Что, если? - Юлия Резник
– Как такое забудешь?
А Глухов тем временем, даже для проформы не делая вида, что ему есть дело до россказней губера, обеспокоенно всматривается в лицо невесты:
– Все нормально? – тихо, но требовательно интересуется он. Охрана виновато переминается с ноги на ногу. Пострадать женщина шефа вряд ли могла, да и отреагировали они в секунду, но все равно ведь получается, что недоглядели. Дурацкая ситуация.
– Д-да. Может, уже пойдем? Я подмерзла.
– Конечно.
Глухов дает знак охране выдвигаться. И потом только прощается с Бутовым.
– Красивые звери. Но нам пора.
И нет в нем никакого пиетета. Имане это в Глухове нравится. Она этим «нравится» заботливо ведет счет. Чтоб потом разложить в голове по порядку и попытаться постичь его душу.
Парни идут впереди и сзади. Имана прикрывает сбоку, сканируя пространство… Если бы кто-то ее попросил это объяснить, Имана бы сказала, что сам процесс похож на ловлю рыбы сетями. Закинул, вытащил, что-то там попалось… Иногда толковое. Чаще – просто мусор в виде чужих эмоций, не имеющих никакого отношения к делу.
К этой технике Имана прибегает в единичных случаях – уж слишком много она отнимает сил. Вот и сейчас ей приходится пробраться сквозь килотонны ненужного, прежде чем нащупать, наконец, эмоции Глухова. Здесь и беспокойство, и злость, наверное, на охрану, и какая-то странная досада. Но в целом ничего отталкивающего. А вот от эмоций Елены Имана шарахается, как от зловонной разложившейся наполовину падали. Это собаки так ее напугали? Да бред. Они же просто щенки.
Имана оглядывается на вольер. Маленький волкособ смотрит на нее через решетку, как будто ждет, что она его заберет.
Тряхнув головой, девушка идет дальше. Взгляд падает на сплетенные руки женщины и мужчины. У Глухова крупные мужицкие такие ладони. У Елены ручки маленькие, с ярким алым маникюром. На смуглых пальцах будто капли крови. Сама того не желая, Имана углубляется в эту женщину. Ее подташнивает, а она все равно настойчиво пробирается дальше. И, наконец, нащупывает связь. Хорошо, а то она уж было решила, что ее нет вовсе. Что она с Глуховым вообще непонятно зачем. Может быть, по расчету. Сама Имана этого не понимает, но вполне отдает отчет, что в жизни бывает всякое.
Перед глазами встает сцена в гостиной, которой она стала свидетельницей.
Михалыч как раз вводил ее в курс дела в домике охраны, когда Имана обратила внимание на экран за его спиной. Конечно, мониторов здесь было несколько. Но взгляд будто прилип к одному-единственному. О чем беседовали люди на записи, слышно не было, но пластика их тел и написанные на лицах эмоции, говорили сами за себя даже совершенно неопытной в таких вещах Имане.
Она сглотнула. Начбез обернулся. И, видно, сообразив, куда дело движется, дернулся, чтобы скорее свернуть непредназначенную для чужих глаз картинку. Но его опередил Глухов, который даже в порыве страсти не мог до конца расслабиться. Что было, конечно, к лучшему. Ибо они все проживали то время, когда расслабляться не стоило никому.
Михалыч трогательно раскраснелся. Придавил Иману тяжелым взглядом, но увидев ее полное равнодушие и отсутствие желания как-либо прокомментировать увиденное, оттаял. По средствам гарнитуры дал парням команду, усиленно мониторя столовую, не беспокоить шефа, и вернулся к разговору с Иманой:
– Физуха хорошая. Это вас так в школе гоняли? – в который раз спросил он. Она в который раз ответила:
– И это тоже.
– А не это? – съехидничал начбез.
– Дед тренировал. Я же говорила.
– И кто у нас дед?
– Охотник. Проводник. Он не любил о себе рассказывать.
– С оружием тоже дед учил обращаться?
– Ну а кто ж?
– Тогда с этим проблем не будет?
Прикрыв массивной фигурой панель, Михалыч ввел код на замке, провернул ручку и открыл тяжелую дверь в комнату, где хранилось оружие. Имана присвистнула. С таким арсеналом можно запросто пережить засаду и вести эффективный бой. У Иманы с оружием странные отношения. Впрочем, как и с людьми. Но если понадобится, да, с этим проблем не будет…
В реальность Иману возвращает скрежет, с которым ножки стула проходятся по крашеному отвратительной рыжей краской полу. Отругав себя за то, что выпала, девушка сосредотачивает внимание на происходящем. Невнимательность сейчас будет дорого стоить им всем. Имана распрямляет плечи и принимается сосредоточенно вслушиваться в слова шефа. Она на таком мероприятии впервые – откуда, скажите, ей знать, о чем на них говорят? Но есть у Иманы смутное подозрение, что кандидаты по всей стране примерно все об одном вещают. А Глухов – нет. Его речь неизбита. И ее банально приятно слушать. Голос у Германа Анастасыча очень приятный. Мимика, жесты все в тему… Он внимательно слушает даже самые глупые вопросы. И старается развернуто отвечать на каждый, подбирая слова таким образом, чтобы они прозвучали максимально доступно для простых работяг. В нем нет заносчивости. Но он и не заискивает.
Копилка Иманы пополняется...
Встреча заканчивается через час. По плану у них еще визит на завод в ста двадцати километрах. Мужики из охраны, которые не позволяют себе ни сплетен, ни каких-либо комментариев в адрес хозяев, в машине сопровождения немного расслабляются.
– А че, Юр, у америкосов уже, небось бы, была пересменка… – замечает один из бойцов, подталкивая другого под локоть.
– Стопудово. У тех все по графику. Тут же, блин, хоть бы поесть.
– Лови, – вытаскивает из перчатницы шоколадку. – Хочешь? – подмигивает Имане. – А если не хочешь, все равно бери. У нас не Америка, обеденного перерыва не будет.
– Далась вам эта Америка.
– Да не делась. Мы просто с рассказов Палыча охреневаем. У нас с заморскими коллегами, как оказалось, очень разный подход к работе. Ты не в курсе, что Палычу как-то довелось поработать вместе с тамошней секретной службой?
– Нет. Не в курсе. И как оно?
Имане все равно. Но ей нужно «прощупать» ребят. Когда они расположены, сделать это гораздо проще. Да и вообще лучше с людьми дружить.
– Начать, наверное, надо с того, что рабочий день у них
