Собственность заключенного - Ядвига Благосклонная
Кто-то скажет что я сдалась, ну и пусть. Иногда борьбой можно сделать только хуже. Лучше затаиться, выждать подходящего момента… И сейчас явно не он. Я заперта в комнате, в которой даже нет окна. Среди преступников, для которых на данный момент я лакомый кусочек.
Бьюсь об заклад, слухи что где-то в колонии есть женщина уже разнеслись по всей колонии. А что такое молодая женщина, точнее ее тело, для мужчин, которые годами сидят взаперти? Полагаю, вы и сами знаете ответ. Чудо, что я до сих пор цела и невредима.
Часы отсчитывают последние минуты перед приходом Захара. Разумеется, в шкафу не нашлось приличной одежды. Только вульгарные платья, не оставляющие простора для фантазии. Так сказать, «приз» во всей красе. Я надела самое закрытое, что нашла. Черное шелковое платье, облегающее по фигуре и доходящее до середины бедра. Открытые руки и вырез на груди настолько низкий, что страшно шевелиться.
Также в шкафу не нашлось нормальной обуви, поэтому я предпочла остаться в своих лоферах. Волосы от грязи и крови отмыла, но укладывать не стала, хотя здесь были утюжок, плойка и даже бигуди. Еще я обнаружила кучу брендовой косметики, к которой принципиально не прикоснулась. Очевидно, на своих залетных «пташках» Захар не экономит. Привык к самому лучшему.
Еще наряжаться для этих маргиналов!
По правде говоря, мне хочется быть как можно менее заметной, чтобы я слилась со стеной, чего, конечно же, не произойдет. Ну, может, хотя бы на фоне других «пташек», которые сюда попадали, я буду выглядеть не особенно впечатляюще? К тому же сейчас я больше похожа на призрак, чем соблазнительницу.
Волосы цвета мокрого песка небрежно свисают по плечам, светлые глаза покраснели от затяжной истерики. Кажется, у меня полопались капилляры. На фоне мертвецки бледной кожи с синяками и порезами выглядит жутковато.
Я перестаю дышать и застываю, когда слышу как в двери поворачивается ключ. Бросаю взгляд на часы. Ровно одиннадцать. Даже не сомневалась, что Захар пунктуальный мерзавец.
Железная дверь со скрежетом открывается, и Захар медленно заходит в комнату. Машинально поворачиваюсь, и он тут же восхищенно присвистывает, пристально рассматривая каждую частичку моего тела.
— Евгения, да ты настоящая красавица! Бахметов везучий ублюдок! Может, оставить тебя себе?
Гребаный извращенец! Да людей в гроб краше кладут!
Мои глаза расширяются от испуга. Заметив такую реакцию, Захар весело хохочет и произносит:
— Шучу, Евгения. Договор дороже денег.
Теперь он смотрит на меня не с мужским интересом, а скорее как на товар, который хочет выгодно продать. Заметив на моих ногах лоферы, мужчина приказывает:
— Надень черные лодочки и губы накрась красной помадой от «Шанель». Ты слишком бледная. Блондинкам идет красный.
Мой план оставаться незамеченной и непривлекательной терпит крах. Не будем упоминать о том, что он заранее был обречен.
Не скрывая своего недовольства, достаю из шкафа лодочки и надеваю на ноги, после чего подхожу к столу, хватаю помаду и наспех крашу губы. Закончив, поворачиваясь лицом к Захару, чтобы он оценил мои «старания».
— Превосходно, Баха оценит! — с кривой ухмылкой комментирует. — Пошли.
Последний раз смотрю на свое отражение, и презрительно морщусь.
Выгляжу как дешевка! В таком виде только на трассу. Не то чтобы я далеко ушла…
Подхожу к Захару, и тот бесцеремонно хватает меня за руку, положив ее себе на предплечье. Открыв дверь, он выключает свет и вытаскивает меня из комнаты. Дойдя до конца коридора, мы спускаемся по железной лестнице на несколько этажей ниже. Господи, у них тут что катакомбы?
— Страшно, Евгения? — когда мы идем по каким-то едва освещенным туннелям, обыденным тоном интересуется Захар.
— Да, — честно отзываюсь.
— Так и должно быть, — невозмутимо хмыкает. — Ты молодая девушка среди мужчин с сомнительной репутацией. Могу дать слово, что до конца боя с тобой все будет в порядке.
Очень «обнадеживающе» звучит.
— А после?
— Что будет с тобой после — решать победителю. Знаешь, мужчины более ласковы с покладистыми женщинами. А для тех в кого влюбляются, готовы на что угодно…
— Влюбляются? — иронично переспрашиваю. — Разве эти монстры знают, что такое любовь?
— Ты еще слишком юна, Евгения. Влюбиться может абсолютно каждый мужчина. Он может быть монстром для всего мира, но есть у своей любимой из рук.
Ага, охотно верю. Как будто сегодня мужчины будут бороться за мою ласку и любовь, а не тело.
— Зачем вы мне все это говорите? Хотите дать ложную надежду? — подозрительно кошусь на этого интригана.
— Ложную? — деланно удивляется он. — Вполне себе реальную. А может, я проникся к тебе симпатией, Евгения?
Ага, так я и поверила. Заметив мое скептическое выражение лица, Захар смеется.
— Думаю, вы просто манипулятор, которому нравятся игры.
— Знаешь, Евгения, иногда о своих подозрениях лучше промолчать. Слышала выражение: «Дуракам — везет»? Как думаешь, почему?
Намек понят. Я прикусываю свой болтливый язык и замолкаю.
Примерно через пять минут мы подходим к большой железной двери, которую толкает Захар и отходит, пропуская меня вперед.
Я с опаской захожу, и мои глаза чуть не вываливаются из глазниц.
Да они шутят, что ли? Отбывание срока для них шутка какая-то или что?
Потому что перед собой я вижу огромный ринг посредине круглого пространства. Это напоминает небольшой подземный клуб. Внизу стоит ринг на возвышении, мы же находимся на втором этаже.
Оглянувшись, понимаю что это что-то вроде «вип лоджии». Даже старый потертый диван имеется и стол с закусками и напитками.
— Что это за место?
— Бункер, — коротко отвечает Захар, пожимая плечами, мол, ничего такого.
Мне хочется спросить, зачем он здесь, но, помня совет (предостережение?) Захара, оставляю при себе свое любопытство. Очевидно, что я далеко не все знаю о тюрьмах. Жизнь в колонии определено есть и, судя по всему, богатая на события.
— Хочешь выпить? — подходя к столу, любезно спрашивает мужчина.
— Спасибо, не пью.
— Зря, помогает расслабиться.
Он наливает себе в стакан янтарную жидкость, задумчиво крутит его в руке, прежде чем отпить.
— Когда соберется народ, ты должна будешь пройтись по подиуму, чтобы зритель оценил приз. Порепетируй пока, — указывает рукой в сторону железного моста, который стоит между лестницами.
Как всегда это приказ, который не обсуждается.
Это крайне унизительно, скажу вам. Ходить туда-сюда на протяжении пятнадцати минут, под пристальным взглядом одного единственного мужчины. И, держу пари,
