Сердце вне игры (ЛП) - Лоусон Никки
— Тебе не следует лгать ради своего брата, — говорю я, и сердце бьется сильнее. — Ты должен сказать правду. И если твой отец выполнит свою угрозу и расскажет Натаниэлю, что я сделала… я с этим разберусь.
Глаза Ноа расширяются, и я тяжело сглатываю, страх бурлит во мне.
— Я знала, что это рискованно, когда делала это, — продолжаю я. — Знала, что это незаконно. Но даже сейчас, после всего, что произошло, я все равно не жалею об этом. Если бы могла вернуться и сделать все это снова, я бы не стала ничего менять. Потому что это помогло Хизер встать на ноги и уберегло ее от лап монстра. Для меня это того стоит. Неважно, что произойдет.
— Нет, — Ноа качает головой еще до того, как успевает произнести это слово. — Нет, Марго. Я ни за что не позволю тебе потерять работу из-за этого или, что еще хуже, попасть в тюрьму. Только через мой труп.
Он внезапно вскакивает на ноги, обхватив мое лицо руками. В его глазах светится уверенность, яркое и острое.
— Я исправлю это, — обещает он. — Я починю то, что сломал. Я не позволю отцу победить.
— Как? — шепчу я, протягивая руку и сжимая его руки.
— Я не знаю, — его челюсть сжимается. — Но я что-нибудь придумаю. Мы что-нибудь придумаем. Я обещаю, ты не будешь одна проходить через это. Я не позволю отцу причинить тебе вред. Потому что он больше не моя семья, Подсолнух. Это ты. Ты научила меня, что такое семья, какой она должна быть. Ты — центр моего мира, и любому, кто попытается прийти за тобой, лучше быть готовым прийти и за мной. Ты понимаешь?
Я всхлипнула и кивнула.
Ноа притягивает меня к себе, крепко сжимая в объятиях. Мои руки тоже обнимают его, ладони раскинулись по его спине, и наши сердца стучат в унисон.
Мои эмоции по-прежнему представляют собой бурлящий и запутанный беспорядок. Я в ужасе от того, какими будут последствия всего этого.
Но пока я прижимаюсь к Ноа, вдыхая его знакомый запах, одна неоспоримая истина поселяется в груди и пускает там корни. Неважно, что произойдет, неважно, что будет дальше…
Я не одна.
Глава 50
Ноа
Несколько дней спустя, сидя в машине, я вижу, что Марго нервничает. Она стала непривычно тихой и в быстром ритме барабанит пальцами по ноге. На светофоре я протягиваю и кладу руку на ее, пытаясь успокоить.
— Эй, посмотри на меня, — шепчу я, и она смотрит. — Все будет хорошо.
— Я знаю, — она сглатывает. — Я в порядке.
— Тебе не обязательно заходить внутрь, если ты не хочешь, — говорю я ей.
Она выдыхает, расправляя плечи.
— Нет, я хочу пойти. Ты поддерживал меня с Натаниэлем, теперь я хочу поддержать тебя. Вот что делаешь, когда любишь кого-то. Всегда рядом независимо от ситуации.
Когда слышу, как она повторяет слова, сказанные мной на днях, я улыбаюсь. И услышать, как она говорит, что любит меня, — это чертов бальзам на душу. Был момент, меньше недели назад, когда я думал, что никогда больше не услышу от нее этих слов.
Слава богу, я ошибся.
— Я тоже тебя люблю, — говорю ей.
При каждой возможности, отныне и до скончания веков, я буду напоминать ей об этом факте. Что мое сердце бьется для нее и только для нее. Что она — центр моей вселенной, яркий свет, который всегда приведет меня домой.
— Я знаю.
Она улыбается, переплетая наши пальцы. Я подношу соединенные руки к губам и целую ее костяшки, не отрывая взгляда от дороги.
Ранее на этой неделе мы имели дело с Натаниэлем Осборном, когда мы приехали в его офис в Боулдере и рассказали обо всем. Марго призналась, что своровала у него, назвав точную сумму, но, прежде чем она успела объяснить, почему она это сделала, у мужчины случилась настоящая истерика.
Он кричал и бродил по офису, как разъяренный хищник, и мои защитные инстинкты тут же усилились. Если бы он попытался поднять руку на Марго или каким-либо образом угрожал ей, наша встреча с ним быстро пошла бы под откос, и я, вероятно, прямо сейчас сидел бы в тюрьме.
