Валентина Мельникова - Колечко с бирюзой
«Неужели это наша последняя ночь?» — Эта мысль пришла к ним одновременно, но ни Наташа, ни Егор не рискнули произнести эти слова вслух. Устав от занятий любовью, они лежали рядышком и умиротворенно прислушивались к шуму дождя. Наташа обнимала его за шею, а он поцелуями выписывал ее имя на ее же собственной спине…
Дождь под утро стих. Тесно обнявшись, точно боясь во сне потерять друг друга, они наконец уснули…
Разбудил Наташу и Егора пронзительный крик петуха и звонкие удары молочных струй о стенки подойника. Карташов поцеловал женщину в припухшие от ночных поцелуев губы, и она, скользнув под него, снова приняла его в себя. Они старались не выдать своего занятия, совершенно упустив из виду, что сенная труха сквозь щели слетает вниз. И Аркадий, который зашел в сарай, многозначительно усмехнувшись, показал Любаше глазами вверх и тут же, отставив в сторону подойник, увел ее в дальний угол. Теперь уже хозяева занялись тем, от чего неистово бились сердца их гостей…
После завтрака, который все участники трапезы проглотили с необыкновенным аппетитом, Аркадий должен был обойти свой участок и пригласил с собой гостей.
…К обеду они прошли уже более десяти километров и остановились на берегу хрустально прозрачного озера, расположенного уже за пределами заповедника. Мужчины отыскали снасти, которые Аркадий прятал в кустах, и, облюбовав каждый себе по глубокой ямке у берега шустрой речушки, вытекающей из озера, забросили удочки.
Наташа увидела, как две форели, стараясь опередить друг друга, тотчас бросились на червя, и та, что побольше, схватила наживку. Егор подсек ее, выхватил серебряную рыбку из воды и присвистнул от восторга. Аркадий стоял неподалеку и усмехался в густые, буденновские усы. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как гости, точно малые дети, радуются первой удаче.
Им потребовалось не более двадцати минут, чтобы выудить десятка полтора рыбок. Серебристая, с двумя рядами красноватых и черных пятен по бокам, горная форель не слишком велика. Так, с карандаш, не более. Но вкус!
У нее нет запаха тины и стоячей воды, который бывает у речной или озерной рыбы. Чистое белое мясо без костей легонько припахивает только что выпавшим снегом.
После обеда предстояло пройти еще километров шесть, замыкая круг, который Аркадий и его гости сделали вдоль границ заповедного участка лесничего. Он предупредил, что это самый опасный участок маршрута и идти надо как можно осторожнее. Их путь лежал, по сути дела, браконьерскими тропами. А горцы — ребята лихие, ходят с оружием, и не с допотопным дробовиком, а вооружены армейскими карабинами и даже автоматами. Вроде своя земля, российская, а чувствуешь себя как партизан в Беловежской пуще.
Тропа бежала по хребтине невысокого увала. Аркадий уверенно, как ходят по хорошо известной дороге, шел впереди. Серый от стирки и дождей рюкзак будто приклеился к его спине, на левом боку болталась фляга в чехле, на правом — ракетница. Карабин лесничий повесил на грудь, а руки положил: одну — на ствол, другую — на приклад. Кирзовые сапоги ступали уверенно, ни разу не поскользнулись и не оступились.
Друзья продирались сквозь темно-зеленые заросли рододендрона, карабкались по каменистому взлобку горы, заросшему дубовым и грабовым лесом. Наташа не догадывалась, пока Егор не объяснил ей, что Аркадий ведет их по звериной тропе. Кабаны и косули — отличные знатоки леса — всегда выбирают самые рациональные маршруты, и егерь не ошибся, отправившись по их следам.
Вскоре путники вышли на открытую лужайку и сделали короткий привал. Наташа замерла от восхищения: прекрасная панорама открылась ее глазам. Женщина сделала несколько шагов вперед, но Аркадий предупредил:
— К самому краю не подходи. Осыпь. Может поехать.
Егор приблизился к Наташе, обнял за плечи и тоже посмотрел вниз.
Лужайка, заросшая светло-зеленым вереском, резко обрывалась вниз… Наташа почувствовала легкое головокружение, но надежные мужские руки крепко держали ее, и она отважилась заглянуть в пропасть. Гора обрывалась вниз метров на семьсот. Отвесная скала, словно стесанная ударами гигантского топора, белела острыми выступами, языки щебня ползли на дно затянутого голубоватой дымкой провала. Повсюду громоздились поваленные стволы, похожие на высушенные на солнце кости гигантского доисторического чудовища. А внизу — сумрачная могила, на дно которой сброшены трупы деревьев вперемешку с камнями…
— Вот это да! — прошептала Наташа и отшатнулась от края.
— Снег поработал, — отозвался Аркадий и подошел к ним. — Зимой отсюда сошла лавина. Лес, смотрите, как бритвой срезало! — Он протянул вперед руку. — Видишь, Наташа, вон ту двугорбую горушку? Ее так и называют — Верблюд. Гляди чуть ниже: там во время войны проходил передний край обороны против немцев. Земля обильно полита кровью! Мой да Егоров батьки там воевали. Здорово тогда «Эдельвейсов» поколошматили! Не раз, говорят, дело до рукопашной доходило!
— А кто они такие, эти «Эдельвейсы»? — спросила Наташа.
— Так у фашистов горная дивизия звалась. Егеря все. Опытные бойцы. Еще до войны многие из них пешком почитай весь Кавказ исходили. Вместе с нашими альпинистами и вершины брали, и водку пили, а война началась — оказалось, что почти все они офицеры! Наши, конечно, тоже не лыком шиты. Крепко надавали альпийским стрелкам, не особо церемонились с бывшими-то приятелями. Но в честном бою, без подлянки! — Аркадий вздохнул. — Я все думаю, и на кой ляд люди все время дерутся, счеты сводят? В горе и радости все люди одинаковы, и умирать прежде времени никому не хочется, ни русскому, ни немцу, ни американцу… По уму, те, кто власть не могут поделить, пусть бы дрались, если им так уж хочется кулаки почесать, а простой народ оставь в покое, не трогай…
Егор рассмеялся:
— Простой народ не так уж прост, Аркаша! Он долго терпит, но если разогнет спину, закусит удила, тогда уж точно не только по морде кое-кто схлопочет, без головы останется!
— Смотри-ка, Наташа! — перебил Егора лесничий и протянул ей бинокль.
Наташа нашла указанное направление и улыбнулась. В поле зрения попал огромный медведище, который, видно, не знал, куда применить немереную силушку. Зверь переворачивал камни и наблюдал, как они летят по крутой щеке горы, высекая искры и увлекая за собой шлейф более мелких камней.
— С чего он дурью мается? — спросила Наташа, не отрываясь от бинокля.
— Выползня ищет, — объяснил Аркадий. — Это червяки такие под камнями.
— А я думала — играет.
— Велик уже, не подросток.
Путники спустились с высоты и вступили в мрачные неприветливые лесные дебри. Продвигаясь вперед, они потревожили на лежке двух коричневатых козочек с маленькими рожками, которые в несколько прыжков скрылись среди камней. Вспугнули и мирно отдыхавших кабанов. Недовольные животные кинулись бежать от непонятного шума — взрослые впереди, а сзади, цепочкой, черно-желтые полосатые поросята.
