Нестандартный ход 2. Реванш - De Ojos Verdes
— Соскучился.
Только потому, что не смогла подобающе быстро прийти в себя, она позволила ему взять свою ладонь и повести к остальным. Короткие приветствия, и Алекс предложил:
— Пойдем, проведу тебя к дамам, посидишь в тени, посмотришь на скачки. Скоро несколько человек будет участвовать в импровизированных соревнованиях. А позже ожидается банкет в доме.
Он говорил так, будто забыл, что Элиза обещала остаться на час-полтора. С трудом подавляя в себе нарастающее от его поведения раздражение, девушка спокойно возразила, указывая на ограждение:
— Мне хочется посмотреть вблизи. Я пока останусь здесь.
— Может, хочешь покататься? — к ним присоединился хозяин поместья, услышавший её реплику.
Она с сомнением взглянула на объезжаемого рысака.
— Не бойся, я велю привести тебе спокойную гнедую, — тут же уверил Коршунов.
На самом деле… надо было отказаться. Сразу, причем. Всё, что предложит этот мужчина, всегда будет иметь для неё последствия.
Но соблазн так велик…
Поле просто отличное, дорожки — идеальные, кругом — начавшие расцветать деревья… И стоило только представить, что она сможет сделать несколько кругов, ощущая бьющий в лицо ветер и податливую натренированную лошадь под собой… Голову вскружило нетерпеливое ожидание. И какое-то неподдельное чистое детское предвкушение. Это что-то сродни наркотику, если любишь верховую езду. А Элиза очень любила, пусть теперь редко получалось ею заниматься.
Но ощущения — незабываемые.
И грех их не повторить, если выдалась такая возможность… Раз уж приехала, лучше провести короткое время с удовольствием.
Федор Алексеевич считал её ответ за миг до того, как она собиралась открыть рот, и жестом подозвал одного из конюхов, дав распоряжение подготовить некую Эльпиду.
Через пять минут взору девушки предстала ухоженная красно-рыжая леди, всем своим видом демонстрировавшая идеальную вышколенность. Породистая, манерная, выдержанная.
— Англичанка, — сделала вывод Элиза, улыбнувшись кобылке.
— В точку. Кливлендская гнедая, — Коршунов оскалился, а его глаза зажглись каким-то новым — еще более неприятным — интересом к девушке.
Она повела плечами, будто этим неосознанным движением пытаясь сбросить с себя сальный взгляд мужчины. И ступила на поле вслед за конюхом. Парень помог ей усесться, проводя в процессе короткий инструктаж. Большего и не требовалось — он понял это по тому, как Элиза приняла правильную позу, ухватив повод.
Эгоистично забыв обо всем постороннем, она самозабвенно придалась счастью… Как давно в ней не было столько радости от жизни! Сплошная эйфория разлилась по всему телу, делая её легкой-легкой. И казалось, что они не скачут, а летят с прекрасной девочкой Эльпидой… И так хорошо на душе, Господи, так хорошо… Как не было невероятно давно.
Она не знала, какой это был по счету круг, лошадь действительно была спокойной и послушной. Любой мельчайший сигнал Элизы схватывала моментально и тут же выполняла, меняя скорость или манеру бега.
Где-то за двадцать метров до манежа, у которого и столпились зрители, девушка вдруг на мгновение подняла голову. И это стало роковой ошибкой. В глаза тут же бросились Рома с Леной, которой еще минуту назад там точно не было. Помощница привычно висела у него локте и смотрела на Разумовского таким… таким собственническим и блаженным взглядом, будто до приезда в поместье он удовлетворил её по всем фронтам и обещал достать звезды с неба…
Пятнадцать метров до ограждения. Элиза порывисто впивается стременами в бока Эльпиды, ведомая вспышкой ярости. Десять метров. Свободной рукой вцепившись в черную гриву, непроизвольно сжимает кулак, натягивая жесткие волосы. Пять метров. Ладонь, управляющая поводом, дергается, заставляя животное выгнуть шею назад.
Это всё происходит за считанные секунды — её неосознанные реакции на ненавистную теперь парочку. Девушка не понимала, что натворила… ровно до того мгновения, как лошадь, обеспокоенно взбрыкнув, не стала замедляться. Попытавшись исправиться, Элиза ослабила хватку, чтобы трензель не причинял боли гнедой, но было поздно. Обиженная англичанка несколько раз встала на дыбы, намереваясь сбросить наездницу. И как девушка ни цеплялась, удержаться ей не удалось. Спустя еще несколько нервных мощных движений она всё-таки упала в паре метров от взбесившейся кобылы.
Но по-настоящему испугалась только в тот миг, когда та приблизилась и подпрыгнула, нацелившись на точный удар передними копытами прямо ей в голову…
Оцепенение не позволило пошевелиться. Ведь можно было бы. Серьезно. Можно было бы сдвинуться, попытаться увернуться. Но совершенно отупевшее от страха сознание дало сбой, и Элизу парализовало. Ни одной мысли в неожиданно ясной и пустой голове. И только возникший вдруг привкус неизбежности на кончике языка…
Она следит за тем, как луч солнца играет на краю подковы. И определенно точно понимает, что через считанные секунды металл раскрошит её челюсть. Или череп. Ржание лошади проникает в уши через абстрактную необъяснимую толщу, будто всё происходит под водой, искажающей восприятие слуха.
Действительность кажется нереальной. Фантасмагорической. Далекой от настоящей жизни. Всё замедленно, натянуто, тягуче.
Элиза поддается инерции и закрывает глаза. Наверное, интуитивно хочет пропустить момент, когда её покалечит неотвратимым ударом.
А потом мир вдруг резко меняет свои очертания. Воздушность пространства сменяется твердостью земли, тело словно вращается в центрифуге, неподвластное командам мозга. Девушку подбрасывает, откидывает куда-то неведомой силой.
Голосов вокруг становится слишком много. Крики, обеспокоенные разговоры. Будто её ощупывают, допрашивают, что-то решают… Кости? Кости целы? Раны? Нет видимых? Отделалась легкими ушибами? Царапинами?
Далеко не сразу до неё доходит, что она в чьих-то объятиях, которые бережно перемещают её в неизвестном направлении.
Отрезвил Элизу запах.
До пронзительной боли родной.
Резко распахнув веки, она уставилась на точеный профиль Ромы, постепенно возвращаясь в реальность.
Где он действительно несет её на руках к дому.
И это настолько сильно поражает девушку, что дар речи так и не восстанавливается вплоть до мгновения, когда Разумовский не вносит бренное тело в ванную комнату, медленно опуская на пол.
Элиза чувствует, что ноги ватные и не удержат, хрипло возражая:
— Я не смогу…
Мужчина считывает недосказанную просьбу и аккуратно сажает на мраморную столешницу.
Пока девушка пребывает в прострации, он берет из корзины замысловато свернутое полотенце и смачивает его водой. Затем возвращается к ней и принимается протирать лицо.
Размеренные действия чутко выводят из кокона, окутавшего сознание бессвязностью.
С ужасом Элиза восстанавливает ход событий, поняв, что Рома её спас несколько минут назад. И, наверное, это было подвластно только ему. Никто из присутствующих не обладал ни его рассудительностью и умением молниеносно ориентироваться в ситуации, ни его стремительностью, приобретенной за годы изучения боевых искусств, которыми он увлекался с
