Опороченная - Вероника Ланцет
Опираясь на раковину, смотрю в зеркало на свое залитое слезами лицо и размазанную красную помаду, и мне снова вспоминается та ночь.
Только тогда все было еще хуже. Намного хуже.
Глава 3
Басс
Брызнув на лицо водой, делаю глубокий вдох и открываю глаза, чтобы увидеть в зеркале свои разрушенные черты. Уже не в первый раз мне хочется отвернуться, притвориться, что последних пяти лет не было. Что я не изменился.
Но я не могу. Не тогда, когда доказательства прямо передо мной.
Я все еще помню ночь, когда проснулся от того, что в моей камере были незнакомые люди, а громоздкие мужчины, удерживали меня на койке, пока кто-то орудовал ножом перед моим лицом. Думаю, мне повезло, что он только «приукрасил» меня, а не отнял глаз или два. Я должен быть благодарен за то, что все еще вижу, и, что сбежал из этого Ада. За то, что выжил.
Скользя взглядом по грубому шраму, который начинается от линии роста волос и идет по диагонали вниз до подбородка, я вижу только изменения — как внешние, так и внутренние. Последнее беспокоит меня больше всего, потому что внутри меня есть жестокость, которая хочет вырваться наружу. Потребность крушить все вокруг в безумном шоу разрушения. Потому что правда в том, что я больше не знаю, как быть нормальным.
Я не знаю, как вести себя с другими людьми, и не знаю, как остановить себя от того, чтобы видеть в каждом потенциальную угрозу.
Даже сейчас, неделю спустя, я все еще не могу по-настоящему заснуть: один глаз всегда открыт, чтобы убедиться, что никто не собирается нападать.
Я готовлюсь к опасности, как зверь в клетке, которого внезапно выпустили на свободу. Приманка дикой природы кажется коварной, поскольку в моем сознании живут только воспоминания о неволе.
И люди заметили. Все заметили.
Я отдал дань уважения своему брату в его доме, и даже он, прикованный к постели и едва владеющий всеми своими способностями, мог видеть, что я уже не тот.
Но в то время как большинство, похоже, настороженно отнеслось к моему новому «я», Циско увидел во мне то, чем можно воспользоваться.
Он сын своего отца.
Он знает, что под поверхностью что-то кипит. Что-то злобное и смертоносное, что он хочет использовать, чтобы уничтожить Гуэрра.
А мне так хочется драки, что я ему позволю.
В конце концов, моя жизнь началась и закончится в Фамильи. Я так долго был ее кулаком и щитом, что не знаю, как быть чем-то иным, кроме как орудием наказания. Тем более теперь, когда все мое существование в течение последних пяти лет вращалось вокруг использования моих кулаков.
Вернувшись на кухню, я занялся приготовлением еды. Помещение небольшое, и я выбрал эту квартиру именно из-за ее компактности.
После того как я вышел из тюрьмы, я не мог спать на прежнем месте. Слишком много открытого пространства приводило к паранойе, и я никогда не мог устроиться достаточно удобно, чтобы отдохнуть. Найдя небольшую квартиру-студию, где все было в одной комнате, я сразу же переехал.
В том, что у меня нет свободы передвижения, есть своя степень привычности, даже когда я знаю, что теперь я свободен.
Мое внимание привлекает жужжащий звук. Оставит посуду на столе, я медленно отхожу от кухни, следуя за посторонним звуком. У меня закладывает уши, и хотя какая-то часть меня думает, что это моя больная паранойя, я не собираюсь рисковать.
Встав на пальцы ног, я незаметно двигаюсь к источнику звука, мои мышцы напряжены, а кулаки сжаты и готовы к действиям. И в этот момент мне хочется, чтобы кто-нибудь попытался ворваться. Просто чтобы у меня был повод выплеснуть эту жестокость из себя.
Как и ожидалось, дверь сотрясается несколько секунд, прежде чем ручка медленно поворачивается.
Я прижимаюсь к стене, ожидая, пока тот, кто находится по ту сторону, войдет. Мне достаточно увидеть очертания силуэта, и я начинаю действовать.
Вытянув руку в сторону, я наношу удар по его шее, попадая в адамово яблоко и заставляя его со стоном упасть на пол.
Адреналин бурлит в моих венах, я готов расправиться с этим ублюдком, и к черту последствия. В этот момент я вижу только свои кулаки измазанные кровью, костяшки пальцев, и ломающиеся кости.
Но намек на светлые волосы выводит меня из состояния ярости, мои брови сходятся вместе, когда я понимаю, кто мой незваный гость.
— Дарио, — бормочу я себе под нос, разочарование поселилось глубоко в моем нутре.
Черт, сегодня я никого не убью.
Все это время я вел себя хорошо. Я говорил себе, что пока я никого не убиваю и не нападаю без причины, я в порядке. Но это не значит, что я не жду момента, когда кто-то нападет на меня. Это повод, который мне нужен, чтобы дать себе волю. Чтобы, наконец, почувствовать что-то знакомое, наблюдая, как жизнь покидает тело.
И когда я смотрю на жалкую фигуру моего племянника, я могу только покачать головой, повернуться и направиться на кухню, чтобы продолжить готовить еду.
— Ты мог… — хрипит он, пытаясь подняться с пола, — убить меня.
— Я бы убил, — отвечаю я, возвращая свое внимание к плите.
— Черт, дядя, так вот как ты меня приветствуешь? — он пытается отшутиться, и пошатываясь, направляется ко мне.
Я смотрю на него краем глаза, воздерживаясь от того, чтобы не фыркнуть по поводу его не самой лучшей физической подготовки.
Дарио выглядит именно так, как можно было бы ожидать от избалованного ребенка, не привыкшего к трудностям жизни. Высокий и долговязый, нет никакой мышечной массы, ничего, что помогло бы ему выстоять против кого бы то ни было. Но, впрочем, ему это и не нужно. Для этого у него есть многочисленные телохранители.
Его ветреное поведение не вращается вокруг смерти, крови или насилия. Нет, его волнует только секс или наркотики. Не то чтобы я не замечал, как он шмыгает носом, постоянно прикасаясь пальцами к ноздрям. Я провел достаточно времени с наркоманами, чтобы узнать их. Дарио в полной мере соответствует своему образу избалованного ребенка.
— Ты ведь знаешь, что ненужно провоцировать меня, мальчик. Ни в коем случае, — я вскидываю бровь.
Он знает, что еще до того, как я попал в тюрьму, я был закаленным человеком. Так бывает, когда тебя с раннего возраста учат использовать кулаки вместо слов.
Он закатывает на меня глаза и садится за маленький столик в центре комнаты.
— Замечательное жилье, — ехидничает
