Елена Гайворонская - Пепел звезд
– Мара…
Она захлопнула окно, повернулась навстречу входящему мужчине, жесткая деловая брюнетка с холодным прищуром стальных глаз.
– Да.
– Я все сделал. Проехал по всем объектам, пистонов кое-где навставлял…
– Где?
– Нефтянка.
– Проблема?
– Налоговики.
– Оборзели. Я разберусь, – она накинула строгий черный пиджак. – По детдомам деньги развез?
– Да.
– Что будет за воровство, предупредил?
– Предупредил. Только на кой нам тратить…
Пристальный повелительный взгляд. Женщина достала тонкую сигару. Мужчина, замолчав, щелкнул зажигалкой.
– А по адресу… ездил?
– Да. Все, как ты сказала. Оставил конверт с бабками. Сообщил, – он завел глаза, тщательно цитируя, – что такова последняя воля отца. Сын будет получать деньги ежемесячно при условии отличной учебы в университете и получения «красного» диплома.
– А что за семья? – опустив глаза, уже не в повелительном тоне, с тенью легкой задумчивости на лице, спросила Марина.
– Да, – Вован, шмыгнув носом, презрительно фыркнул, – голь перекатная. Мужик после инсульта, с палкой еле ползает, баба вся зачуханная, то ли маляр, то ли штукатур… На хрена им такие бабки? Она, когда в конверт глянула, я думал и ее кондрашка хватит, будут с мужем на пару улыбаться…
– А сына… – голос Марина предательски дрогнул, она вновь отвернулась к окну, – видел?
– Да, прошмыгнул. Такой… невысокий, темный.
– Иногда я думаю… – тихо промолвила Марина, и в ее потемневших глазах отразилась неизбывная печаль, – у нас с Антоном мог бы быть сын… И все сложилось бы иначе…
– Мара… – он шагнул к ней, поддавшись порыву острой нежности, стремлению обнять, утешить, – его нет уже полгода… Сколько ты будешь себя изводить?
Но она тут же сделалась чужой, колючей, холодной, как мертвая звезда.
– Еще с терминала в Шереметьево звонили. Там руководство поменялось, какие-то вопросы. Съезди ты вначале. Если что, позвони. Я пока к нефтяникам, потом ещё в пару мест Ступай, предупреди шофера, что я выхожу. И охрану.
– Хорошо, – он шумно вздохнул и покорно покинул кабинет, столкнувшись в дверях с входящим Аркадием, хмуро буркнув ему: «Здорово».
– Мариночка! Свежа, как это майское утро!
– Профессор! – Марина улыбнулась, – как всегда, галантен и элегантен, как рояль. Кофе?
– Нет, благодарю. Утром пил. Больше чашки в день – ни-ни. Вредно. Пару минут.
– Для тебя хоть целый день.
– А может, целую ночь? – партнер подмигнул дружески-лукаво.
– Это повредит твоему драгоценному здоровью, – со смехом парировала Марина, – ладно, какие проблемы?
– А проблемы наши, дорогуша, в таджиках, – делаясь вновь серьезным, проговорил Профессор.
Марина тотчас насупилась.
– Обижаются ребята. Мы договаривались о сотрудничестве на всей территории.
– Наркоту в школы я не разрешу, – зло отрезала Марина.
– Ма-ри-на, – отчеканил Профессор, – иногда с тобой тяжело работать. Ты слишком много на себя берешь. Напомнить тебе, чем закончил один из владивостокских королей? Или почитаешь на ночь Пьюзо?*[8] Торопишься попасть к Антону? Это не игра, дорогая. Здесь делают деньги. Большие грязные деньги. Не тебе это объяснять.
– Но это же дети, Профессор! Это же… будущее… Черт! – в порыве бессильной ярости она смахнула с компьютерного столика карандаши, бумаги, дискеты.
– А об этом, дорогая, должны думать родители и соответствующие органы. Или ты впрямь надеялась изменить к лучшему этот мир? – на лице Профессора, породистом, почти благородном, появилась саркастическая усмешка, – тогда ты встала не на тот путь.
– Я сама поговорю еще с таджиками, – упрямо сказала Марина, – а насчет «соответствующих органов»… В Чечне опять взяли заложников.
– Наших отпустили.
– А «не наших»? Сколько это может продолжаться? – снова взорвалась Марина. – Пара ракет и взвод крепких ребят – и от этих террористов мокрое место останется. Меня уже просили о помощи.
– Кто, федералы?
– Нет. Просто люди. Матери. Как-то на меня вышли.
– Это не наше дело. У них есть президент. Пусть к нему идут.
– У меня иногда руки чешутся нажать кнопку, – стиснула зубы Марина.
– Я те нажму! – рявкнул Профессор. – Ты кто, Министр обороты? Премьер? А, может быть, президент?! Они – официальная власть, мы – параллельная. Антон это понимал, а до тебя, почему-то никак не дойдет. Ты же не дура!
– Слушай, Профессор, – в глазах женщины запрыгали бесовские огоньки, – а ты бы хотел стать президентом? Ведь ты вполне мог бы им стать. С твоими деньгами, связями, опытом…
– Ха-ха-ха! – упав в кресло, расхохотался Профессор, – ну и рассмешила! Нет, честное слово, иногда ты такое скажешь! – он достал платок, снял очки и промокнул слезинки, – еврей, миллиардер, десять лет в лагерях…
– Ты же по экономическим сидел…
– Да лучше по уголовным… – Профессор снова рассмеялся, – поезжай-ка ты лучше к нефтяникам…
Лицо Марины сделалось напряженным, рот дернулся вбок.
– Слушай, Профессор, а если я? Высшее образование, три языка, судимостей не имею, могу купить пол-Европы… А? Почему не легализоваться? Кротов не был идиотом. Поддержи меня, Профессор, вдвоем мы «сделаем» всю страну!
Аркадий резко перестал смеяться и посмотрел на Марину очень пристально.
– На тебя так весна действует? – он многозначительно покрутил пальцем у виска, – съезди куда-нибудь, отдохни. Тебе нужно выспаться, – но в его глазах, даже за шорами дымчатых стекол, Марина заметила промелькнувший, но тщательно запрятанный вглубь интерес. Как зимой, в больнице, куда озлобленная и отчаявшаяся, она пришла просить о помощи…
– Ладно, – сказал Аркадий, – побеседуй еще разок с таджиками, но очень вежливо, не перегибая палку. И, если что, иди на их условия. Иначе мне придется самому всем заниматься, поняла?
– Да.
– Увидимся, – он снова улыбнулся. – Тебе очень к лицу черный цвет.
– Если это тонкий намек на мое прозвище, – парировала в ответ Марина, – то оно мне только льстит. Паук «Черная вдова» крайне ядовит.
– Тебе мейл, – кивнул на запищавший компьютер Профессор и плотно прикрыл за собой дверь.
– Кто там еще, – пробормотала Марина, выходя на видеосвязь, – о, – губы ее сложились в тонкую ироничную улыбку, – привет Петровке!
– Здравствуй, Марина, – почтительно произнесло лицо с экрана. – Хочу предупредить, под тебя копают.
– И кто же?
– Новый сотрудник. Капитан Юрий Фролов.
Затерянная в Швейцарских Альпах клиника скорее напоминала фешенебельный курорт. Небольшие комфортабельные корпуса утопали в буйной зелени, благоухании цветов и птичьем гомоне. По аллее сада, опираясь на костыли, шла высокая стройная девушка с красивым чувственным лицом. Видно было, что каждый шаг давался ей с огромным трудом; яркие полные губы искусаны в кровь, на лице нет-нет, да и появлялись мелкие капельки пота, которые она смахивала нетерпеливым жестом, заодно откидывая с высокого лба непослушную прядь коротких темных волос. Она добрела до увитой плющом беседки, отставила в сторону костыли и села, с наслаждением переводя дыхание.
