
Когда бедный Билли взмыл в воздух, очевидно за счет потенциальной энергии своих амбиций, мама тихонько всплакнула, вытирая глаза свежевыстиранным белым носовым платком.
А я смотрела на его учительницу танцев миссис Уилкинсон, у которой не хватило амбиций вырваться за пределы провинциального городка, и пыталась делать вид, будто не нахожу сходства с собственной судьбой. Нет, как-никак я была женщиной с работой, с неким подобием бойфренда и, более того, посетившей субботним днем театр в Вест-Энде. Я мысленно перебрала все три пункта, словно подводя итог своим маленьким победам в борьбе с неопознанным противником.
Мы вышли на дневной свет с легким головокружением и эмоционально опустошенные.
– Ну ладно, – сказала мама, крепко зажав сумочку под мышкой (вот она, сила привычки). – Чай в отеле. Давай. Устоим себе маленький праздник.
В шикарные отели нам попасть не удалось, но мы нашли неподалеку от Хеймаркет вполне себе симпатичный отельчик, выбор чая в котором устроил маму. По ее просьбе нам дали столик в центре, и мама с удовольствием отпускала замечания по поводу входящих в зал гостей, комментируя их манеру одеваться, особенно тех, кто «приехал из-за рубежа», и осуждая посетителей, пришедших по недомыслию с маленькими детьми или похожими на крыс собачонками.
– Нет, ты только посмотри! – то и дело восклицала она, когда в зале становилось тихо. – Разве это не чудесно?
Мы заказали чай «Английский завтрак» (Мама: «Это нормальный чай, да? И никаких этих странных ароматизаторов?») и «Послеобеденный чай», ели крошечные сэндвичи с обрезанной корочкой, маленькие ячменные лепешки, которые даже рядом не стояли с мамиными, и пирожные в золотой фольге. Мама битых полчаса говорила о «Билли Эллиоте», о том, что нам не мешало бы по крайней мере раз в месяц предпринимать подобные вылазки и что папе наверняка здесь понравилось бы.
– Кстати, а как там папа?
– Ой, у него все прекрасно. Ты же знаешь своего отца.
Я собралась было задать сакраментальный вопрос, но не решилась. Подняв глаза, я встретила мамин испытующий взгляд.
– Да, Луиза. Я так и не побрила ноги. И да, папа действительно не слишком доволен. Но в жизни есть вещи и поважнее.
– А что он сказал по поводу твоей сегодняшней поездки?
Она фыркнула, для приличия сделав вид, что закашлялась.
– Он не поверил, что я решусь. Я сообщила ему об этом сегодня утром за чаем, а он начал хохотать, и, если честно, я так разозлилась, что молча оделась и ушла.
От изумления у меня глаза полезли на лоб.
– Ты что, ничего ему не сказала?!
– Но я ведь поставила его в известность. А теперь он целый день шлет сообщения на мой телефон. Идиот! – Она покосилась на экран и поспешно спрятала мобильник в карман.
Я сидела и смотрела, как она деликатно подцепляет вилкой и кладет на тарелку очередную лепешку, а потом, закрыв глаза от удовольствия, откусывает кусочек.
– Лепешки восхитительные.
– Мама, ты же не собираешься разводиться, да? – судорожно сглотнула я.
Она сразу открыла глаза:
– Разводиться?! Луиза, я добрая католичка. А католички не разводятся. Они просто заставляют своих мужей страдать до скончания века.
Я заплатила по счету, и мы удалились в дамский туалет – похожую на пещеру комнату с красновато-коричневым мрамором на стенах, дорогими цветами и молчаливой служительницей возле раковин. Мама дважды вымыла руки, очень тщательно, затем понюхала выстроившиеся над раковиной бутылочки с лосьонами, делая соответствующее выражение лица, если лосьон ей нравился.
– Конечно, мне не следует так говорить с учетом моих феминистских взглядов, но я действительно мечтаю о том, чтобы хотя бы одна из моих девочек нашла себе хорошего мужчину.
– Я кое-кого встретила, – неожиданно для себя призналась я.
Она повернулась ко мне, с бутылочкой лосьона в руках.
– Не может быть!
– Он парамедик.
– Потрясающе. Парамедик! Это ничуть не хуже водопроводчика! И почти так же полезно. Так когда мы его увидим?
– Когда вы его увидите? – замялась я. – Не уверена, что это…
– Что – это?
– Ну, я хочу сказать, мы еще слишком мало знакомы. Не уверена, что он именно тот…
Мама отвинтила колпачок тюбика губной помады и уставилась в зеркало:
– Значит, ты хочешь сказать, что он у тебя только для секса, да?
– Мама! – Я покосилась на служительницу.
– Ну тогда объясни, в чем дело.
– Я пока не уверена, что готова к серьезным отношениям.
– Почему? Разве в твоей жизни хоть что-нибудь происходит? Видишь ли, яичники не та вещь, которую можно сохранить в морозилке.
