Сьюзен Сассман - На диете
–“Наш друг отличный парень...” – Затянув здравицу, я через всю гостиную зашагала к супругу между рядами столов.
– “Об э-этом зна-ают все!” – жизнерадостно грянули гости.
Пение сопровождалось ритмичным топотом и завершилось овациями. Фрэнклин перенес концерт, не дрогнув ни единым мускулом. За его спиной прекрасной заледеневшей статуей маячила Эшли. Наверняка прихватил ее для поддержки. Пропихивая ладонь под каменный локоть мужа, я послала Эшли лучезарную улыбку и прошептала:
– Спасибо, дорогая! – Потом развернулась к гостям: – О, эпохальный момент! Вы лишили политикадара речи!
Все так и покатились со смеху. Определенно, я сегодня в ударе. Рука Фрэнклина казалась жесткой, как стальной доспех. Ему, однако, хватило ума и выдержки не отбиваться от меня на глазах у ликующих клиентов. Не дай бог, удивятся, отчего это адвокат не разделяет их радость.
– Судьи наконец-то засучили рукава и назначили все старые дела к слушанию. Поэтому Фрэнклин сумел почти одновременно выиграть все ваши процессы. – Полная чушь, от первого до последнего слова, но опровергнуть ее мог только Фрэнклин. Ясное дело, он смолчал. – Это такая огромная радость для мистера Аверса, что он всей душой пожелал отпраздновать ее вместе с вами. А теперь, дамы и господа, ваши призы!
И я вскинула высоко над головой веер, составленный из двенадцати конвертов.
Церемония вышла торжественная – не хуже вручения дипломов в университете. Я по одному передавала конверты Фрэнклину. Тот сдавленным голосом оглашал имя клиента, под громовые аплодисменты вручал ему причитающееся и вяло жал руку. Осчастливив последнего, попытался незаметно ретироваться, но не тут-то было – гости дружным хором потребовали его выступления.
– Речь! Речь! Речь! – скандировали они.
– Гм-м... – Он сипло откашлялся. – Счастлив видеть вас здесь. Гм-м... К сожалению, я очень устал, только что с самолета... Прошу меня простить, я лишь переговорю с миссис Аверс, и мы присоединимся к вам.
Я махнула официантам, чтобы разносили десерт, и позволила Фрэнклину вывести меня в кабинет. Едва за нами закрылась дверь, я брезгливо выдернула руку. Всю дорогу через гостиную он с такой яростью стискивал мое запястье, что на коже остались красные пятна.
– Убить тебя мало!
– Вряд ли разумно признаваться в этом при свидетелях, – холодно усмехнулась я, и он в панике оглянулся. Эшли, увязавшаяся за нами следом, плотно затворяла дверь. – Боитесь, мы придушим друг друга, обнимаясь на радостях?
Она лишь высокомерно хмыкнула. Усмешка у нее была точь-в-точь как у Фрэнклина. Наверняка они находят забавным одно и то же: голод, мор, озоновые дыры. Представляю, как они забираются в постель и заключают друг друга в объятия – два робота, надменно усмехающиеся и лязгающие железными телами. Я едва не рассмеялась.
Но Фрэнклину было не до веселья.
– Ты хоть понимаешь, что натворила?
– Янатворила? Ты бы лучше на себяпосмотрел, дорогой. Господи, только вдумайся! Ты обирал людей, переживших страшные трагедии, испоганил мою жизнь. И у тебя еще хватает наглости винить меня в своих грехах?
Он сунул руки поглубже в карманы – наверняка борясь с соблазном подпортить мне макияж – и принялся мерить шагами кабинет.
– Ты никогда не понимала, что такое власть. Если человек наделен властью, обычные порядки не для него. Вот твой отец отлично это знал.
– Не смей даже упоминать о нем!
– Только так и делается большая политика. И мы бы давно тебе это объяснили, выкажи ты чуть больше заинтересованности.
– “Мы”?
– Не прикидывайся идиоткой!
Я повернулась к Эшли:
– Дорогая, а что, если Фрэнклин проиграет выборы?
– Он прирожденный победитель, миссис Аверс.
– Вы не ответили. Что, если он проиграет?
– Такое может случиться лишь в одном случае. – Холодная улыбка. – Если вы разгласите этот пустяковый инцидент.
– Шарить по карманам собственных клиентов, по-вашему, “пустяковый инцидент”? – Я почесала бровь с глубокомысленным видом. – Одного не пойму. Если Фрэнклин такой супермен, почему не сумел раздобыть денег честным путем?
– Подумайте хотя бы о детях! – Эшли пропустила мой вопрос мимо ушей. – Им придется еще тяжелее, чем Фрэнклину.
Я почистила ноготь его позолоченным ножичком для бумаг и прогнусавила как можно вульгарнее:
– К черту детей! Я всегда на них плевала.
– Да, Барбара, все дело в детях. Я старался для них. Хотел, чтобы они могли гордиться своим отцом – сенатором Аверсом.
Так вот оно, счастье, в его понимании. Шумиха, публичность, вспышки фотокамер... Дай ему волю – запеленает детей в звездно-полосатый флаг и будет петь им гимн за завтраком, обедом и ужином. И что самое тошное, он действительно верит во всю эту чушь.
– Это ты тоже делал ради детей? – Я выложила перед ним конверт с пометкой “Детективное агентство Хэлси”.
Фрэнклин и Эшли оказались большими любителями пообжиматься в отдельном кабинете, за ужином при свечах. Особенно почему-то в Канзас-Сити – то и дело срывались туда на вечер-другой, когда предполагалось, что они в Спрингфилде.
– Ответь, Фрэнклин. Этимдети тоже должны гордиться?
– Тупая курица! – Снимки веером разлетелись по столу.
– Уже не тупая. – Я помолчала, разглядывая парочку. – Неужели я так и не добьюсь ответа? Что, если ты провалишься на выборах? Не боишься, что твоя верная Эвита перестанет за тебя голосовать – руками и ногами?
Лицо Фрэнклина пошло багровыми пятнами.
– Не смей хамить!
– Не буду, – покладисто согласилась я. – И все-таки советую вам всерьез обдумать эту проблему. Вряд ли она из тех женщин, что станут цепляться за неудачника. Это мы, жалкие тупые курицы, довольствуемся малым.
– Имей в виду, Барбара, такими методами тебе меня не вернуть!
– Слава богу! Значит, мне не грозит мучительная смерть от беспрерывной рвоты.
– И все-таки вам лучше жить вместе, пока Фрэнклин не пройдет в сенат, – подала голос Эшли. – Так полезнее для кампании.
Я проигнорировала ее бредовое предложение. Демонстративно закинула ноги на письменный стол и спросила:
– А дети будут жить с вами?
– Разумеется, мы им всегда рады. – Апломба Эшли было не занимать.
– Нет уж. С вами они будут куда счастливее. Видите ли, дорогая, со мной они и знаться не хотят. Фрэнклин раскрыл им глаза, какое убожество их мать – жирное, жалкое убожество. Конечно, я стану забирать их по воскресеньям и праздникам. Но жить им лучше с отцом-сенатором и его стройной молодой женой.
Эшли, сделавшись серой, как засохшая грязь, метнула панический взгляд на Фрэнклина. Впустую. Он вообще не уловил суть спора, – по обыкновению, слышал только то, что ему было нужно.
