Томми + Мерри и двенадцать дней Рождества - Элли Холл

Этот вопрос должен был заставить нас, братьев, замолчать, погрузившись в самоанализ. Вместо этого ощущаю судорожный страх в комнате. Мама и папа делают все возможное, чтобы направить каждого из нас на семейный путь. Глядя на это объективно, я знаю, что они любят нас, но также предполагаю, что они хотят, чтобы у каждого из нас была куча неравнодушных отпрысков, которые позаботились бы о нас, если мы сделаем пожертвования в фонд «Свободы лигерийского принца».

— Они помогли нам не только финансово, — добавляю я. — Они были удивительными родителями. Мы можем это сделать. Мы должны это сделать. Мы в долгу перед ними. Но они не должны ничего знать. — Я тычу в воздух указательным пальцем.

— Что, если они увидят, как деньги просачиваются на их счет? — спрашивает Бруно с экрана телефона на столе.

— Не увидят. Раньше же не заметили, — говорю я, надеясь на это.

— У некоторых из нас есть важная работа, которую мы не можем просто так бросить, — говорит Бруно.

Я закатываю глаза.

— Нет ничего важнее семьи.

Его молчание подтверждает, что он знает, что я прав.

— Если мне не изменяет память, тебе нельзя доверять на кухне, — говорит Лука.

Морщась, я сдаю карты.

— Я же пожарный и могу выдержать небольшую жару.

Они смотрят на меня так, будто не очень уверены, но никто не предлагает альтернативы, так что это все равно, что дело сделано.

— На Мэйн-стрит в городе есть свободный магазин, — говорит Лука, а затем резко обрывает себя, как будто сожалеет, что поделился этой информацией.

— Превосходно. Я займусь этим первым делом завтра утром. Джио, пожалуйста, организуй поездку мамы и папы сюда. Бруно, собери их вещи в квартире. У меня для них достаточно места. Фрэнки, когда они приедут сюда, пожалуйста, отвлеки их своими очаровательными детьми. Лука, не отпугивай никого.

— А как насчет меня? — спрашивает Нико.

— Придумай название.

— Пицца-бар, Пицца Палас, Пицца Пай, Пицца Вилла... — начинает он.

— Пицца-бой, — говорит Лука со смешком.

— Пять братьев Фрэнки, — вставляет Бруно.

— Но нас шестеро, — говорит Нико, а затем хмурится, как будто знает, что он тот, кого Бруно оставил в стороне.

— Не обращай на него внимания. К тому же, Пауло здесь нет, — говорит Фрэнки. — Как насчет пиццы Марии и Марко, в честь мамы и папы?

— Звучит неплохо, но папа, вероятно, будет ворчать, что «всегда говорил», что называть что-то в честь чего-то это плохая примета или что-то в этом роде, — возражаю я.

— Пока давайте назовем это просто «Пицца Хоук-Ридж-Холлоу».

Мы все соглашаемся, кивая головами.

Все расходятся, оставляя меня наедине с моими мыслями.

В открытии пиццерии больше деталей, чем мне хочется думать в этот поздний час, но наши родители приехали из другой страны и начали все сначала здесь, в Америке. Они научили нас усердно работать для достижения наших целей и тому, что все возможно.

Мои мысли постоянно возвращаются к Мерили Кетчум, красивой блондинке, и снова к Хоук-Ридж-Холлоу. Официально мы были просто друзьями, но на самом деле она не ходила на свидания в колледже. У нас, конечно, были веселые времена. И несколько сумасшедших тоже.

Я достаю коробку, которую не открывал со времен колледжа, и перебираю спортивные сувениры, листовки с мероприятий в кампусе, какой-то случайный хлам и множество фотографий. В стопку вложен сложенный листок бумаги. Я разворачиваю его и читаю:

«Я, Мерили Мерри Кетчум, настоящим обещаю выйти замуж за Томазо Марко Косту, если к тому времени, когда нам обоим исполнится тридцать лет, мы все еще будем одиноки. После вступления в священный брак мы устроим прием на тему попкорна».

Я написал то же самое ниже, и мы оба подписались и поставили дату. Затем мы внесли поправки, чтобы добавить правила:

• Пассажир получает возможность управлять радио

• Никаких секретов

• Никакой отрыжки или пердежа

• Не делимся зубными щетками

• Честность всегда

• Планируем одно свидание в месяц

• Прежде всего, доверять друг другу

• Споры разрешаются подношением попкорна

• Опускать сиденье унитаза

Я посмеиваюсь про себя, потому что в то время мы думали, что тридцать — это старость. Забавно, потому что такое ощущение, что мы написали это только вчера. Тридцатилетие пришло и ушло, и я забыл об этом договоре. Сейчас мне тридцать шесть, но я все еще не женат.

Скорее всего, Мерили Мерри Кетчум счастлива в браке. Возможно, у нее даже есть дети. Я должен спросить Фрэнки, знает ли она ее.

Нет, мне нужно сосредоточиться на спасении наших родителей. Я засовываю договор о браке в блокнот на спирали, который тоже нахожу в коробке, и открываю на новой странице, чтобы начать излагать бизнес-план пиццерии.

Я пытаюсь выбросить Мерри и наш с ней договор из головы. Пытаюсь и терплю неудачу. Однако я не могу позволить себе подвести своих маму и папу.

Хотя не могу отделаться от мысли, что я уже каким-то образом подвел свою лучшую подругу по колледжу.

ГЛАВА 3

Несмотря на то, что мне хотелось бы вернуться на свадьбу Кэсси с высоко поднятой головой и сохраненным достоинством, атласное платье было не спасти. Оттерев дурацкую глазурь, я вернулась в номер для новобрачных, чтобы посмотреть, нет ли для меня какой-нибудь запасной одежды, подходящей для свадьбы.

И заметила брошенный на столе бабушкин носовой платок, мой подарок Кэсси. Мое сердце упало, потому что я поняла, что у нас с Кэсси разное определение дружбы. На самом деле, я подслушала, как они с Арианой говорили о том, что я безнадежно одинока. Затем Кэсси сказала: «Скорее обреченно».

Дома, на своей кухне, раскатывая тесто для пирога, я стараюсь не обращать внимания на эти комментарии. Да, уже почти девять вечера, но испечь пирог никогда не поздно.

Надин называет это «выпечкой от стресса». Я называю это «выпечкой, доставляющей наслаждение».

К тому же, я даже не получила кусок свадебного торта. Вместо этого у меня есть испорченное платье, которое нужно добавить к моей коллекции из тринадцати платьев подружек невесты. Пекарская дюжина. Это может стать рекордом. Возможно, я могла бы сшить себе лоскутное одеяло или