Нестандартный ход 2. Реванш - De Ojos Verdes
То есть, Разумовскому удалось в последнюю секунду выдернуть её из-под копыт, накрыть собой и откатить от лошади. Вот откуда эффект центрифуги.
А если бы она упала дальше от толпы… получается, всё?..
Интересно, кто-нибудь догадался бы написать на надгробной плите: «Скончалась в порыве ревности»?
— Больно? — Разумовский прекратил свои уверенные движения, когда Элиза ощутимо вздрогнула при последней мысли, прозвучавшей в сознании выстрелом.
Черт возьми… Что она натворила...
Девушка слегка качнула головой и подняла взгляд с уровня мужского подбородка, на который таращилась в нездоровом онемении всё это время, прямо ему в глаза.
Любимая бездна её демонов.
Странно, но до неё впервые за весь период знакомства с ним дошло, что у них одинаковый цвет радужки. Почти черный. И они будто зеркалят друг друга.
Он так и замер с полотенцем у её щеки. А ей вдруг стало жизненно необходимым сию секунду ощутить тепло его тела. Чувственность строго сжатых губ. Трепет от касаний сильных пальцев.
Поверить, что она жива. И что причина этому чуду — он. Только он.
Непреодолимым жёстким порывом, поработившим своей безрассудностью здравую часть естества, Элиза мерно качнулась, подавшись вперед. Для неё восстановившаяся картина мира теперь сосредоточилась в этих глазах напротив. И ничего, абсолютно ничего сейчас не могло остановить этого поступательного движения к ним…
За исключением оглушившего вмиг:
— Я к тебе не прикоснусь, Элиза…
Девушка застыла в сантиметре от его рта, безжалостно продолжавшего вещать в тишине помещения. Рома удерживал её, схватив за запястья, и чеканил слова, которые вбивались в неё клиньями…
— Тем более… после него… — короткая пауза, выдох ей в губы, ощущавшийся горячим ударом по нервам. — Ещё полчаса назад ты целовалась с другим. Поэтому нынешний поступок спишем на состояние аффекта.
Надо же, как благородно он её оправдал… после того, как отшил… как какую-то второсортную суку… Которая то с одним, то с другим.
Флёр флешбэков из их общего прошлого рассеялся.
Секунда — и она ошалело отодвигается. Но не настолько далеко, как планировала, потому что руки так и остаются плененными им.
Элиза заторможенно опускает взор и зависает на точке, где они сцеплены между собой. Моментально вспоминает, где еще совсем недавно были эти самые ладони, окольцевавшие её запястья. Точнее, на ком…
Яростный неконтролируемый рык из недр грозился вылиться в пространство диким воплем. Но девушка сдержала его. Это раньше она выплюнула бы ему в лицо всё, что думает. Сейчас — ей все же удалось подавить импульсивность.
— Отпустите меня, Роман Аристархович. Вы там тоже нарасхват, не хочу задерживать.
Даже договорить не успела, а уже была освобождена и предоставлена себе. С изумлением заметив глубокую рану у большого пальца правой руки. Правда, это доходило до мозга сквозь пелену ядовитых фраз, которые так и хотелось бросить следом.
В проеме распахнутой двери материализовался Алекс, державший коробку с медикаментами. Он приблизился к Элизе, обеспокоенно оглядывая её с ног до головы, но при этом успел бросить неприветливый взгляд и в Рому, стоявшего в паре-тройке метров от девушки.
Оценив обстановку и рассудив, что теперь будет здесь лишним, Разумовский молча вышел.
Элиза спрыгнула, обуреваемая дикой злобой. И потянулась к крану, чтобы смыть прилипшую грязь.
— Надо обработать рану. Вдруг заражение. Давай помогу…
— Сама справлюсь, — отрезала грубо и потянулась к бутыльку перекиси, попутно выудив ватный диск. Смочила, прижала и повернулась к мужчине. — Еще раз ты позволишь себе такую публичную демонстрацию, я тебе просто врежу. Не осадить тебя при всех в прошлые несколько раз было моей ошибкой, видимо. Ты что-то путаешь, Лёш, я — не способ самоутверждения. Давай ты будешь мериться причиндалами с Ромой не через меня, договорились? Уж не знаю, что у вас с ним произошло, но наши отношения с Разумовским — в прошлом. И зря ты надеешься на реакции с его стороны. Что бы ни было, не смей больше со мной так поступать. Ясно?
— Что-то не верится, что в прошлом… — хмуро выдал в ответ на её тираду.
Элиза лишь пожала плечами и твердым шагом вышла из ванной. Безошибочно отыскала выход из дома, не дожидаясь задетого её речью Дашкова. У манежа остановилась, зачарованная видневшимся в раскрытых дверях зрелищем — черный красавец-мустанг гарцевал вокруг белой доминантной лошади. И их тандем воплощал нечто изумительное. Инь и ян. Взаимопоглощаемые и равноправные энергии…
— Она его еще боится. Не привыкла к такому вниманию. Молодая и своенравная кобылка. Не понимает своего счастья рядом с таким мощным мужским началом, — раздается рядом голос Коршунова, и девушке приходится повернуть голову в его сторону. — У них будет невероятное потомство. В жизни ведь тоже так. Иногда женщине нужно время, чтобы понять, насколько правильный мужчина рядом с ней, и что в его руках она расцветет по-настоящему.
О, а это уже не намек, а конкретное приглашение в лоб, значит?..
Элиза молчала, всматриваясь в померкшую с годами голубизну его глаз.
Что бы ни сказала — как в полиции и суде будет использовано против неё. Смысл доказывать очередному извращенцу, что не нуждается в папике? Если бы понимал или хотел понимать — давно уже принял бы её четкую позицию, читаемую в поведении с первой встречи на корпоративе.
К ним подошел Дашков, и втроем они медленно прошествовали к фуршетным столам. Взгляд хозяина вечера так и не сбавил градуса. Он совершенно не заботился о том, что все видят его навязчивую заинтересованность. Даже наличие Алекса рядом не спасало.
Элиза с горечью подумала о том, что… когда была в браке с Ромой, этот мужчина не позволял себе таких вольностей. Потому что Разумовский — другой уровень. По всей видимости. Гарант безопасности, источающий благородное предостережение: моё не трогать.
Увы… сейчас девушка уязвима в этом плане.
— Надо наложить шов, чтобы не осталось шрама, — с неподдельным сожалением цокает Коршунов, глядя на то, как она выбрасывает окровавленный ватный диск в урну.
— Пусть, — отбивает своим уверенным кивком его сочувствие. — Шрамы украшают не только мужчин. Это наглядная карта жизни человека, Федор Алексеевич. И мне дорог каждый изъян на теле как живое напоминание об определенном событии.
В ответ ей лишь многозначительно хмыкнули. И еще раз оценивающе прошлись пристальным взором.
— Благодарю Вас за гостеприимство, но мне пора.
Девушка прощается со всеми, уверив наиболее «заботливых», что прекрасно доедет сама. Ей ни
