Маргарита Разенкова - Осень Атлантиды
— Я представляю ценность? — с сомнением и надеждой она заглянула в глаза жреца, хотя давно поняла, что этот суровый на вид человек, к которому она так крепко привязалась, принял на себя очень хлопотную ответственность за нее и теперь не бросит. «Знаки судьбы», — непонятно объяснил он. Она этих знаков не видела и нетерпеливо переспросила: — Я правда представляю какую-то ценность?
В ответ жрец молча потрепал ее по макушке и улыбнулся.
* * *Энгиус только что вернулся после нескольких дней отсутствия, усталый и измученный, и теперь рассеянно смотрел в огонь (или не в огонь, вглубь себя?).
— Осень… В Атлантиде — Осень, Таллури.
Энгиус произнес это неожиданно. Так, что она даже вздрогнула. Но произнес еще и так, что сразу было понятно — слово «Осень» подразумевается именно с большой буквы. Она вопросительно взглянула на него, но он смотрел мимо…
Вот и еще один ее год в Атлантиде скоро кончится. Позади тихая благодатная осень, зима с холодными дождями и обильным, но таким недолговечным здесь снегом (Энгиус в эту зиму давал Таллури совсем немного бодрящих трав, так как она уже почти привыкла к отсутствию Зимнего Сна). Позади весна с громким пением птиц и теплыми ветрами.
В самом разгаре лето, а Энгиус говорит: «Осень». Почему? Он странный, Энгиус. Но она уже привыкла к нему и его странностям. Вот и сейчас — знала, что спрашивать ни к чему: всё, что ей нужно, опекун скажет сам. Да нет, спрашивать не возбраняется! Порой ему даже нравятся вопросы Таллури, и тогда он вслух одобряет их, и это приятно. Но не на все вопросы Таллури получает ответ.
Вот и об «Осени» спрашивать бесполезно. Захочет, объяснит позже сам. Но Энгиус тут же оглянулся на Таллури, на ее молчание, в которое она «упрятала», как в шкатулку, свой незаданный вопрос, и заговорил:
— Объясню просто, ты поймешь. Любая цивилизация проходит путь развития, который можно сравнить с годом жизни природы. «Весна» — зарождение культуры, проблески научной мысли, начатки цивилизованности. Первые неуклюжие законы и религиозные предчувствия! Пробы и ошибки во всех областях, поиски и открытия, бурление сил и, отчасти, хаос. Хаос первобытности. Затем «Лето» — упрочение цивилизации, великие открытия и победоносные завоевания, стремительное развитие наук, становление культуры, государственности, упрочение законов и взлет религиозных откровений. «Лето» — великолепная пора. Но «Осень» значительнее: это, коротко говоря, получение окончательных плодов во всех областях. И вот «Зима»… Она принесет пусть и постепенное, века длящееся, но несомненное оцепенение и разрушение. Так вот, в Атлантиде — Осень.
Мы являемся свидетелями и высочайших достижений нашей цивилизации, ее процветания и могущества, и, на горе, ее трагических ошибок, которые выглядят как благодеяния, а приведут неминуемо, как уже зародившаяся в теле смертельная хворь, к разрушению. Имя этой хвори — безоглядное, бездуховное стремление к полному материальному благоденствию. С одной стороны, цивилизация наслаждается всеми благами духовных и материальных завоеваний, к которым она шла долгие века, смело и благосклонно взирая на все окружающие ее народы и государства. Но с другой — в ее глубинах появляются первые неполадки, первые признаки грозных болезней. Скажу так: на Атлантиду «надвинулось» полнейшее благоденствие. Благоденствие в ущерб духовности. А значит, не за горами кризис и, возможно, крах цивилизации.
Он долго объяснял. И еще из его объяснений Таллури поняла, что когда-то, давным-давно, когда Атлантида еще не имела ни летучих машин, ни подводного флота, ни своего сверхоружия и чудесных строительных орудий, она была мощна своими духовными достижениями. Но часть атлантов, стремящихся к дополнительным удобствам и комфорту, выбрала иной путь — технократический, с ориентацией только на материальные достижения. Для них эволюция означала личный комфорт любой ценой, право судить других и использовать рабский труд.
Произошло разделение на сынов Закона Единого, ратующих по-прежнему за эволюцию духа, и сынов Велиара, ярых сторонников технократического пути, но пуще того — силы, богатства, слепой самоуверенности и надмевания над себе подобными. Они начали использовать — бессистемно, бесконтрольно, жадно! — всё, включая силы природы и даже личный творческий потенциал, этот бесценный дар Небес, для удовлетворения собственных прихотей и порочных слабостей. Именно сынами Велиара вызваны к действию столь деструктивные силы, что ответные реакции природы теперь просто неуправляемы. И набирают мощь! В этом плане нашествие животных-мутантов — не самая большая проблема Атлантиды. Сыны Бога Единого пока сильны, очень сильны, но…
— Осень… Осень…
И хоть Энгиус все время отвергал ее заботу, Таллури подошла и подала ему чашу свежей воды. Он не просил — она сделала это просто так, по велению сердца. А он вдруг принял чашу, не глядя на Таллури и, возможно, даже не сознавая, что делает. Тогда она уселась у ног Энгиуса и устроилась щекой на его колене. Кто бы сейчас запретил ей это?
Как ни странно, это неожиданное движение привело его в чувство, его глаза ожили, и Энгиус произнес с загадочной улыбкой:
— Совсем забыл! У меня есть для тебя подарки.
Он пошарил в своем дорожном мешке и извлек на свет странный предмет — кристаллическую пирамидку нежно-лилового цвета. Основание пирамидки размером оказалось ровно с ее ладонь, и Таллури бережно угнездила ее в левой руке и поднесла к лучу света, падавшему в центр пещеры. Лиловый кристалл тут же озарился мягкими переливами, искрясь во все стороны розово-золотистыми лучиками.
Таллури залюбовалась подарком, наслаждаясь его красотой и гармонией, забыв даже поблагодарить. Рассматри— вая пирамидку, она обнаружила, что та не монолитна, а как бы состоит из нескольких пирамидок гораздо меньшего размера. Их многочисленные стороны и грани четко просматривались в прозрачном теле кристалла, разъять который ей, впрочем, с первого раза не удалось. Но Таллури решила, что есть какой-то секрет. И только собралась спросить об этом жреца, как услышала его голос:
— Тебе нравится?
— О! Очень-очень! Ой, прости, спасибо тебе!
— Не мне. Человеку, которого я навещал, моему другу. Он один из тех, кто временно укрылся в этих горах. Отвечаю на не заданный тобою вопрос: это детская игрушка. Из весьма древнего альвийского рода. Она напитана энергией красоты и гармонии, что полезно для ребенка само по себе, но, кроме того, еще и обучает: в ней много загадок и секретов.
— Можно узнать, каких?
— Узнать можно, — его глаза смеялись. — Узнай. Сама.
