Брюки не требуются (ЛП) - Карр Ким
Все равно эта странная штука заставляет меня немного нервничать. И это не значит быть встревоженной, просто осмотрительной. Что, если он окажется сумасшедшим человеком? Никогда нельзя знать наверняка.
В любом случае прямо сейчас все выглядит действительно хорошо. Мимо моего ряда больше никто не проходит, стюардесса налила мне второй бокал вина, и у меня куча свободного места. Поэтому вместо того, чтобы беспокоиться о том, чтобы найти свою цель, я использую дополнительное пространство. Ликуя, я выдвигаю столик, который принадлежит свободному месту рядом со мной, и ставлю на него свой бокал.
Дверь кабины экипажа скоро закроется, а рядом со мной еще никто не сел.
Насколько я удачлива?
Я достала свой iPod и положила его на пустую подушку, читая свой новый роман, предвкушая предстоящий долгий перелет.
Несколько минут спустя я так сильно погружена в первую страстную сексуальную сцену моей новой книги, что мне кажется, что низкий, глубокий голос, который я слышу, принадлежит герою этой истории.
Однако слова: «Эй, извините, но я думаю, что это мое место» — это не то, что я читаю.
Моя голова поворачивается вправо и наверх.
Дрожь пробегает у меня по спине, и, как в фильме, поставленном на паузу и воспроизводимом одновременно, кажется, что все происходит в замедленной съемке.
Я кричу.
Громко и ошеломляюще.
Книга в моей руке закрывается сама собой и падает со стуком на пол.
Мое сердце останавливается. У меня перехватывает дыхание. Мой разум, на это единственное мгновение, останавливается.
А все это происходит потому, что очень загорелый, созданный для пляжа Адонис стоит в проходе, положив одну руку на верхний отсек так высоко, что я могу приподнять его футболку и увидеть худощавое тело.
Вид его длинных, мускулистых рук и ног, а также гладкой, загорелой кожи, пробуждает мое сердце к жизни.
Свет проникает через маленькое окошко и подсвечивает выступы его ребер. Плоский живот. Определенно пресс.
В свою защиту скажу, что его торс находится на уровне моих глаз.
И все же я не могу удержаться от того, чтобы позволить своему взгляду опуститься чуть ниже. К своему стыду, пока он борется в попытке разместить свой багаж над головой, я изучаю сексуальные линии, которые переходят в пояс его черных боксеров. Которые, так уж случилось, сидят низко на его бедрах. И как будто этого недостаточно, я смотрю на выступ его тазовых костей, а затем мои глаза расширяются, когда я вижу слабую дорожку волос ниже его пупка на его в остальном безволосом теле.
Стук-стук моего быстро бьющегося сердца, наверное, слышен всему самолету. О, подождите, я думаю, что это шум кондиционера. С другой стороны, это может быть и то и другое.
Что-то блеснуло, и мои глаза сфокусировались на тусклом металле его пряжки. На долю секунды я задаюсь вопросом, остались бы его джинсы с низкой посадкой на бедрах без этого потертого ремня.
Совершенно потерявшись в своих мыслях, я облизываю губы.
Затем снова — джинсы.
Он одет в джинсы.
И это не просто какие-то джинсы.
Это поношенные, потертые и разодранные джинсы — и выглядят они на нем потрясающе.
Видя, что его попытки разместить свой багаж тщетны, жизнерадостная белокурая стюардесса бросается к нему. Я не могу прочитать ее бейджик с именем. Она похожа на Тиффани. Соглашусь с этим.
— Сэр, я могу вам помочь? — спрашивает Тиффани с кокетливой улыбкой и тоном, который заставляет меня задуматься, не хочет ли она сама вступить в клуб «Майл Хай».
Прежде чем повернуться, чтобы посмотреть на нее, он бросает взгляд в мою сторону. Опустив подбородок, он смотрит поверх солнечных очков и поднимает одну чертовски сексуальную темную бровь.
— Она назвала меня «сэр», — говорит он с ухмылкой.
Его слова могут вызвать у меня трепет в животе, но именно эта волчья ухмылка заставляет меня чувствовать возбуждение. Я уверена, что от этого взгляда у всех женщин порхают бабочки. Нет, я уверена, что это делает намного больше, потому что прямо сейчас я чувствую себя разгоряченной и взволнованной.
