Кейт Фернивалл - Содержантка
Солдатик кивнул. Он выглядел так, будто его сейчас стошнит.
— С нами идут только те, кто может передвигаться. Остальные…
Солдатик медленно, будто с неохотой, снял со спины винтовку. Несмотря на ледяной мороз, на лбу его выступили капли пота. У него было грубоватое лицо и широкие крестьянские ладони. Видимо, этот сын фермера впервые в жизни покинул отчий дом и сразу угодил сюда.
Чан вспомнил, как сам первый раз убил человека, но это было давно, и сейчас сердце его не дрогнуло.
Солдат приставил приклад винтовки к плечу, в точности так, как его учили, но у него дрожали руки. Человек на земле не стал просить пощады. Он закрыл глаза и прислушался к ветру и к последним, как он знал, ударам своего сердца. Резким движением Чан вытащил пистолет, приставил его к виску капитана и нажал на спусковой крючок. Тело дернулось. На какую-то долю секунды Чан склонил голову и вверил душу умершего его предкам.
Смерть. Она преследовала его.
Огромный паровоз, тащивший состав, съехал носом вперед с колеи, но каким-то чудом не перевернулся. Грузовой вагон, прицепленный к нему, торчал над ним под немыслимым углом, но весь его груз составлял двадцать длинных деревянных ящиков, четыре из которых во время взрыва раскололись. Когда Чан увидел их содержимое, сердце его забилось учащенно. Он запрыгнул в вагон и, упираясь ногой в пол, по-хозяйски положил руку на один из открывшихся ящиков.
— Ло. — позвал он.
Ло Вэнь-най, молодой командир небольшого штурмового отряда, с трудом вскарабкался в вагон следом за Чаном — сказывалась медленно заживающая нулевая рапа в бедре, — но когда он увидел, что вез поезд, на его широком лице появилась радостная улыбка.
— Чан, дружище, да ты для нас целое сокровище нашел!
— Винтовки, — кивнул Чан.
На такое везение он даже не рассчитывал. Когда об их добыче станет известно на юге, в Шанхае, где располагается штаб партии, их командир Чоу Энь-лай будет рад. Он передаст винтовки туда, где они нужнее всего, — в военные тренировочные лагеря, в руки рьяных молодых людей, которые приходят сражаться за коммунистическую идею. Чоу Энь-лай возгордится и выпустит острые когти, как будто это он сам захватил добычу. Этот успех укрепит поддержку мао-цзы, — волосатых». [4]
Мао-цзы. Слова застряли в горле Чана. Это европейские коммунисты, контролировавшие денежные потоки, за счет которых существовала Коммунистическая партия Китая. Здесь их представителями были немец по имени Герхарт Айслер и поляк, известный как Рыльский, но оба они — всего лишь ставленники Москвы. Оттуда в действительности поступали деньги, и там была сосредоточена истинная власть.
Но этот поезд из России вез бойцов и оружие для и без того бесчисленной армии Гоминьдана, заклятых врагов китайских коммунистов. И это не укладывалось в голове Чана, с какой стороны он ни подходил. Это было просто бессмысленно, как если бы кобель полез на гусыню. Чан нахмурился, почувствовав беспокойство, но радость его товарища ничто не могло омрачить.
— Винтовки! — воскликнул Л о. Он вытащил из ящика одну и нежно провел по ней рукой, как будто гладил женское бедро. — Прекрасные смазанные маленькие шлюшки. И их тут сотни.
— Этой зимой, — улыбнулся Чан другу, — учебные лагеря в Ху-нане будут забиты оружием, как животы ту-хао [5]— рисом.
— Вот Чоу Энь-лай обрадуется! Да и нам хуже не будет, если мы ему такой урожай соберем.
Чан кивнул, но мыслями он уже был далеко.
— Чоу Энь-лай — гений, — верноподданнически добавил Ло. — Ведь это он мудро руководит нашей Красной армией. — Он поднял винтовку и посмотрел в прицел. — А ведь ты встречался с ним, верно, Чан?
— Да. Мне выпала такая честь. В Шанхае, когда я работал в разведке.
— Расскажи, какой он, этот великий человек.
Чан знал, что Ло ждет от него восторженных похвал, но для руководителя партийного штаба в Шанхае таких слов не находил.
— Он как шелковая перчатка, — неожиданно для себя пробормотал он, — которая легко наползает тебе на кожу и крепко держит в своих объятиях. У него худое красивое лицо, и он носит очки, за которыми скрывает свои… умные глаза.
Раболепные глаза. Раболепные, хотя и безжалостные. Этот человек был из тех людей, которые готовы на все — в прямом смысле на все, на любое унижение и на любую жестокость, — чтобы угодить своим хозяевам. А его хозяева находились в Москве. Но ничего этого Чан не сказал.
