По льду (СИ) - Цой Анна

Карина не даст, скажет, что у неё нет. Остается только мама. Но она больше тысячи дать и не сможет. Ни один банк или контора по займам не даст мне и гроша. Продавать у меня нечего. Если я займу, то смогу купить смесь, а насчет еды то…

Телефон завибрировал СМС-кой в кармане.

И это было выходом. Плохим, отвратительным, гадким выходом из ситуации. Но единственным.

«Даже не орал, как идиот — достижение. Знал, что я прослушиваю его? Что там с деньгами? И неожиданный вопрос в моей голове: а ты давно в больничке была, дурёха?» — длинное сообщение от Артёма.

Я замешкалась. Но ответила: «Я могу занять у тебя денег? Не больше пяти тысяч. Клянусь, что верну в следующем месяце».

Говорить ему про больницу, так же, как и про остальное, не стала — в голове и так был шум, от которого хотелось зажаться в уголок.

«Что там тебе твой урод сказал? Как насчет секса за деньги? Как по мне, замечательная идея!» — мне захотелось выключить телефон, что я и сделала.

Но лишь заблокировала экран, ощутив слёзы на щеках.

«Шутка. Для особо сентиментальных выдумщиц — просьба не судить строго. А если серьёзно, то услуга за услугу: ты идешь в больницу на днях, а я даю тебе денег безвозмездно. Могу даже с дочерью посидеть. Или отвезти тебя вместе с ней»

Меня резко отпустило. Словно камень с души упал.

«Не безвозмездно — я отдам. Но я согласна. Оставлю Соню с Кариной. Спасибо»

Тишина пару минут и его ответ: «Я могу дать тебе намного больше»

Я мотнула головой, отгоняя непрошенные мысли и спросила, пытаясь перевести тему переписки, иначе он не отвяжется: «Ты прослушиваешь нас? И… то, что сказал Никита правда? Ты состоял в банде Шанхая?».

Ответ я ждала долго. Даже успела перечитать нашу переписку и удалить, чтобы никто никогда не смог её прочитать. Особенно муж. Я никого не планировала подставлять.

«Уверена, что хочешь это знать?» — задал вопрос он.

Отвечать ему я не стала. Этим бы я полезла не в своё дело. Уже не моё.

Стерла и эти его слова, убрала телефон и пошла в ванную. Ежедневную стирку ещё никто не отменял.

***

День сурка. Раз за разом. Множество раз.

Тяжёлые дни, омрачённые моими упадническими мыслями. Я и в самом деле устала. От той ямы, в которую погружена с головой. Опасные соображения, которые я отгоняю только ради Сони.

Забавно, но мне столько раз говорили, какой бедный и несчастный Артём. Как тяжело ему далась наша разлука и расставание. Насколько сильно он переживал и как глубоко погрузился в работу. Мама, сам Тёма, нередко окружающие, иногда даже Карина. Но никогда никто не упоминал меня. И ладно бы меня — всем была безразлична моя дочь, которая, словно за мной на цепочке, несла этот проклятый крест.

Это было самым кошмарным.

— Василисонька! — донеслось до моего уха противоречащее моим же мыслям.

Мы с дочерью и коляской как раз выбирались из квартиры, чтобы навернуть очередной круг по нашему району, и были сбиты с толку этим выкриком. А всё потому, что это была Галина Ивановна — мама Артёма. Что было просто умопомрачительно кошмарным, и мне стоило бы сбежать уже сейчас, однако я заметила, как она поднялась с кресла, а значит из её цепкой хватки не скрыться.

Она относилась к тем самым жутким типам людей, которые от собственной доброты и счастья готовы растерзать тебя на части и утопить в любви. И это, как по мне, было в миллион раз хуже, чем если бы она оскорбляла меня так, как делала моя мама.

— Давай помогу! — худощавая женщина подскочила ко мне, с силой отобрала коляску и поволокла её одной стороной с колесиками вниз, — как ваши дела?

Она обернулась и уставилась на мою дочь с пламенем в глазах.

— Хорошо, спасибо, — вежливо улыбнулась я.

Выдавила улыбку ей в ответ, иначе она начала бы копаться в моих мозгах, пока не «решит все проблемы». Или не заклюет добротой до смерти. Профессия детского психолога обязывает — она даже с семьей всё это постоянно практикует.