Какого черта?
Как будто привыкший ко всеобщему вниманию, в нем чувствуется почти высокомерие, когда он поворачивается и обращает свое внимание на стюардессу.
На мгновение у меня возникает чувство дежавю.
Не в силах утихомирить его, я отталкиваю его в сторону и пытаюсь втянуть свои клыки. На самом деле у меня нет клыков. Однако одно его движение в ее сторону заставляет меня пожалеть об этом. Я хочу схватить его и оттащить назад.
Сумасшедшая.
Он удивляет меня, когда отказывается от ее помощи.
— Спасибо, я разберусь сам, — отвечает он.
Как только Тиффани неторопливо уходит, он продолжает извиваться таким образом, что это совсем не помогает скрыть того факта, насколько он сексуален. Он безнадежно пытается засунуть свою сумку в верхний отсек. Не получается. Наконец, сдавшись, он неторопливо направляется к выходу. Вау. Его тело. Оно ошеломительное. Где-то в верхних отсеках, он находит место для своей огромной спортивной сумки, но эта секция находится более чем в нескольких рядах впереди нас.
Я надеюсь, он не забудет свою сумку.
Видите, вот почему я стремлюсь взойти на борт раньше остальных.
Из-за звука заводящихся двигателей его трудно расслышать, и я не совсем могу разобрать, что он говорит мне, когда возвращается. Однако, когда я снова и снова прокручиваю в уме движение его губ, я решаю, что это звучит ужасно, похожее на:
— Тебе нравится то, что ты видишь?
Пойманная с поличным, он знает, что я пялилась на него.
И он указывает мне на это.
Кто так делает?
Замедленная съемка фильма, который, как мне кажется, я смотрела в своей голове, происходит в реальном времени. Внезапно пляжный Бог превращается в пляжного бродягу, и я все еще думаю, что это самое восхитительное, что я когда-либо видела.
Самоуверенный ублюдок!
Ошеломленная его высокомерием:
— В самом деле? Ты серьезно? — это все, что я могу выдавить.
Его дерзкий взгляд остается на месте.
— Нет, не в самом деле, — отвечает он. — Мне это не очень нравится. — добавляет он, и его губы по-прежнему кривятся.
Несносный придурок!
Неужели он настолько самонадеян, что ищет двусмысленных комплиментов, как будто я какая-то шлюха, которая собирается потешить его эго и сказать: «О, что тут может не нравиться?» или «Ты такой горячий, как ты можешь так говорить?».
Что-то подобное.
Закончив с ним, я отворачиваюсь.
— Могу я? — спрашивает он, его голос понижается, как будто он собирается поделиться секретом.
Переключив свое внимание на него, я замечаю, что он все еще стоит в проходе. Раздраженный, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что он делает.
Он указывает на опущенный столик на своем месте.
Румянец разливается по моему лицу, как алые цветы, когда я спешу схватить свой бокал с вином и убрать столик. Как только это сделано, я неохотно поднимаю взгляд, и, благодаря его близости, я могу видеть его лицо намного лучше.
С выражением замешательства на лице он смотрит на меня сверху вниз, и это лицо такое же захватывающее, как и все остальное в нем. Сильная челюсть. Сексуальные, очень сексуальные губы. Острый, идеальной формы нос. Такой мужественный.
В динамике раздается потрескивание.
— Пассажиры, произошла небольшая задержка. Мы заканчиваем кое-какую бумажную работу, и вскоре будем готовы ко взлету… — сообщает нам пилот, и этот пляжный Бог, что сел рядом со мной, начинает снова говорить.
Я не могу теперь слышать пилота.
Что-то не так с самолетом? Не хочу быть грубой, но почему этот парень не можешь замолчать? Объявление может оказаться важным. К тому времени, как мне удается сосредоточиться на речи пилота, я понятия не имею, о чем он говорит.
Однако прямо сейчас у меня нет времени беспокоиться о том, что слетает с его полных подвижных губ. Я даже не пытаюсь расшифровать его слова, потому что слишком занята подготовкой к борьбе со своей яростью.
