Алисон Робертс - Темный ангел надежды
— И я знаю, вы беспокоитесь за Элли, — продолжала она, — но это возможность помочь всем одновременно, и, возможно, в первую очередь вам самому.
— Что? — Теперь Макс внимательно слушал. Ему очень нужно было помочь самому себе. Желательно быстро. — Как именно?
— Вы будете делать то, что Элли сейчас не может сделать самостоятельно, — заботиться о своем ребенке. Вы вполне можете серьезно помочь малышке в медицинском плане. — Она посмотрела на него и слегка нахмурилась: — Если вы совсем не хотите, я попрошу кого-нибудь из санитаров, но, поверьте, намного лучше, если это будет родитель. Это создаст связь, которая поможет перенести стресс последующих дней.
Макс чувствовал себя словно зверь в зоопарке за стеклом. Все смотрели на него: педиатр и ее помощник, медсестра возле колыбели, даже другие медсестры, которые просто проходили мимо по коридору по своим делам. Казалось, что все затаили дыхание в ожидании, что же он будет делать. Все они думают, что он отец ребенка, а какой отец откажется делать что-либо, что может помочь ребенку? Если станет слишком очевидно, что у него нет ни малейшего желания создавать с этим ребенком связь, люди начнут задаваться вопросами. Как минимум начнутся сплетни, а чем меньше об этом вообще будут говорить, тем лучше. Ради безопасности Элли. Ведь с этого же все и началось, верно? Он решил про себя, что в следующий раз будет более осторожен, и криво ухмыльнулся, кивая и позволяя препроводить себя в удобное кресло, которое специально для этого поставили в углу.
С девочки сняли одеяльце, оставив только чепчик и пеленку. К миниатюрному пальчику на ноге был прикреплен датчик насыщения кислородом, и еще несколько почти незаметных датчиков и проводов соединяли ее с кардиомонитором. Макс встревоженно отметил, что она почти голая. Крошечная, розовая, с тоненькими ручками и ножками, она выглядела очень странно.
— Держите ее прямо и лицом вниз, — сказала педиатр. — Медсестры будут за вами наблюдать. Если уровень кислорода или пульс потребуют вмешательства, сработает сигнализация.
Максу пришлось пожертвовать воротом футболки, чтобы от него не потребовали ничего снимать. Вертикальный разрез позволил отвернуть ворот таким образом, чтобы он не закрывал личико ребенка. Он услышал хныканье девочки, когда ее поднимали. О господи… ему совершенно не хочется этого делать. Но сдавать назад, кажется, уже поздно.
Зазвенела сигнализация, предвещая недоброе. Возможно, малышке тоже не нравилась эта мысль. Ее пульс беспорядочно менялся.
— Может, положить ее обратно? — Макс прилагал усилия, чтобы в его словах звучало меньше энтузиазма.
— Давайте повременим пару минут.
Подавив вздох, Макс приподнял низ своей старой футболки, и медсестра уложила туда ребенка и накрыла его — сверху разместилась пола кожаной куртки — и потом показала ему, как правильно придерживать младенца. Он чувствовал себя очень странно и неловко. Ребенок шевелился у него на груди, двигал ручками и ножками, словно протестуя. Макс чувствовал, как поднимается и опускается маленькая грудь, как будто малышка пыталась дышать и плакать одновременно, но это оказалось слишком утомительным, и движения постепенно стихли.
Макс осторожно поглядел вниз и увидел, что глаза ребенка открыты. Они были настолько темные, что казались черными, и смотрели прямо на него. Он очень аккуратно сделал вдох и медленно выдохнул.
— Посмотрите-ка! — раздался радостный голос педиатра. — Пульс участился, и ритм сохраняется.
Они подождали еще минуту, в то время как Макс сидел настолько неподвижно, насколько это вообще в человеческих силах.
— Кажется, все в порядке, — вынесла вердикт врач. — Продолжайте, Макс. Мы вас оставим.
— Ага… — Он наблюдал, как медперсонал постепенно расходится. Кажется, через пару минут он останется здесь в одиночестве. — Как долго мне здесь оставаться?
— Чем дольше, тем лучше, — весело произнесла медсестра. — Сколько сможете.
Макс откинул голову и закрыл глаза. Вдох, выдох. Он чувствовал, как дышит ребенок. Теперь, когда они остались одни, он даже чувствовал, как бьется его сердце. Еле заметное быстрое постукивание у него на груди, практически напротив его собственного сердца. Так странно. Он открыл глаза, опустил подбородок и снова взглянул вниз. Ребенок не спал. Девочка по-прежнему смотрела на него неожиданно пристальным взглядом, который в то же самое время выражал крайнее удивление.
— М-м-м, — сочувственно пробормотал Макс, — я прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь. Но не переживай, скоро мы со всем разберемся.
* * *— Bay! Что это ты делаешь?
— Ох, господи.
Джет и Рик, войдя в тускло освещенную комнату, обнаружили Макса по-прежнему сидящим в кресле, с ребенком, свернувшимся у него на груди под кожаной курткой.
— Тише, не разбудите ее.
У Рика от удивления глаза полезли на лоб.
— Я случайно наткнулся на Джета, когда он выходил из взрослого отделения неотложки, — произнес он театральным шепотом. — Решил — заскочу поздороваться, и… — Его ухмылка растянулась до ушей. — Правильно сделал, что зашел. Такое не пропустил бы за сто баксов. Что ты творишь?
— Работаю кенгуру, — пробурчал Макс. — Отстаньте.
Джет взглянул на мониторы:
— Вроде с ней все нормально. Почему бы тебе не положить ее в кроватку и не пойти с нами выпить кофе?
Макс вздохнул:
— Потому что каждый раз, когда я пытаюсь это сделать, начинаются перебои с сердцем и уровень кислорода падает.
Медсестры не пропустили незамеченным приход Рика и Джета. У каждой из них вдруг появилось неотложное дело, требовавшее подойти поближе к этой удивительной группе. Трое здоровенных мужчин и крошечная девочка.
— Она любит папочку, — произнесла ближайшая из медсестер, улыбаясь Рику.
Он улыбнулся в ответ:
— Кто бы на ее месте поступил иначе.
Медсестра хихикнула. Макс мог бы поклясться, что она кокетливо взмахнула ресницами. Он снова вздохнул:
— Какие новости, Джет? Как Элли?
— На диализе, — мрачно сказал Джет. — Почечные функции не полностью восстановились, и есть беспокойство по поводу состояния легких. Как минимум эту ночь ее планируют продержать на успокоительных и искусственной вентиляции.
— Прогнозы?
Джет пожал плечами:
— Пятьдесят на пятьдесят. Шансы равные.
Макс сглотнул. Что будет с ребенком, если Элли не выживет? Ему полагалось беспокоиться, что в этом случае он окажется единственным «родственником», но он гораздо больше переживал, что за жизнь уготована этой малышке.
Рик подошел ближе:
