Мой ненастоящий (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

— Меня никто не предостерегал, — Яр покачивает головой, демонстрируя чудеса упрямства, — возможно, тебя и стоит.

— Мы братья, Яр, — фыркаю я, — и ты прекрасно знаешь, что это значит. Я так же, как и ты, всегда действую по-своему.

— Сейчас ты все с ней испортишь вконец, и получить что-то настоящее будет сложно.

— Кто тебе сказал, что мне это нужно? — я закатываю глаза. — Не все настолько пропащие, как ты, братец. Не все хотят всего этого «долго, счастливо» с тремя детьми в придачу. Я предпочту оговоренные контрактом отношения, не заходящие дальше предусмотренного.

— Я предупреждал, — демонически роняет Яр напоследок и выпрямляется, захлопывая за мной дверь.

У меня в кармане начинает вибрировать телефон. Я высвобождаю руку, вытягивая его из кармана. Ну, конечно. Кто же еще? Отцовская порка перед сном — то, чего мне не хватало всю мою жизнь.

— Ты меня потерял, отец?

— Ты ведь понимаешь, чем чреваты твои выкрутасы? — голос у отца сипловатый, но не слабый. Меня это радует, на самом деле. Дорогущая реабилитация дала свои плоды.

То, что эти плоды принесли мне не самые приятные последствия — это, конечно, печально, но… Я почти с ними справился.

— Я ведь говорил, что женить меня на ком попало не выйдет, — насмешливо откликаюсь я, — ты и сам не захотел бы такого брака.

— В твоем возрасте у меня уже был ты, — хмуро отрезает отец, — и тебе было не два месяца. И потом, ты ведь сам ничего не имел против Ланы. И связи её отца точно бы оказались для тебя эффективны. А теперь он организует тебе неприятности.

Ну, конечно, я ничего не имел против Ланы. Пока она помогала мне отвлекаться от Цветочка — у неё еще были шансы. С той поры, как перестала — её песенка была спета. Впрочем, я все-таки раздумывал до последнего.

— Список моих претензий к Лане могу выслать тебе по почте, — я сам ловлю себя на том, что крепче стискиваю пальцы на предплечье Маргаритки. Так, спокойнее. Я уже решил, сколь немного я себе с ней позволю. — И это мое решение я тебе оспорить не позволю. Моя невеста представлена и менять её кандидатуру я уже не дам.

— Что ж, не забудь и мои условия, сынок, — ехидно напоминает мне отец, — не будет у тебя наследника в течение ближайшего года — и ты моим наследником быть перестанешь. Совсем. Не говоря уже про единоличное упоминание в моем завещании.

— Спасибо, что напомнил, — раздраженно огрызаюсь я и сбрасываю вызов.

Пять лет вытягивать отцовский бизнес из ямы — обычное дело. Ставить его на ноги — тоже, ничего ненормального, у меня хорошие отношения с отцом. Были.

Пока он не пришел в себя, не проявил чудеса просветления, выкарабкавшись с того света, и не настоял на том, чтобы я не только пахал во имя личного процветания, но и занялся семейным вопросом. И невесту мне нашел, дочку какого-то своего приятеля! Практически бесполезную.

Еще и Тагир с Тимурчиком, эти чертовы родственнички, потенциальные наследнички, спешно заявились в Москву, пытаясь продавить моего отца изменить завещание раньше обозначенных им сроков. Впрочем, пока Тимурчик был не женат, у него козырей было все-таки поменьше, чем у меня.

В конце концов, я отцу даже Яра притащил, но он на старте резко обозначил, что процветает и своими силами. Любимый зять нефтяника — это все-таки и так чересчур ответственный статус.

Я кошусь на бледное лицо дремлющей на моем плече Маргаритки. Какая же она все-таки неземная на вид. Изысканный хрупкий цветок, который кажется миражом. Руками к ней прикасаться просто страшно.

Цветочек, цветочек. Лучше бы тебе было сдаться. Не высовываться из бухгалтерии. Или уволиться. Ты не сдалась. Продолжила вертеться в поле моего зрения, бросать мне вызов, демонстрировать, что ты действительно гораздо сильнее, чем кажешься. Что ж, тебе же хуже!

7. Маргаритка

Боже, как давно я не высыпалась. Обычно всегда вскакиваю в половине шестого, чтобы, не дай бог, не опоздать в офис, перед офисом — залететь в ресторан, забрать утренний кофе для босса, получить от последнего свою ежедневную порцию яда и свежий список задач на сегодня.

