Бесконечная любовь - М. Джеймс
Где-то в глубине моего медленно угасающего сознания я безмерно горжусь ею. Она сильнее, чем я когда-либо думал, и даже в этот ужасный момент она держит себя в руках.
Она также не бросила меня. Хотя могла бы.
Водитель снова кричит, спрашивая, куда мы едем. Я открываю рот, пытаясь назвать ему место, но не могу говорить. Боль невыносима, и я чувствую, как кровь пропитывает мою одежду. Головокружение накрывает меня, и я смотрю на Шарлотту, ее лицо плывет перед моими глазами.
— Я… люблю тебя, — хрипло выдавливаю я. — Мне… жаль. Ты… сделала меня… счастливым. Но я… втянул тебя… в… это. Ты никогда… не… должна…была… оказаться в этом. Мне… жаль.
— Не извиняйся, — тихо говорит она, так глухо, что я сомневаюсь, слышал ли я это вообще. В моих ушах раздается рев, и я чувствую ее руку на своем лице, но в то же время я немею, и мое зрение сужается.
Такси поворачивает за угол, и все становится черным.
33
ШАРЛОТТА
Иван падает у меня на коленях, и я смотрю на него, в ужасе замолчав. Он все еще дышит, я это вижу, но надолго ли?
К счастью, рюкзак с нашими вещами все еще был на Иване, когда мы забирались в такси. Он упал на пол, окровавленный снаружи, но аптечка там. Мне просто нужно куда-то добраться, и я смогу попытаться подлатать Ивана. Я могу попытаться…
Я понятия не имею, насколько сильно он ранен. Я знаю, что лучше не ехать в больницу. Даже с нашими новыми документами, пока мы все еще в Вегасе, это плохая идея. Водитель все еще кричит на меня, чтобы я выбрала место, и я наклоняюсь, выхватывая дорожный атлас из рюкзака. Я открываю его, ищу первое название небольшого городка за пределами самого Вегаса и говорю ему ехать туда.
А затем я откидываюсь на сиденье, прижимая Ивана к себе на колени, пока такси мчится дальше.
Когда мы въезжаем в город, водитель оглядывается на меня.
— Куда ты хочешь поехать? — Коротко спрашивает он, и я щипаю переносицу, изнеможение охватывает меня.
— В мотель. В любой отдаленный мотель.
Он кивает, едет дальше, пока мы не находим двухэтажный придорожный мотель. Он останавливается перед ним, и я лезу в карман Ивана, нахожу еще несколько купюр и достаю их.
— Еще триста. — Говорю я ему, — если подождешь, пока я сниму комнату и поможем мне устроить его там.
— Конечно. — Он начинает тянуться за деньгами, и я отдергиваю руку.
— Ты сможешь получить их, как только заведешь его в комнату, и выйдешь обратно, не причинив никому из нас вреда. Понял? — Мой голос даже не похож на мой собственный. Пару недель назад я бы не смогла представить, что скажу что-то подобное. Но сейчас это кажется просто здравым смыслом.
Водитель прищурился, потом кивнул.
— Хорошо. Снимай номер. Поторопись.
Я выскальзываю из-под Ивана, стараясь не толкать его. Мои ноги дрожат, когда я спешу в офис, молясь, чтобы у них был свободный номер. Судя по тому, что я вижу на пустой парковке, я была бы удивлена, если бы его не было. Скучающий клерк едва взглянул на меня, когда я попросила номер на первом этаже, заплатив наличными, которые немного слиплись от крови, когда я их передала. Клерк, похоже, не обратил на это внимания, что не сулит ничего хорошего для этого конкретного места, но у меня нет времени беспокоиться об этом. Я оглядываюсь назад, ожидая ключ, и каждый раз, когда я смотрю, я боюсь, что водитель все равно уедет, несмотря на то, что я вытащила все деньги из карманов Ивана, чтобы избежать любого стимула для него сделать именно это.
Клерк вручает мне ключ на ржавой белой бирке, и я хватаю его, бормоча быстрое «спасибо», и спешу обратно к такси.
Водитель помогает мне наполовину нести, наполовину тащить Ивана в номер, всего в нескольких ярдах от того места, где он припарковался. Это как любой другой номер мотеля, в котором мы с Иваном останавливались по дороге сюда, только немного хуже — грязноватый, и этот пахнет сигаретами. Но это лучшее, что я могу сделать прямо сейчас. Иван дышит неглубоко, и я боюсь, что в любой момент это может прекратиться.
— Деньги? — Водитель высовывает руку, и я указываю на дверь.
— Снаружи.
Как только он выходит, я сую ему триста долларов. Он берет их, и я так быстро захлопываю дверь, что она чуть не придавливает его руку, запирая и защелкивая ее, мое сердце колотится.
Я одна. Не физически, но Иван не сможет мне помочь прямо сейчас, если что-то случится. Я даже не знаю, смогу ли я ему помочь.
Я должна. Я должна ему помочь.
По одной вещи за раз, рассуждаю я. Я достаю аптечку из рюкзака и начинаю снимать с Ивана одежду. Длинная хенли, которая была на нем, идет первой, и я натягиваю пропитанную кровью ткань на его голову, подавляя крик, когда вижу повреждения, нанесенные пулями.
Одна из них пронзила его плечо. Насколько я могу видеть, она оставила чистое выходное отверстие, хотя я не знаю достаточно о таких вещах, чтобы быть уверенной. Кровь засохла вокруг нее, и Иван бледный, его кожа кажется восковой.
Другая разорвала его бок, оставив разорванную плоть свисать из открытой раны. Слезы наполняют мои глаза, когда я смотрю на это, и я знаю, что это выше моих сил. Это выше дешевой аптечки, стоящей на кровати. Это выше любых навыков или материалов, которые у меня есть, но я должна сделать все возможное.
Я — все, что есть у Ивана прямо сейчас.
И он — все, что есть у меня.
Теперь это правда. У меня новое удостоверение личности, все, что мне нужно для моей новой жизни. Паспорт, свидетельство о рождении, права, на имя Анны Блэквуд, имя, которое не кажется реальным и которое я бы точно не выбрала для себя. Но это простое имя. Простое имя, которое есть у тысячи других людей, которое может позволить мне исчезнуть.
Я думала, что все равно оставлю Ивана позади. Когда Дэйв дал мне мое новое удостоверение личности ранее, я думала, что уйду. Но если я чему-то и научилась из того, что только что произошло, так
