Светлана Белозерская - Сердце метели

— У нас есть трос. Мы, если позволите, сами доставим даму домой, а завтра утром я пришлю к ней нашего автомеханика, — как гром среди ясного неба прозвучал без всякого акцента голос молодого бородача.

После всех Наташиных мучений с переводом это было так неожиданно, что через секундную паузу все, осознав, что произошло, расхохотались.

— Что ж вы раньше-то?.. — с упреком спросил, отсмеявшись, старлей.

— Я заметил, что в экстремальной ситуации русские женщины быстрее берут себя в руки. Но теперь пора вмешаться. Наш механик действительно творит чудеса в своей мастерской. Вполне возможно, что он сумеет восстановить даже такую машину.

— Ну-у, не знаю, — задумчиво протянул сотрудник милиции, критически оглядев то, что осталось от «Жигулей». — Наверное, дешевле новую купить.

— Я думаю, вопрос о том, что дешевле, мы решим с водителем «Волги», когда он придет в себя. Дамы это никак не может касаться. — Сказано это было очень вежливо, но достаточно твердо. — Я полагаю, вы согласны с тем, что здесь не может быть двух мнений?

— Конечно, конечно, — поспешил согласиться сотрудник ГИБДД.

— Я не уверена, что это удобно, — усомнилась Наташа.

— Это удобно и единственно правильно. Вы позволите мне привязать вашу машину? Стефан попробует ее завести, если получится, то он, с вашего позволения, сядет за руль «Жигулей», я поведу машину сам, и вы поедете со мной, покажете дорогу. Не отказывайтесь, пожалуйста. — Он улыбнулся.

— Советую соглашаться, — вмешался старший лейтенант. — Мы такого предложить, к сожалению, не можем.

Тут только Наташа поняла, что пожилой Стефан — личный шофер ее собеседника. А тот, вынимая визитную карточку, представился:

— Карел Новак. А вы случайно не актриса?

— Я актриса, но вы вряд ли меня где-то видели.

— Нет, я вас видел в нескольких фильмах, вы мне очень понравились. Ваше лицо невозможно забыть, и играли вы прекрасно. А теперь старший лейтенант мне подскажет, в каком театре я могу вас увидеть, если вы сами не захотите сказать.

Наташа улыбнулась.

— Ну, это я вам с удовольствием скажу, у меня совершенно не засекреченная работа.

«Жигули» завести не удалось, и Наташа расположилась рядом с Карелом в светло-сером кожаном салоне «ниссана». Ей, конечно, приходилось ездить и в более шикарных автомобилях, но сейчас, после двухчасового стояния под снегом, с ссадиной на лбу, в старой дубленке, она ощутила, как сильно контрастирует с окружающей обстановкой. Карел заботливо предложил ей выпить где-нибудь кофе с коньяком, чтобы хоть немного согреться и успокоиться, но Наташа сказала, что мечтает только об одном — попасть наконец домой.

— У вас есть дети? — неожиданно спросил он.

— Нет. У меня ничего нет, — засмеялась Наташа и уловила нотку истерики в этом смехе.

— У вас дома есть какие-нибудь лекарства? Мне кажется, вас познабливает, вы перенервничали и замерзли. Я боюсь, вы можете заболеть.

— У меня есть все необходимое — аспирин, малина и валерьянка.

— Остановимся на минуту у магазина, — попросил он и через две минуты вернулся, держа в руках бутылку финской клюквенной водки. — Выпейте грамм сто пятьдесят перед сном вместе с чаем. Я бы с удовольствием купил вам коньяк, но боюсь его брать в московских магазинах. Мне бы очень хотелось, чтобы мы сейчас вместе выпили кофе, но, наверное, вы правы — вам надо скорее лечь в постель. И ваши близкие уже беспокоятся.

Наташа решила покончить с явно интересовавшим его вопросом и сказала:

— Мама привыкла, что я прихожу поздно, да и сама она сегодня работает до половины десятого. Больше у меня дома никого нет.

Несмотря на безукоризненную выдержку, тень торжества промелькнула в его глазах. Припарковав развалюху у Наташиного подъезда, Стефан попрощался и сел за руль «ниссана». Карел проводил Наташу до дверей и пообещал завтра подъехать вместе с автомехаником. Она продиктовала ему телефон и еще раз поблагодарила за помощь.

— О чем вы говорите! — сказал он. Хотел что-то добавить и осекся. Она протянула ему руку, и он, слегка сжав, поднес ее к губам. — Вы можете рассчитывать на меня. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы у вас все было хорошо, — серьезно произнес он. Они попрощались.

Отогревшись в душе, Наташа надела теплую пижаму, махровый халат и шерстяные носки. Приняла аспирин, заварила чай, положила в него малиновое варенье. Подумав немного, добавила финской водки. Ей стало совсем тепло и сонно, и она забралась под одеяло.

Как только она сомкнула глаза и почти уснула, щелкнула входная дверь и вошла мама. Наташа уже успела позвонить ей и предупредить, чтобы та не пугалась, увидев машину у подъезда. Сказала, что цела, жива, здорова, и все расскажет дома. Увидев, что стало с машиной, мать схватилась за сердце. Она вбежала в квартиру, охая и причитая, принялась ощупывать дочь со всех сторон. В этот момент зазвонил телефон, и Наташа схватила трубку.

— Что с тобой происходит, где ты была? — завопила трубка голосом Никиты.

Наташа в ужасе зажмурилась и сказала:

— Пожалуйста, потише. Я сейчас все объясню. И тебе, и маме, которая только что вошла.

Вопросы ей, конечно, задавали одновременно и мама, и Никита. Отвечая им по очереди, Наташа почувствовала, что у нее совершенно сел голос и подкашиваются ноги. Она попыталась завернуться в одеяло, а мать уже совала ей под мышку градусник. Последние силы покинули Наташу, и она тихо заплакала.

7

Наутро она проснулась, чувствуя себя совершенно больной. Поднявшись, ощутила слабость, но все-таки доплелась до ванной комнаты. И тут ей стало ясно, что она может отдыхать и ни о чем не беспокоиться. С таким лицом не то что в театр, на кухню стыдно выйти — глазница была сине-черной, ближе к щеке преобладал зеленовато-голубой оттенок.

Наташа поставила кипятиться чайник и остановилась в задумчивости перед книжным шкафом. Несмотря на все усилия мамы, домашняя библиотека была в полном беспорядке. Трудно сказать, что было тому причиной — может быть то, что книжные полки покупались женщинами, только когда на полу и столах начинали крениться высокие стопки, да и повесить эти полки было для них большой проблемой. И пока эта проблема в очередной раз ждала своего решения, Наташа, без конца что-то читавшая, в рассеянности засовывала прочитанную книгу в любое место, казавшееся ей свободным и более-менее подходящим.

Хождение по квартире отняло у нее столько сил, что, выпив чаю, она легла в постель и закрыла глаза. Читать пока не хотелось. Она начала восстанавливать в памяти вчерашний день. Выходка Никиты теперь, после аварии, казалась событием, по крайней мере, недельной давности. Она действительно не сердилась и не обижалась на него, но думала о нем без привычной теплоты. Простила ему этот поступок, но в то же время понимала, что чаша ее терпения переполнена.