Энн Хампсон - Над сладким Босфором
— Эту коллекцию начала собирать еще его бабушка. Я думаю, сейчас коллекция находится у него дома, в Англии.
А что? — Марк озадаченно смотрел на изменившееся лицо Джанет.
— Нет, ничего.
«Тебе надо найти мужа с уже готовой коллекцией…» Крейг шутил, конечно… но как странно это было сказано. Еще долго не могла она выбросить его слова из головы.
Они почти весь день провели на воздухе; пообедали здесь же, в саду, потом загорали. Воздух был напоен ароматами сада, на солнце было жарко; они с удовольствием расслабились. Все трое решили, что хорошо бы всегда вести такую праздную жизнь и не думать ни о какой работе. После обеда с пролива подул прохладный бриз, и им пришлось вернуться в дом. Тони и Марк сели играть в шахматы; Джанет даже не пыталась читать, потому что наперед знала, что не сможет сосредоточиться. Она просто сидела и размышляла о том, как хорошо прошел уик-энд. На нее снизошло глубокое умиротворение, его она приняла легко, не думая, откуда оно возникло.
Следующая неделя оказалась для Джанет едва ли не самой напряженной в жизни: одна учительница заболела, и ее класс поделили между Джанет и Гвен. Кроме того, в классе появился новый ученик, итальянский мальчик, он совсем не говорил по-английски. Она испробовала все средства, чтобы объяснить ему урок, но ничего не получилось — мальчику стало скучно, а у нее возникла новая проблема, которая настоятельно требовала решения. Потом двое детей начали капризничать, и скоро выяснилось, что они заболели гепатитом, широко распространенным в Стамбуле.
Короче говоря, уже посреди недели, она почувствовала, что устала от детей морально и физически. К четвергу она так вымоталась, что, войдя в учительскую, просто упала на стул.
— Вы что-то плохо выглядите, Джанет. Не заболели? — сочувственно спросила мисс Виккерс, преподавательница рисования, с которой можно было писать портрет типичной учительницы — длинные прямые волосы и очки в толстой роговой оправе. — Надеюсь, вы не заразились гепатитом?
— Я просто устала, вот и все. — Джанет откинулась на спинку стула и приложила руку ко лбу. Ей было трудно говорить.
— А тут еще эта жара, — вставила Гвен. — Я тоже чувствую себя выжатой. — Она подняла голову от тетрадей. — К тому же предстоит мрачная перспектива: посетить двух сердитых мамаш. Держу пари, ни одна не говорит по-английски.
— А что случилось? — Салли приготовила кофе и поставила его на стол в центре комнаты.
— Али испачкал лучшее платье Тины, а Семра потеряла медальон своей прабабушки.
Мисс Виккерс всплеснула руками.
— Зачем матери отпускают своих детей в школу в нарядной одежде, да еще с фамильными украшениями? Следует это запретить. Вы хорошо искали медальон?
— Мы весь класс перевернули. После ленча все только этим и занимались.
— Я тоже жду не дождусь, когда кончится эта неделя, — призналась Салли, наливая всем кофе. — Сколько осталось до летних каникул?
— Четыре недели, один день и семьдесят минут, — тут же выдала Гвен, и все, даже Джанет, засмеялись.
— Я готова пойти на каникулы хоть сейчас, — призналась она. — Дома я никогда так не уставала.
— Там вы учили малышей. — Мисс Виккерс вставила сигарету в длинный мундштук. — Учить старших школьников тоже нелегко, но надоедают они гораздо меньше.
— И не говорите! — Салли поморщилась. — Наверное, большую часть своего времени я занимаюсь тем, что завязываю шнурки, вытираю носы и пытаюсь втолковать маленьким… ангелочкам, что меня зовут не «мама».
За несколько минут до конца уроков Гвен зашла в класс Джанет.
— Как ты себя чувствуешь? Лучше? — спросила она, озабоченно глядя на бледное лицо подруги.
— Так себе…
— Значит, ты сегодня не придешь?
— Приду. Мне просто надо передохнуть. — Они втроем были приглашены на день рождения, после чего собирались пойти в ночной клуб послушать знаменитую исполнительницу народной музыки, которой и принадлежал этот клуб. — Я полежу немного, может вздремну. Ты же сказала, что все собираются к девяти?
— Верно. О транспорте не беспокойся. Если я не смогу заехать сама, попрошу Четина.
Несмотря на весь ее оптимизм, Джанет не стало лучше к восьми часам, когда надо уже было собираться на вечеринку. У нее по-прежнему болела голова, и она едва устояла на ногах, когда встала с дивана. Наверное, поможет ванна, решила она и собралась подняться наверх, когда у двери на веранду появился Крейг. Она прошла через комнату, чтобы открыть ему. Он зашел вернуть Марку книгу.
— Его еще нет дома, — сказала Джанет. — Я думаю, они с Тони задержались в университете, иногда это случается.
Крейг, казалось, не слышал ее. Он внимательно смотрел ей в лицо.
— Ты нездорова? — спросил он, нахмурившись. В его голосе послышалась озабоченность, но Джанет решила, что ей показалось.
— Нет… просто устала. — Она слабо улыбнулась. — Эта неделя была на редкость тяжелой.
— Дай-ка я посмотрю на тебя. — Он повернул ее голову к свету, чтобы лучше рассмотреть. — Хм… Понятно. — У Джанет создалось впечатление, что он поставил диагноз, причем вполне утешительный. — Тебе лучше поскорее лечь в постель, а если ты останешься завтра дома и отдохнешь, все будет в порядке.
Решительность, с какой он начал командовать, удивила и рассердила Джанет; когда она заговорила, в голосе ее прозвучали нотки вызова.
— Я не могу лечь, я иду в гости.
— В гости? — Он был поражен. — Неужели это так уж важно?
Джанет вспыхнула. Она никак не могла взять в толк, почему он распоряжается. То, что он давний друг ее брата, вовсе не давало ему такого права… хотя он, вероятно, думал иначе.
— Да, важно. — Она произнесла это вполне сдержанно. — Я пообещала.
— Куда же ты идешь? — спросил он почти раздраженно. — Какой визит может быть таким важным?
— На вечеринку! — с вызовом выпалила Джанет. Наступила странная тишина, потом Крейг тихо сказал:
— Ты, конечно, шутишь?
Джанет опустила глаза под пристальным взглядом Крейга, который ясно говорил, что она ведет себя как дура. Он был прав. У нее была такая слабость, что если бы он повел себя более дипломатично, стал бы ее убеждать, а не приказывать, она бы охотно — даже с признательностью — поступила бы так, как он советовал. Но его диктаторские поползновения следовало пресечь.
— Я вовсе не шучу, — ответила она и добавила саркастически: — Мне очень жаль, что эфенди не одобряет…
— Я совершенно… — Он осекся, поняв, что зашел слишком далеко. — Подумай, — сказал он совсем другим тоном. — Ты не в состоянии никуда идти, и сама прекрасно это знаешь!
Джанет закусила губу от досады, что он прочитал ее мысли; ей очень хотелось, чтобы он оставил свой высокомерный тон, заставляющий ее поступать наперекор, пусть даже она и понимала, что это глупо. Спор с ним сильно утомлял ее; спокойнее было бы покориться, но мешала гордость.
