Содержанка. Книга 2 - Ольга Вечная
— Пуп.
— Что? — переспрашивает Алекс.
Дем крутится, в меня тычет пальчиком, в отца, на свой живот. Картинка перед глазами расплывается.
— У Демьяна есть пупок, — подсказываю я. Поднимаю майку. — И у мамы есть. Вот тут.
Мы с Демом смотрим на Алекса вопросительно, тот пялится на мой живот, пока не прячу его под одеждой. Все еще не понимает, между бровями образуется складка, а потом до него доходит! Алекс низко смеется, запросто задирает свою майку, демонстрируя плоский живот, собственно пуп, широкую дорожку волос и татуировку, уходящую под пояс. Черную. Он перебил розу?
— Да-да, папа тоже живорожденный человек с пупом, кто бы что ни писал в прессе.
Демьян хмурится, заинтересовываясь черным пятном: татуировки он еще не видел.
Алекс перехватывает его поудобнее, приподнимает вверх. Сын замирает, не зная, как реагировать. Я так высоко его никогда не поднимала. Алекс опускает, вновь поднимает. Держит крепко, уверенно.
У меня душа в пятках!
— Пожалуйста-пожалуйста! — пищу. — Осторожнее!
На третьем подъеме Демьян взрывается хохотом, и я невольно улыбаюсь. Он все еще в смятении, потому что никогда раньше так много не общался с мужчинами.
— Тяжеленький, — хвалит Алекс.
Решив, что он ко мне обращается, я тут же отвечаю:
— По верхней границе нормы идет. И в росте тоже. Я одежду на размер больше беру. Он и родился не маленьким.
— Я знаю.
Алекс крутит-вертит сына. Демьян врывается в воздушные аттракционы, просит еще. У меня сердце сжимается — так страшно, что не удержит! Стою рядом, страхую на всякий случай.
Алекс тоже смеется. Демьян настолько расслабляется, что начинает тыкать пальцем отцу в глаза.
— Глазки. У папы глазки, — объясняю, что происходит. — А где глазки у Демьяна?
Дем закрывает их ладошками.
— Нету? Нету глаз у малыша? Как же так! — ахаю я.
— Где твои глазки, Демьян? — включается Алекс.
Демьян убирает ладони и смотрит с хитрющим восторгом.
— Да вот они! — говорим мы хором.
Сердце разбивается снова и снова. Низкий смех Алекса служит катализатором мучительной сладкой боли. Демьян закрывает глаза, желая повторить удавшийся номер.
— А где ручки? Ножки? — спрашивает Алекс.
— Пока у нас в приоритете глаза и пуп.
— А. Согласен. Не представляю, что еще может понадобиться в год.
Сцепляю пальцы. Подъездная дверь открывается, и на крыльцо выходит вчерашняя девушка. Смотрит на нас, улыбается. Я киваю, она делает ответный жест. Алекс тоже ее замечает и говорит на английском:
— Джемма, готовь пуп.
— Что? — переспрашивает она.
— Пуп готовь, — смеется он.
Джемма оглядывает свое длинное платье.
— Тогда мне нужно переодеться! Я мигом.
И она возвращается обратно, вновь оставляя нас втроем.
Качаю головой: заставить супермодель показывать сыну пуп. Это полностью в духе Равского.
— Ну что, пацан. Поглядим, что там есть? — Алекс кивает на подъезд и весело болтает: — У меня была пара идей, что бы могло тебя увлечь. Может, они с треском провалятся, но я уже привык, что процентов семьдесят моих идей людям не заходят. Так что...
Вновь каменею, понимая, что меня по-прежнему не пригласили. Алекс делает пару шагов в сторону двери.
Мир любой ценой.
Вздергиваю подбородок и, усмирив все, что осталось от гордости, произношу:
— Можно я буду рядом, но в квартире? Молча посижу в углу. Пожалуйста. Я тебя прошу. Раф...
Алекс оборачивается. Я продолжаю:
— Нам необязательно воевать.
Он пораженно закатывает глаза, после чего ошпаривает раздражением:
— Вот как? Потому что я вооружен?
— Что?
Равский переводит глаза на Демьяна. Улыбается. Надувает щеки, округляет глаза, Дем снова хохочет. Алекс громко выдыхает и произносит:
— Он на фотографиях другой. Ни фото, ни видео не передают, какой он. — Слова звучат упреком.
— Он классный, — говорю я. — Обалденный пацан.
Джемма опять появляется на крыльце. На ней короткие шорты и открытый топ: просьбу показать пупок она, кажется, восприняла буквально. Алекс слегка прищуривается. Кажется, у всех нас резко наступил передоз пупков.
— Классный, — повторяет Алекс. Ловит мой взгляд и произносит спокойно, будто приспуская маску и показывая, в каком на самом деле бешенстве находится: — Я прилетел именно воевать. Если понадобится — насмерть. Крепко держись за белый флаг. — Он смотрит на сына и меняет тон: — Тебе, конечно, меня не показывали даже на фотографиях. А мне твои показывали, но я все равно в шоке.
Они втроем заходят в подъезд и закрывают за собой дверь.
Глава 9
Я прижимаю руки к груди.
В ушах шумит, ненависть вспыхивает от искры, в момент превращаясь в пожарище. Она жжет-жжет-жжет там, где сердце было. Сейчас оно не бьется. Будто нет его, Господи!
Мое сердце унес Алекс вместе с Демьяном.
Я смотрю на черную железную дверь и стискиваю зубы.
Внутри безумное творится. Вся былая сила, стойкость и воля к сопротивлению вдруг просыпаются и врубаются на максимум. Я помню, каково это — делать на тренировках немыслимое, а потом повторять на соревнованиях. В незнакомых залах, где зрители болеют не за тебя. Где желают тебе провала. На чужой территории. Выходить и ни жестом, ни мимикой, — вопреки болезни, страхам, боли, — не показывать волнения. Стабильность, уверенность, мастерство. В последние годы я, кажется, совсем расслабилась.
Смотрю на дверь, за которой мой сын, и дрожу от негодования. Ненависти слишком много. Я ненавижу Алекса так сильно, что захлебываюсь этим.
Ожидание длится вечность, по ощущениям матери, у которой забрали ребенка, и ровно две минуты в действительности. Телефон включила, на время поглядываю, чтобы не потеряться в панике.
Так и стою, не двигаясь, все эти сто двадцать секунд, пока дверь вновь не распахивается. Алекс выносит Демьяна, ставит на крыльцо, рядом с ним — большую машинку. Сын хватает ее за ручки и толкает перед собой.
— Лови его! — кричу я, кидаясь вперед.
Алекс делает так же.
Страхует Дема, тормозит на пандусе, благодаря чему мой ребенок не летит с этой машиной кубарем, а спокойно, деловито спускается. Сосредоточен, как настоящий водитель.
— Осторожнее на виражах, пацан! Это гоночный болид! — усмехается Алекс.
Я же хочу его смерти прямо сейчас.
Встречаю сына внизу. Обнимаю крепко, целую макушку, щеку, шейку. Проверяю, как настроение, всё ли в норме. Слышу собственное дыхание. И стук сердца. Оно снова бьется,