— Как замечательно! — она дотянула коляску до ступеней и остановилась, глядя на них с сомнением, — Артем сегодня на дежурстве, вот я и решила сходить ммм… в гости? — она выдохнула с тяжестью и продолжила путь вниз, — скорее прибраться и приготовить ему покушать. Все эти доставки меня угнетают. Разве можно постоянно ими питаться? Вот с тобой он даже пару килограмм лишних набрал! — хитрый взгляд на меня и вновь щебетание, — а сейчас… за вас с Сонечкой переживает, — она поджала губы, — осунулся, похудел и… совсем… со своей работой!

С последнего пролёта она практически слетела, кажется, пряча слёзы. Или имитируя их для меня.

— Там морозец, — она рывком расправила коляску, будто секунду назад ничего и не было, и добежала до меня, — ну же! Показывай! — ловкие пальцы пробежались по комбинезончику и добрались до пухлых щёчек моей дочери, — ах! А глазки действительно Тёмочкины!

Я закатила глаза.

— Это не его… — начала я.

— И бровки тоже, — горела она, — волосы тоже тёмные? — и не дожидаясь моего ответа, — ну точно копия! Личико — вылитый Артём в детстве! Я тебе показывала фотографии, помнишь? Просто с него срисовывали!

Я выдохнула с весомой долей тяжести и прошагала до коляски. Затем положила в неё дочь и двинулась к домофону. Писк открытого замка, и в нос ударяет свежий запах улицы.

— Спасибо, что проводили, но нам пора, — буркнула я.

— Ах, я тебе не сказала? Я совершеннейшим образом не занята сегодня и решила посвятить себя помощи тебе! — обрадовала она меня, — вечером вернется Тёма и отвезет меня домой. А мы пока чай попьем, погуляем и приготовим что-нибудь, как раньше, помнишь? — пронзительный взгляд на меня, — тебе раньше нравилось.

Откровенная манипуляция. Очевидная настолько, что заметил бы каждый.

— Я не могу пригласить вас кхм… в гости, — колёса коляски начали накручивать на себя липкий подтаявший снег.

Мороз? Да тут всё тает!

И это было не так хорошо, потому что мне придётся просидеть с женщиной на лавочке у подъезда как минимум час. А разговаривать с ней сегодня, как уже стало ясно, я не хотела.

— Почему же? — искренне удивилась она.

Я пожала плечами.

— У меня не убрано, — соврала я, надеясь, что так она отстанет.

Потому как убираться для неё было сродни каторге — даже говоря, что пришла наводить порядок к Артему, она имела в виду «проследила за нанятыми уборщицами». У них в семье это было нормой, в отличие от нашей. У нас попросту не было столько денег. Забавно, что две настолько разные семьи жили на одной улице.

— Так это же отлично! — воскликнула она, ревностно наблюдая за тем, как я сажусь на только что очищенную от снега лавочку, — как раз приберусь и у тебя.

Я качнула головой, не принимая её слов. Наверное, я невзлюбила подобное отношение сейчас только потому, что не заслуживала его.

— Я справлюсь сама, — прикрыла уставшие глаза я.

— Ты выглядишь уставшей, — она плюхнулась рядом и сжала пальцами мою руку, — это заметил даже Артём. А он, знаешь ли, мужчина. Ты же понимаешь насколько они слепы в таких вещах.

— Он вас подослал, — раскрыла всеобщий заговор я.

Она пожала плечами, немного поджала губы и сжала мою руку сильнее.

— Он переживает о тебе… точнее о вас, — она заглянула в коляску к Соне, — она такая маленькая, — резкий взгляд мне в глаза, — вам всего хватает?

Я быстро кивнула, однако она даже не заметила этого.

— Район здесь скверный, — носок её сапожка пнул сугроб и продолжил делать в нем траншею, — я говорила ему, чтобы он не покупал здесь квартиры, а он… — она грустно улыбнулась, — за тобой бежит, Василисонька. Отпускать совсем не хочет.

Я вновь закатила глаза. Но промолчала, осознавая, что это только начало.

— Любит сильно, — она поджала губы, — как и мы с папой, — честный взгляд на меня, — а после того, как он рассказал нам о Сонечке, так… зачем говоришь, что она не Артёмова дочь, если она так похожа на него? Уж как я обрадовалась тогда! Всё говорила вам ребёночка завести, а вы… так и получилось — разладилась семья, а Сонечка теперь даже на другого папку записана! Так бы хоть денег на неё давали, чтобы вы…