Сьюзен Филлипс - Рожденный очаровывать
– Ты сумеешь. Попробуй, – прошептал он.
Она прерывисто вздохнула: то ли всхлипнула, то ли рассмеялась, – изогнула спину, подняла руки и отдалась музыке.
Они танцевали, пока почти не истекли потом. От рока до хип-хопа... каждое движение было отточенным. Каждый старался переплюнуть другого. Волосы липли к шее Эйприл, бурые ручейки стекали с его босых ног на плиты. И вдруг Дин вспомнил, что не впервые танцует с матерью. Когда он был маленьким, она часто увлекала его танцевать, отрывая от видеоигр или телевизора, а иногда даже от завтрака, если приходила домой слишком поздно. Он совсем забыл, что у них были хорошие моменты.
Но тут песня резко оборвалась, прямо на середине. Где-то прокаркала ворона.
Обернувшись, они увидели рассерженную Райли. Вызывающе подбоченясь, девочка тыкала пальцем в замолчавший плейер.
– Слишком громко!
– Эй, сейчас же включи! – потребовала Эйприл.
– Чем это вы занимаетесь? Давно пора обедать, а они тут прыгают! Сейчас не время танцевать!
– Для танцев всегда есть время, – возразил Дин. – Как по-твоему, Эйприл? Примем в круг мою сестренку?
Эйприл надменно задрала нос.
– Сомневаюсь, что она за нами угонится!
– Еще как угонюсь! – фыркнула Райли. – Но я хочу есть! И от вас, приятели, несет потом.
– Не угонится, – пожал плечами Дин.
– Кто бы говорил! – возмутилась Райли.
Дин и Эйприл молча уставились на нее. Райли ответила негодующим взглядом, после чего включила музыку, и все трое закружились в танце.
Глава 23
Блу осторожно нанесла румяна на скулы. Нежно-розовый оттенок дополнял новую блестящую губную помаду и темную тушь. Она также подчеркнула карандашом контур глаз и нанесла на веки серебристо-серые тени.
Ничего не скажешь, выглядит она классно!
Подумаешь, большое дело. Речь идет о гордости. Не о красоте. Ей нужно кое-что доказать Дину перед отъездом из Гаррисона. Выходя из ванной, она заметила пустую коробку из-под теста на беременность, которую сама швырнула в мусорную корзину вчера утром, после того как убрался Дин. Итак, она не беременна. Превосходно. Лучше некуда. Невозможно воспитывать ребенка при таком бродячем образе жизни! Наверное, она вообще не станет матерью, и это тоже неплохо. Во всяком случае, она никогда не смогла бы заставить ребенка пройти через то, что испытала в детстве сама.
И все же внутри образовалась сосущая пустота. Еще один крах, который следует пережить.
Блу направилась в комнату Ниты. Подол сарафанчика, купленного специально для вечеринки, доходил до колен. Сарафан был солнечно-желтым с воланом на подоле и тугим корсажем, подчеркивавшим бюст. Новые фиолетовые босоножки завязывались на щиколотках изящными атласными ленточками. В тон им были и сережки, подаренные Дином и как нельзя лучше подчеркнувшие сверхженственность платья.
Нита, сидя перед зеркалом, накладывала на лицо последние штрихи. Гигантский платиновый парик, длинные бриллиантовые серьги-подвески и просторное светлое платье-кафтан[35] делали ее похожей на карнавальную платформу, представленную на парад владельцами борделя для престарелых, но впечатление каким-то образом получалось достаточно внушительное.
– Вперед, солнышко, – объявила Блу с порога, – и не забудьте изобразить удивление.
– Для этого достаточно посмотреть на тебя, – съязвила Нита, оглядывая Блу.
– Просто сейчас самое подходящее время.
– О нет, подходящее время настало примерно два месяца назад!
Блу протянула ей руку, но Нита взбила ей волосы.
– Послушай ты меня с самого начала, Гэрм давно бы сделал из тебя конфетку!
– Послушайся я вас, уже была бы блондинкой.
– Уже и предложить нельзя! – фыркнула Нита.
У Гэри чесались руки добраться до Блу с той ночи, когда они встретились в «Барн грилл». И едва она уселась в его кресло, он укоротил ей волосы до ушей, выстриг несколько кокетливых прядей так, чтобы они подчеркивали ее огромные глаза, а также подстриг затылок лесенкой. В результате получилась асимметрия, необыкновенно шедшая Блу. На ее взгляд, даже слишком. Но зато она разительно преобразилась.
– Нужно было с самого начала привести себя в порядок, хотя бы ради футболиста, – зудела Нита. – Тогда он наверняка бы принял тебя всерьез.
– Он и без того принимает меня всерьез.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я. А вдруг он влюбился бы в тебя? Еще сильнее, чем ты – в него?
– Я схожу по нему с ума. Но не влюблена. Это большая разница. Я ни в кого не влюблялась.
Но Нита искренне не понимала. Зато Блу могла покинуть город с высоко поднятой головой, убедившись, что Дин, взглянув на нее в таком виде, ощутит хотя бы легкое сожаление.
Блу повела Ниту к выходу. Пока она выезжала из гаража, Нита проверила, не стерлась ли помада.
– Тебе должно быть стыдно за то, что позволила своему футболисту прогнать тебя из города. Твое место здесь, в Гаррисоие. И нечего шляться по всей Америке.
– Мне не на что жить в Гаррисоне.
– Я уже сказала, что буду тебе платить. Куда больше, чем ты получаешь за свои дурацкие картинки.
– Мне нравится рисовать дурацкие картинки. И я терпеть не могу жить в рабстве.
– Это я живу в рабстве, – парировала Нита, – если учесть, как ты мной командуешь. Из-за своего ослиного упрямства ты не желаешь понять, что упускаешь золотой шанс. Никто из нас не вечен, особенно я, и, сама знаешь, мне больше некому оставить деньги.
– А по-моему, смерть вас боится, и вы переживете всех нас.
– Издевайся сколько хочешь, но я стою миллионы, и все они когда-нибудь могут перейти к тебе.
– Не нужны мне ваши миллионы. Будь в вас хоть капля порядочности, оставили бы все городу. А я хочу убраться из Гаррисона как можно дальше.
Блу остановилась на красный свет, прежде чем свернуть на Черч-стрит.
– Помните, – предупредила она, – о необходимости быть любезной со всеми.
– Я работала у Артура Мюррея и знаю, что такое любезность.
– И вообще лучше шевелите губами и предоставьте говорить мне. Так будет безопаснее.
Фырканье Ниты прозвучало почти смехом. И Блу вдруг осознала, как будет тосковать по старой ведьме. С Нитой Блу могла быть самой собой. Эксцентричной чудачкой.
Совсем как с Дином.
Длинная, украшенная воздушными шарами растяжка поперек Черч-стрит гласила:
«С СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬИМ ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, МИССИС Г.!»
Дин точно знал, что Ните семьдесят шесть и что за бесстыдным обманом стоит Блу.
В парке собралось около сотни людей. На ветру покачивались шарики с красными, синими и белыми флажками, оставшимися с празднования Четвертого июля.
Группа местных подростков в черных футболках с обведенными того же цвета тушью глазами, играли панк-рок импровизацию «С днем рождения». Райли объяснила брату, что эта группа репетирует в гараже племянника Сил. Единственные музыканты, согласившиеся сегодня играть.