Влюбляться нам нельзя - Фарди Кира
Перед аркой во двор встряхиваюсь, выравниваю дыхание и поднимаю высоко голову.
«Я сильная! Я смелая! Пусть им бумерангом вернется все, что они сделали!» – бормочу мысленное заклинание.
– Эй, соседка, куда несешься? Дело есть…
От стены арки отталкивается Сашка и шагает навстречу.
– Отвал-и-и-и…
Я ору на него так, что оконные стекла могут взорваться.
– Ну и вспыльчивый характер! – отшатывается он.
– Мелкий засранец!
– Ты чего, спятила?
– Н-е-е-т…
– На кого-то злишься?
– Н-е-е-т! Отстань!
Уже не знаю, как добежать да дома и спрятаться там.
– Это тебя Ритка с Владом завели?
– Не твое собачье дело! Убирайся!
Сашка крутит пальцем у виска.
– Я насчет фоток…
Но я уже несусь к подъезду, не разбирая дороги.
Правильный настрой летит в тартарары. Ночью подушка не просыхает от слез. На следующий день я отказываюсь идти в школу, притворяюсь больной.
– Поль, ЕГЭ на носу, – волнуется мама. – Что с тобой происходит? Высохла вся.
– Нормально. Скоро поправлюсь, – отвечаю ей и отворачиваюсь к стене.
– У тебя предэкзаменационный мандраж, дочь? – сердится отец. – Решила все, к чему готовилась, спустить в унитаз?
Я вскидываюсь.
– А к чему я готовилась, пап? Ты хочешь, чтобы я стала инженером-технологом, а я физику ненавижу! Слышишь? Не-на-ви-жу! И вас всех ненавижу! Оставьте меня в покое!
Я срываюсь, бегу в комнату, запираюсь на ключ и… слушаю, как из-за меня ссорятся родители. Но мне жалко не их, а свою сломанную жизнь.
– Ты совсем избаловала девчонку, – сердится отец.
– Не будь так строг к ней, Ваня, – уговаривает его мама. – Наверняка что-то случилось. Поля остынет и сама все расскажет.
– Придется с Мариной Николаевной поговорить.
Я выскакиваю из комнаты.
– Нет, только не с Пифой! Оставьте меня в покое!
– Как мерзко! – кривится папа. – Почему именно Пифа?
– Потому что Пифагор. Математик, только в женском роде.
Папа откладывает в сторону телефон, который уже держал в руках.
– Может, расскажешь, что в школе случилось?
– Ни-че-го! Пап, не позорь меня, прошу! Я и так под прессингом постоянно из-за тебя.
– Не понял? – отец встает. – Тебя кто-то обижает?
– Нет, я не об этом, – схожу с ума оттого, что теперь надо выкручиваться. – Ты меня не понимаешь!
– Так, объясни членораздельно.
Я смотрю на него и только в бессилии стискиваю кулаки. Он искренне хочет помочь, но не знает, что сделает только хуже. Не могу же рассказать, что мы с Владом наплевали на все запреты и продолжили встречаться. А еще Козловский мою подружку окрутил до кучи, а я узнала об этом.
Даже представить страшно, какой папка устроит всем разнос!
– Пап, я в лицей больше не пойду, – выпаливаю неожиданно для себя.
– Что? За месяц до выпуска! У тебя с головой все в порядке? – отец ошарашенно смотрит на меня.
– Хочу окончить школу экстерном, – тороплюсь, сейчас эта мысль кажется самой правильной.
– А как же друзья? Выпускной? Одиннадцать лет твоей жизни.
Я молчу, задыхаюсь от отчаяния и молчу. Мама бросается ко мне и прикладывает ко лбу ладонь.
– Да ты вся горишь! Ваня, вызывай скорую!
Медики приехали, сделали укол, я отключилась. Просыпаюсь уже ближе к ночи, выхожу из комнаты, в кухне горит свет. Крадусь на цыпочках – родители сидят у стола и тихо разговаривают.
– Что Марина сказала? – спрашивает мама.
Папка все же позвонил. Вот невезение!
– Ничего. Макаров и Козловский чуть не подрались, но это обычное дело.
– А из-за чего ссора случилась? Может, из-за Полины?
– Нет, там какой-то пустяк. Зацепились слово за слово, и поехало. Это точно с Козловским связано. Я Польку никогда такой взвинченной не видел.
– Ваня, успокойся! – защищает меня мама. – Первая любовь, первые отношения. Они часто бывают горькими. Ты же сам запретил детям встречаться, вот Полина и сорвалась.