Честно говоря, этот мужчина, вероятно, заслуживает твердого правого хука в челюсть. Судя по всему, что Марго рассказала мне о нем, он ведет себя как засранец по отношению ко всем своим сотрудникам, обращается с ними как с дерьмом и переутомляет их до изнеможения. Но вместо удара по лицу я дал ему чек на сумму, украденную Марго, плюс проценты, а также дополнительные 200 000 долларов в качестве жеста «доброй воли».
Удивительно, как сильно изменилось его отношение после этого. Он неохотно принял извинения Марго, заявив, что не будет выдвигать обвинения или публиковать историю о том, как она украла деньги, хотя я думаю, что это было отчасти и для защиты его собственной репутации. Я уверен, что его чрезмерно раздутому эго трудно смириться с тем фактом, что одному из его скромных сотрудников удалось украсть прямо у него под носом, и я сомневаюсь, что он хочет, чтобы об этом узнало много людей.
Итак, Натаниэль отстал от Марго и больше не вспомнит об этом.
Это была самая легкая часть.
Теперь мы с Марго находимся на пути к самой сложной части, и как бы я ни ценил то, что она достаточно храбра, чтобы поддержать меня в этом… Я также ненавижу тот факт, что собираюсь привести ее в свой родительский дом.
Это будет в последний раз, напоминаю я себе. Навсегда.
Опустив руку Марго, я держу ее на бедре до конца поездки, ни разу не отпуская. Когда мы подъезжаем к огромному дому моих родителей, я нахожу момент, чтобы перевести дух. Затем мы выходим из машины и поднимаемся по ступенькам, а я вытаскиваю из заднего кармана свой старый ключ от дома.
Я вырос в этом доме, но до сих пор странно подходить к нему так, как будто это место, которому я принадлежу, хотя на самом деле это не так. Но я все равно отпираю засов, и дверь распахивается.
Дом девственно чистый и скудно украшен, каким я его помню в детстве. Тихий жужжащий звук доносится из комнаты справа от входа, и когда я выглядываю из-за угла, я вижу, как одна из служанок протирает книжные полки с маленькими наушниками в ушах. Во время работы она подпевает какой-то песне, и через секунду в коридоре раздается голос отца.
— Сэди. Сэди! Черт возьми, ты снова в этих наушниках? — он выходит из своего кабинета и направляется к нам. — Я, кажется, сказал тебе…
Он останавливается как вкопанный, когда видит, что я стою в прихожей. Марго стоит рядом со мной, ее рука лежит в моей, и мне интересно, кто его больше шокировал — я или она.
— Ноа, — говорит он, нахмурившись. — Какой сюрприз. Я не знал, что ты сегодня зайдешь.
— Нам нужно поговорить, — говорю ему прямо. — Это займет всего минуту.
Его челюсть напрягается, взгляд перескакивает с меня на Марго, как будто он пытается понять, что происходит, но я не жду, пока он спросит. Я вхожу в гостиную с Марго, а женщина по имени Сэди наклоняет голову и быстро убегает, вытаскивая на ходу наушники из ушей.
— Я бы хотел, чтобы ты заговорил первым, — говорит мне отец тем формальным тоном, который он всегда использует, что бы он ни говорил. — Я мог бы…
— Что? — я перебиваю его. — Ты мог бы использовать время, чтобы придумать какой-нибудь другой способ шантажировать меня? Какой-нибудь другой способ пригрозить Марго, чтобы она попыталась заставить меня сделать то, что ты хочешь?
Его глаза расширяются. Не знаю, понял ли он до этой секунды, что Марго знает все, что он сделал.
— Послушай, Ноа…
И снова я не даю ему закончить. Не хочу ничего слышать от этого человека. Все, что хочу сделать, это высказать свое мнение и убраться отсюда.
— Нет, я думаю, это тебе следует послушать, — говорю я холодно, перебивая его. — Я пришел сюда, чтобы сказать, что больше не буду прикрывать Брента. Я планирую рассказать миру правду, что не имею никакого отношения к этой женщине и ее беременности, и тебе просто придется иметь дело со всем, что произойдет потом.
На мгновение паника промелькнула на лице моего отца. Потом он усмехается.
— Ты не посмеешь этого сделать.