Вместо этого он добавил:
— Он похож на тебя, Ло. У него огромный, как у бегемота, рот, и он очень любит болтать. Его выступления длятся часами. — Он ударил кулаком по одному из ящиков. — Но давай грузить это, пока.
Неожиданный взрыв заглушил его слова. От гулкого грохота стены вагона сотряслись. Взрыв раздался где-то совсем радом, и мужчины среагировали немедленно — выпрыгнули из вагона с пистолета — ми в руках. Но как только они оказались на скользкой обледеневшей земле, оба замерли, потому что прямо передними на камнях, подобно беспомощной, перевернутой на спину черепахе, лежал большой металлический сейф. Его двери секунду назад были взорваны, и теперь вокруг сейфа, взволнованно переговариваясь, толпились бойцы из отряда Ло.
— Ван! — гаркнул Ло своему заместителю. — Что, во имя синей обезьяньей задницы, вы тут творите?
Ван был коренастым молодым человеком с густыми бровями и короткой бычьей шеей, вытянутой вперед так, будто юноша в любую секунду готов ринуться в бой. Он отделился от толпы и подошел к командиру, держа в руке какие-то бумаги.
— Сейф выпал вон из того вагона. — Он указал на груду искореженного металла.
Этот вагон принял на себя первый взрыв, который и остановил весь состав. Слетев с рельсов, вагон покатился, разбрасывая содержимое (включая людей — офицеров в форме), пока не замер на камнях бесформенной грудой, похоронив под собой все, что осталось внутри.
Ван почтительно протянул командиру бумаги, при этом глаза его сверкали от радости.
— Я позволил себе открыть сейф.
Чан Аньло принял из руки солдата бумаги. Он прочитал то, что было написано на первой странице, и неожиданно мир вокруг него словно бы замедлил движение. Солдаты строили пленных в колонны, но двигались люди так, будто на ногах у них были свинцовые сапоги. Боковым зрением Чан замечал каждый их шаг, но они казались ему плавающими где-то в стороне размытыми пятнами. Пальцы его крепко вцепились в бумаги.
— Ты был прав, — проворчал Ло Вэнь-цай. — Они действительно везли документы.
Чан кивнул. Мягко, как горный леопард, он сделал шаг вперед и сжал в кулаке лацканы куртки Вана. Глаза заместителя командира расширились, и он втянул голову в плечи.
— Ты читал это? — спросил Чан.
— Нет, господин.
— Клянешься? Словом предков? — Куртка готова была разорваться.
— Клянусь!
Один удар сердца. И все. Нож скользнет по горлу Вана. Он видел это в черных глазах Чана.
— Я не умею читать, — прошептал солдат чуть слышно. — Я неграмотный.
Еще два удара сердца. Чан кивнул и оттолкнул солдата.
— Твои разведданные были верны, — негромко произнес Ло. — Этот поезд вез националистам не только живую силу. — Грубым указательным пальцем он ткнул в сторону открытого сейфа. — Смотри.
Чан двинулся по каменистой земле, не замечая разорванных и изувеченных тел, которые лежали у него на пути. В глубине металлической коробки, достаточно прочной, чтобы ее содержимое не пострадало от взрыва, пусть даже сорвавшего двери, лежали три мешка. Он запустил руки в сейф и с трудом поднял один из них. На нем темно-коричневой краской были напечатаны несколько слов русскими буквами.
Чан тряхнул мешок и услышал металлический звон. Ему не нужно было заглядывать внутрь, чтобы понять, что там. В мешке было чистое русское золото.
5
— Расскажи, Алексей, что ты помнишь?
Лидия постаралась произнести это так, чтобы голос ее не выдал, но это было сложно. Поезд остановился. Странно и тревожно было стоять здесь рядом со своим братом — в незнакомом месте, под темным и беззвездным русским небом. Но это было лучше, чем часами сидеть в битком набитом купе. Чувство новизны от путешествий на поезде давным-давно исчезло. Волнение и ощущение открытия чего- то неизведанного, которые охватили девушку поначалу, были похоронены под горой бесконечных задержек и разочарований. Хотя нет, это было не разочарование. Лида тряхнула головой и натянула шапку на самые уши, чтобы защититься от безжалостного колючего мороза. Это не помогло. Топнув несколько раз по промерзшему гравию, она отметила слабый прилив крови к пальцам на ногах.
Нет, не разочарование. Это неправильное слово. Покопавшись в памяти, она выудила из своего русского словаря другое — «досада». Вот! Это точнее. Досада. К такому она еще не привыкла.