– Я ноги выдерну этой первой любви, а стручок оторву и собакам выброшу!
– Только посмей! Да и собак бродячих у нас нет, – отшучивается мама. – Поля должна сама справиться с проблемой.
Легко сказать, а как справиться, когда внутри пожар?
Возвращаюсь обратно в комнату и выползаю из нее, когда никого дома нет. То слоняюсь по квартире туда-сюда, как маятник, то сижу в кресле, уставившись в одну точку, то лежу на кровати.
И думаю, думаю, думаю…
Иногда забираюсь с ногами на подоконник и смотрю вниз с третьего этажа, представляю, как лечу, расправив руки, как птица крылья.
Лечу и падаю.
Плашмя…
Прямо на влажную от весенних дождей землю.
А что дальше?
Ничего. Сломанные руки и ноги, больница, гипс и унылая жизнь, полная страданий. Третий этаж не избавит от боли, поселившейся внутри, лишь умножит ее многократно.
Однажды за сидением на подоконнике меня застает мама.
Я как раз открывала окно, чтобы вдохнуть прохладный воздух, наполненный запахом свежей зелени. Май-месяц, скоро экзамены, а у меня в голове звенит пустота.
– Нет! Полюшка, не смей!
Вздрагиваю от ее крика, хватаюсь за раму. Мама бросается ко мне и стягивает на пол, в ее глазах плещется настоящая паника. Она крепко обнимает, прижимает к груди, в голосе дрожат слезы.
– Мам, ты чего? Все нормально. Я не собираюсь… туда…
Пытаюсь отстраниться.
– Ты с Владом поссорилась? – не отпускает мама.
– Д-да, – выдавливаю из себя. – Он… м-мы расстались.
– О боже! Милая моя! – мама уже открыто плачет, и я реву вместе с ней, громко, некрасиво, безудержно… – Все пары проходят через такое, это не повод…
– Мам, как же больно… – показываю на грудь. – Так больно!
– Это пройдет! Поверь! Все проходит, – мама прижимает мою голову к себе. – А любовь… она еще будет… настоящая… большая… такая, что весь мир ляжет у твоих ног. Весь, понимаешь…
И это сделает он.
Первые майские праздники пролетают быстро. Я потихоньку прихожу в себя, даже начинаю заглядывать в школьный чат. Фотографии так и не появляются. Хотя уже бесполезно их выкладывать, поезд ушел.
Но в голове постоянно звучат слова Влада о том, что я мороженая вобла. Неужели осторожность в отношениях он воспринимает именно так? Что я чувствовала, когда Влад меня обнимал? Жар, желание, неуверенность в себе и… страх быть пойманной.
Точно! Всегда боялась, что нас кто-нибудь застукает, не могла расслабиться. Получается, Владу хотелось более тесной близости, а я не смела это ему дать.
«А если попробовать? – закрадывается коварная мыслишка. – Или он все уже получил от Ритки?»
И сама себя ненавижу за такую идею. Он мне изменил совершенно цинично и гадко, а я хочу его вернуть. Ни за что!
Но и представить его с лучшей подружкой тоже не могу. Просто схожу с ума от ревности, когда закрываю глаза и вижу их, слившихся в объятии в душевой.
Как только включала мобильник, видела пропущенные звонки от Ритки. Чувствовалось, как ей плохо. Она девчонка по натуре добрая и бесхитростная, очень жалостливая. В классе считается негласным психологом: всегда подставит плечо, выслушает, разрулит сложную ситуацию. И что на нее нашло?
Вздыхаю: на этот вопрос еще предстоит найти ответ.
Она не только звонила, но и несколько раз приходила к нам домой, но мама ее не впустила по моей просьбе, сказала, что у меня заразная болезнь. Я маме благодарна, даже не знаю, справилась бы сама с эмоциями или нет. На экстернат отец меня, естественно, не перевел, а прятаться уже нет ни сил, ни возможностей.
И, как только включаю телефон, первый же звонок от подружки.
– Поль, ты на меня не обижайся, – слезно просит она. – Поль, прости, я же не знала.
– Проехали.
– Поль, а что мне теперь делать? Вы с Владом расстались или нет?
– Расстались!
Говорю уверенно и категорично, хотя на душе кошки скребут острыми коготками.
– А, – Ритка замолкает, слушаю, как она дышит в трубку, но не помогаю ей, пусть сама выкручивается. – Мы с тобой еще подружки?
