Развод. Я устал от тебя - Надежда Марковна Борзакова
— Он сказал, что у них все серьезно…
— Пф-ф-ф, серьезно. Сегодня сказал одно, завтра передумает. Ты дурой не будь, не ведись. Хитрее надо быть, мудрее, Ленка. А то останешься одна, как твоя сестра и все. Думаешь, ей сильно сладко живется? Да, карьера, деньги, весь мир объездила и что? Засыпает одна в холодной постели. Ни мужа, ни детей. Сама как мужик. Хчешь также?
Я качнула головой.
— Давай-ка иди, умывайся и успокаивайся. А потом подумаем, что будем делать дальше.
От маминых слов стало немного легче. Даже какая-то надежда появилась внутри. И правда, ну что такое какая-то там любовница по сравнению со мной? С женщиной, на которой он женат уже шесть лет, с которой столько всего пережил. И проблемы в бизнесе, когда мы несколько месяцев на копейки жили, и смерть его младшего брата в автомобильной аварии… Да много было всего. И в каждый из моментов именно я была рядом. Разве такое можно забыть?
Я умылась. Распутала волосы и заплела косу. Когда выходила из ванной снова включился телефон. Звонила свекровь. Машинально я взяла трубку. По привычке. Если она звонит — надо ответить. Условный рефлекс.
— Добрый день, Тамара Львовна.
— Здравствуй, Леночка, с Днем рожденья тебя. Счастья, здоровья и деток бы уже. Мы внуков заждались, пора…
Я не сдержалась и всхлипнула.
— Как ваши дела, рассказывай?
— Вова меня бросил, Тамара Львовна, — внезапно прорвало меня, — Прям вчера вечером. Сказал, что у него другая женщина, что у них все серьезно и выгнал…
На том конце линии повисла длинная пауза. Я зажала рот рукой, чтоб не рыдать в трубку.
— Н-да уж… Ва-а-адик, ты знаешь, что сын наш учудил? Женщину себе завел, любовницу! Семью решил разрушить. Где такое видано, а? — крикнула свекровь в сторону. А в трубку сказала, — Ты не раскисай, Леночка. Не раскисай. Муж с ним поговорит по-мужски, мозги вправит. Все хорошо будет.
— Правда?
— Конечно! Еще не хватало из-за какой-то девки семью разрушать. Позорище-то какое. Успокойся, поняла. Все будет хорошо.
А ведь и правда. Отец имеет на Вову огромное влияние. Поговорит с ним, он одумается и вернется ко мне.
Мозг услужливо нарисовал радужную картинку. Как мой Вова приезжает под дом с огромным букетом метровых роз, как в социальных сетях. Умоляет меня выйти, поговорить с ним. Я, конечно же, не соглашаюсь. Говорю, что не желаю его видеть и слышать и требую уехать. Но он, конечно же, никуда не уезжает. В машине сидит. Целые сутки сидит и ждет. Или даже на скамейке под дождем, как делал это до нашей свадьбы еще, когда мы сильно поругались. Я тогда уверилась в том, что он меня любит….
Вспомнила, как вышла к нему — промокшему и продрогшему. Как мы целовались под дождем и как потом отогревались горячим чаем у мамы на кухне. А через неделю после этого он мне предложение сделал.
Теперь снова так будет. Вот только я не прощу его настолько быстро. Пусть помучается, поймет, кого может потерять. Пусть ему будет так же больно, как было мне этой ночью. Пусть он вспомнит, что на самом деле любит меня одну, а это так — временное помутнение. И больше никогда ни на одну женщину не взглянет. Потом, конечно, я его прощу. И у нас будет второй медовый месяц. На острова улетим недели на две. Пусть с работой решает, мне все равно как он это сделает. И все, больше никаких ужинов-завтраков. Пусть домработницу нанимает. А я… А я ему ребеночка рожу. А лучше двух, одного за другим. Это лучше всего будет. Мы наконец-то станем самой настоящей семьей и потом, много-много лет подряд он будет с разъедающим душу чувством вины вспоминать как по-глупости чуть не потерял свое счастье и будет вечно благодарен мне за мою мудрость. Будет ценить нашу семью всю оставшуюся жизнь и с каждым днем будет любить меня все сильнее и сильнее.
Радужная картинка в голове окрыляла. Я ответила всем на поздравления с Днем рождения. Даже опубликовала заранее снятую для этого дня серию фото и пост в профиле социальной сети.
Переоделась, накрасилась. И стала ждать.
Владимир
— Ты вечером приедешь? — спросила Доминика, привстав на кровати.
Простыня, которой девушка прикрыла грудь, слегка сползла, обнажая пышные и упругие полушария. Сорокин почувствовал, что еще не насытился. Ах, какая девочка. Девочка-огонь, девочка-война, девочка-кайф.
— Скажи заранее, а то у меня все несется, ты же знаешь.
Несется у нее. Что и куда у нее несется вечерами, а? И, главное, с кем?
— Не хочу оставлять для тебя время, если оно тебе не нужно.
— Это мне-то не нужно? — навис над ней, многозначительно заглядывая в глаза.
Провел пальцами по высокой скуле вниз, а потом по шее и ниже…
Доминика отстранилась.
— Я вообще не понимаю, что тебе нужно, Вова. От меня. Только секс? Так я не по этой части, ты же знаешь…
— Я развожусь, — чувствуя, как внутри знакомо нарастает злость, сказал Сорокин.
Не на Доминику, конечно. Нет. На Ленку. Что она не может просто взять и раствориться в воздухе. Исчезнуть. Перестать маячить перед глазами и отнимать даже то время, что потребуется чтоб их развести.
— Да-а? — колдовские губы девушки тронула улыбка. — А когда? Через месяц? Год?
— Я жене уже все сказал. Выгнал ее. Мой юрист бумаги составит, она подпишет. Пара недель и все…
— Отлично, — Доминика встала на колени на кровати и простыня соскользнула к ее бедрам. Провела ладонями по его груди, вызывая волну мурашек на коже. Давным-давно забытых, — тогда через пару недель и приезжай. А раньше не стоит.
Сорокин скрипнул зубами.
— Я вообще могу больше не приезжать, — со злобой выплюнул и, набросив на себя пиджак, двинул к выходу из квартиры.
Ей пофиг на него? Ну и отлично! А на кого не пофиг? Может у Доминики еще кто-то есть, а он так-кошелек с ушками? Так пробивал же, вроде, нет никого…
Обулся, взялся за ручку двери…
— И ты что вот так просто уйдешь? — донеслось вслед.
Повернул голову. Доминика стояла в проеме коридора. Тонкая рука сжимала на пышной груди простыню, та струилась по тонкой талии и изящным, округлым бедрам, стелилась по полу. Между краями были видны длинные стройные ноги…
Юная богиня.
— А чего ты хотела?
— Я? Я хотела чтоб ты был моим, — подбежала к нему и заглянула
