Тори Файер - Твое имя — страсть
Чем дольше он сидел с этой странной девушкой, тем больше убеждался: заплатки на ее джинсах — не украшение. И мусор собрала не ради модной идеи насчет экологии — действительно, находит конкретное применение тому, что хранит. И на земле сидит не потому, что занимается йогой, а, видимо, привыкла к отсутствию в быту стульев.
— Потрясающе! — подытожил он свои размышления.
— Еще бы! — согласилась Моника, скорчив гримаску. — Мне кумыс никогда не нравился. Запах не ахти какой! Наверное, когда мы присоединились к бедуинам, я была уже слишком взрослой, утратила гибкость вкуса…
Стив сообразил, что его реплику она отнесла к своему рассказу о кумысе, который так обожают кочевники.
— Нет уж, я лучше буду пить бурбон! — поправился он, пытаясь вообразить, на что может быть похоже перебродившее кобылье молоко.
— А я — горный воздух, — сказала Моника. — И горную воду.
Стив понял, что она не шутит. Выросший в сухой жаркой части Оклахомы, он мог понять ее страсть к высоте и холодной вкусной воде.
— Пора отрабатывать свой хлеб, — сказал мужчина, вставая.
— Не обязательно.
— А если я признаюсь, что мне нравится колоть дрова?
— А если я признаюсь, что тебе не верю? — парировала она, глядя на свои покрасневшие ладони.
Он ухмыльнулся.
— Я малость покрепче Тебя. И потом, от этого занятия получаешь удовлетворение. Точно видишь, что сделал. Куда лучше, чем перекладывать бумажки и высиживать на корпоративных советах!
— Придется поверить тебе на слово, — согласилась Моника, глядя на гостя с любопытством.
Стив запоздало сообразил, что работник ранчо в стоптанных сапогах не может говорить о корпоративных советах, и, наклонив голову, стал старательно изучать лезвие топора. Проклятый длинный язык! Надо внимательнее следить за своими словами. Сейчас он был почти уверен, что Моника понятия не имеет, с кем она тут сидит и беседует. Или же это прекрасная актриса! Хотя вряд ли. Одно он знал точно: неважно, кто перед ним — наивная девчонка или хитрая хищница, проведавшая о его богатстве. Не хотелось, чтобы огоньки доброты, которые ему удалось разглядеть в аметистовых глазах, скрывали алчные расчеты — что, мол, будет, если сложить ее бедность с его благосостоянием?
— Лезвие такое, будто им камни дробили, — пробормотал Стив.
Затем подошел к коню, пошарил в сумке, прикрепленной к седлу. К костру вернулся с точильным камнем в руке и принялся за работу.
Моника молча наблюдала, восхищаясь длинными сильными пальцами парня, мастерством, с которым он затачивал топор.
Стив поднял глаза, увидел, как она пристально смотрит на его руки, и подумал: а что бы было, если бы вместо холодной стали он сейчас трогал ее шелковистое тело? И тут же почувствовал, что сердце ускорило ритм. Стив поторопился наклониться пониже, не желая, чтобы напрягшееся лицо выдало его мысли.
— Уже лучше, — проворчал он, проведя по лезвию кончиком пальца. — Но еще работать и работать, прежде чем им можно будет побриться.
Он шагнул к одному из привезенных Роджером стволов, вскинул топор и ухнул лезвием в древесину. Колоть дрова Стив неплохо научился за то лето, когда делал жерди для изгороди, чтобы преградить скоту доступ на Луг. Конечно, обойтись колючей проволокой было бы проще, но ему больше нравилось смотреть на обветренные деревянные колья, нестройно бегущие по прекрасному Лугу.
Закончив мыть посуду, Моника отыскала местечко, покрытое хвойными иглами и согретое клонящимся к закату солнцем. Уселась там и стала смотреть на Стива, завороженная мощью и грацией его движений, игрой мускулов, натягивающих ткань старой рубахи. Звуки впивающегося в дерево топора были коротки, ритмичны. Они не прерывались, не менялись до тех пор, пока Стив не наклонился, чтобы передвинуть ствол дерева. Потом звуки возобновлялись. Гора дров росла с поразительной быстротой.
Внезапно рубаха Стивена треснула.
Моника вскочила и вскрикнула:
— Твоя рубаха!
Но Стив продолжал колоть дрова, не останавливаясь. Разошедшаяся на спине голубая ткань открыла загорелую кожу. От взгляда на нее у Моники замерло сердце.
— Ничего страшного, — сказал Стив, вновь поднимая топор.
— Но если бы ты не стал колоть мне дрова, не порвал бы рубашку, — возразила она, прикусив губу.
— Да все равно бы порвал! — Он остановился, устанавливая на колоду здоровенную чурку. Взмахнул топором и плавным движением опустил его вниз. Полено разлетелось, половинки стукнулись о землю. — Этой рубахе почти столько же лет, сколько мне. Давно пора ее выбросить. Просто она мне вроде как нравилась.
— Выбросить? Просто взять и выбросить? Он улыбнулся. У нее это прозвучало так, словно выкинуть изношенную рубаху было совершенно немыслимым делом.
— Нет, не надо, — заявила Моника, сердито мотнув головой. — Оставь ее мне. Я починю.
— Починишь? — недоверчиво переспросил он, глядя на обтрепанные рукава. Рубаха не стоила тех ниток, что уйдут на починку, не говоря уже о времени.
— Конечно, — подтвердила она. — Тебе не придется покупать новую. Правда.
Стив вонзил топор в колоду и повернулся к девушке. Вид у нее был такой же несчастный, как и голос, когда говорила, что это из-за нее он испортил рубашку.
— Пожалуйста, — тихо добавила Моника, положив ладонь на его руку.
— Все в порядке, солнышко, — отрезал он, чуть коснувшись ее щеки ласковыми мозолистыми пальцами. — Ты не виновата.
Моника не сумела сдержать дрожь, пронизавшую ее от прикосновения. Стив заметил этот предательский трепет и тут же напрягся.
Перевел взгляд с пальцев, сильнее стиснувших его предплечье, на внезапно расширившиеся зрачки девушки и понял — он ей желанен. Надо же, она считает его бедняком, который не может купить себе на смену рубаху, и все же беспомощно дрожит от его нечаянной близости.
Эта мысль буквально пронзила Стива. Одновременно он понял, что еще никогда не желал женщину так сильно, как сейчас.
— Моника, — прошептал он. Но не было таких слов, которые могли бы передать его состояние, рассказать о жарком пламени, бушевавшем в груди.
Жесткой рукой он взял ее подбородок и склонился к лицу. Но потребовалось мучительное напряжение всей силы воли, чтобы лишь слегка коснуться губами губ девушки, унимая их трепет, и не сделать ничего большего. От поцелуя она лишь на миг застыла, потом задрожала сильнее прежнего.
Стив заставил себя отпустить Монику, хотя желал лишь одного — раздеть, пролиться горячим тяжелым ливнем, ощутить, как она прольется в ответ…
И тут он заглянул ей в глаза, широко раскрытые от удивления, любопытства и, возможно, желания. Моника не ответила на его поцелуй ни движением губ, ни объятием. Может, почувствовав его яростную страсть, испугалась? Почти девочка, она оказалась в уединенном месте с мужчиной чуть не вдесятеро сильнее ее…