И нет ничего блаженней этого ощущения, когда ты спал строго по семь часов, клятый биологический минимум, чтобы тупо не сваливаться с ног во время работы, а потом тебе вдруг разрешили поспать все десять часов. Или одиннадцать. Неважно. Важно, что в тишине, тепле и темноте!

Так, стоп!

Странное, однако, меня окутывает тепло. Избирательное. Словно кто-то жаркий и тяжелый прижимается ко мне со спины, да еще и руку на меня возложил!

Легкая нега, в которой я купалась все это время, слетает с меня сию же секунду.

Я дергаюсь, пытаюсь сбросить с себя руку, чья бы она ни была, вот только удерживающий меня мужчина в ответ на мое сопротивление только крепче меня к себе прижимает и сонно и недовольно рычит, будто требуя от меня немедленно уняться.

Увы, не весь его организм спит, находятся и те части тела, что демонстрируют ужасающую бодрость. И прижимаются ко мне!

Я взвизгиваю, наугад бью назад локтем, лягаюсь, по чему-то даже попадаю — если судить по краткому ругательству, что раздается изо рта мужика за моей спиной. Он просыпается! Ну наконец-то! И даже отдергивает от меня руку, откатываясь подальше от моих агрессивно настроенных конечностей.

Я пытаюсь наощупь найти край кровати. Нахожу — дальше, чем я ожидала. За моей спиной раздается резкий хлопок — я с перепугу принимаю его за выстрел, и скукоживаюсь в клубок, прикрывая голову руками. В таком положении меня и застает вспыхнувшая под потолком лампа.

— Надо же, — задумчиво тянет мужик за моей спиной голосом моего босса, — то дерешься, как белены объелась, то делаешь вид, будто я тебя сейчас ногами бить собираюсь.

Я подскакиваю с постели с еще большим энтузиазмом, попутно разворачиваясь на ходу.

Первое, что я вижу — широченную, годящуюся для вдумчивых сеансов группового непотребства кровать. Одеяла на ней, кажется, два, но они оба, похоже, уже начали то самое непотребство, о котором я говорила, сбившись в один комок.

Когда же я наконец нахожу взглядом того, кто стоит напротив меня с другой стороны этой проклятой кровати — у меня подкашиваются ноги.

— В-в-вы-ы-ы!

Это он! И вправду он!

Это Владислав Каримович, мой чертов босс, в одних только пижамных штанах, стоит, протирает заспанные глаза и раздраженно кривится.

— А кого ты ожидала увидеть в одной постели с собой, Цветочек? Криса Эванса?

В постели? Со мной? Жар стыда подкатывает к моим щекам еще до того, как я успеваю задуматься — что же у нас было? Было ли?

В глазах плывет.

Боже, ну как так.

Я же клялась самой себе, что больше никогда не поставлю себя в такую компрометирующую ситуацию. Ночь с ним…

Нет-нет-нет! Мало того, что это возмутительно, так еще и прекрасно известно, что Ветров вообще не смешивает «личное» и работу. Что это значит? Приказ на увольнение любой дурище, что попробует построить боссу глазки на рабочем месте!

Господи, ну и почему я еще ничего об этом не помню?

Я не в платье. В тонкой шелковой черной комбинации. Длинной — ниже колена и с высоким разрезом на правом бедре. Слава богу, достаточно закрытой в области груди! И все равно все это трэш!

— Вы меня переодевали? — голос дрожит, как у шестнадцатилетней институтки, только что лишившейся невинности.

— Какой интересный вопрос, Маргаритка, — тянет мой босс настолько откровенным тоном, что мне в срочном порядке становится нужно еще одно одеяло, — ты и вправду хочешь знать, кто именно снимал с тебя платье, касался твоей кожи, надевал на тебя эту дивную ночную сорочку?

Я все-таки «разлучаю голубков», хватаю самое ближайшее одеяло с постели, набрасываю его на себя, заслоняя свое тело от ехидных насмешливых взглядов Владислава Каримовича. Впрочем, за моими маневрами он наблюдает с неменьшей язвительностью. Черт с ним. Лишь бы не пялился!

— Моя горничная тебя переодевала, Цветочек, — снисходительно роняет Ветров, — можешь не прожигать меня взглядом насквозь. Я к тебе и пальцем не прикоснулся. Даже не подглядывал.