Татьяна Тронина - Серебряные слезы
– Тогда я уйду!
Куда мне теперь идти, я не знала, но решительно принялась собирать свои вещи. Саша несколько минут молча наблюдал за моими действиями, а потом решительно вырвал у меня из рук сумку.
– Никуда ты не пойдешь, – сердито произнес он. – Будем сидеть здесь и ждать, пока не поймают Дениса.
– Его никогда не поймают!
– Лиза, прекрати, у тебя истерика, – попытался он остановить меня, но я его оттолкнула.
– Саша, Веру убили. Мою сестру убили!
– Я не хочу, чтобы убили и тебя, – сказал он. – Я...
– Что? Что ты?..
Он вдруг обнял меня, никак не реагируя на то, что я молотила по его плечам кулаками, прижал изо всех сил к себе.
– Лиза, я не могу без тебя... – тихо произнес он.
– Чего ты хочешь?
– Чтобы все было, как раньше. Ты и я.
Он держал меня крепко и не думал выпускать. Мои руки опустились на его плечи, я чувствовала тепло его тела. Саша был абсолютно родным мне человеком.
– Я же предала тебя... сбежала с нашей свадьбы!
– Ты не предавала. Тебя просто похитили, – спокойно ответил он.
– Я согласилась выйти замуж за Дениса!
– Но не вышла.
– Господи, Саша, прошлого не вернешь! – с отчаянием воскликнула я, изо всех сил обнимая его. – Все разломано, разбито, исковеркано... Как раньше – уже не получится!
– Ну что за глупости... – пробормотал он, скользя губами по моей щеке. – Как ты любишь громкие слова – наверное, это издержки твоей профессии. Ты знаешь слишком много красивых слов, эффектных и пугающих. Но это только слова. Нет ничего непоправимого.
– А смерть? – содрогнулась я. – Ее-то уж никак не исправишь...
– Но все остальное – да. И вообще... Зачем ты гонишь меня? Ты что, уже не любишь меня? – с горечью спросил он.
– Люблю. Очень люблю. Только я боюсь, что у нас ничего не получится. И что когда-нибудь потом, не знаю, когда это произойдет – через день, через год или через десять лет, – мы все равно расстанемся. Уж лучше сейчас...
– Лиза!
– Да. Рано или поздно ты начнешь мне припоминать Дениса, то, как я сбежала от тебя... хоть и не по своей воле, но все равно. Эта обида...
– Нет никакой обиды! Я простил тебя сразу же... Если хочешь знать, я вообще на тебя не обижался! Мне просто было очень больно... Ты же сама говорила – предначертанная встреча! Мы созданы друг для друга.
– Ах, ты об этом!
– Именно. И напрасно ты меня упрекала в том, что я никогда не дослушиваю тебя до конца – я все очень хорошо понял. Ты – родня Дусе Померанцевой...
– Правнучка, – поправила я.
– Ну да. А я – потомок Андрея Калугина. И самой судьбой нам суждено быть вместе. Любовь наших предков соединилась в нас, и потому...
– Саша! – смеясь и плача, перебила я его. – Ну что за бред! Предначертанная встреча... Это тоже красивые слова. Пустой звук! Люди не живут вместе только потому, что чья-то бабушка любила чьего-то дедушку, но злые обстоятельства помешали им быть вместе... Саша!
– Что?
– Я не хочу тебя отталкивать, – противореча самой себе, неожиданно сказала я.
– Ну так и не отталкивай! – вскричал он.
Мы стояли, обнявшись, посреди пустой пыльной комнаты. За окном стояла темнота. Что сказала бы мне Вера? «Саша, по твоим словам, нравится мне больше...» – сказала она однажды. Как странно – еще утром она была живой, веселой и разговаривала со мной... А сейчас ее нет. Я решительно не могла поверить в то, что ее больше нет, ее смерть не укладывалась в моем сознании. Может быть, это был сон, просто дурной сон?..
* * *Солнце светило с самого утра, и ни одного облачка не было на горизонте – только нестерпимо-синее, пронзительное небо.
В городе снега уже не было. Чистый, сухой асфальт, черная земля на газонах, из которой уже начали проклевываться первые зеленые ростки.
Но здесь снег еще не успел растаять – видны были оплавленные серые льдины, которые лежали за оградами. Центральная аллея еще напоминала о городе, но дальше, в глубь территории, был настоящий сельский пейзаж – текли ручьи по извивистым, неровным дорожкам, чавкала грязь под ногами, угрюмо высились сырые мраморные плиты.
Я все боялась, что церемония пройдет как-нибудь не так из-за весенней распутицы, каждый раз вздрагивала и пугалась, когда у кого-нибудь скользили по размокшей земле ноги, но, похоже, рабочие знали свое дело. Веру отпели тут же, в маленькой кладбищенской церкви.
На лямках гроб опустили вниз в сырую землю.
– Упокой господи рабу твою... – зашамкала какая-то старушка, проливая искренние слезы.
Проститься с Верой пришло много людей – большинство из них были ее сотрудники, с которыми она работала в больнице. Нянечки, медсестры, врачи... Выяснилось, что очень многие любили ее.
Комья земли ударили в деревянную крышку.
– Прости, Вера, – шепотом сказала я и отошла на несколько шагов в сторону, вытирая испачканную в земле руку платком.
«Георгий Кар» – было написано на памятнике рядом. Веру хоронили возле отца.
– Хорошо, что они будут вместе, – обратилась я к полной докторше, которая стояла с испуганным и несчастным лицом. Она вздрогнула и как-то дико посмотрела на меня. – Ну да, вместе... Одной ей здесь было бы совсем плохо.
Недалеко стояли Пеньков и Саша, опустив головы. Пеньков выглядел совсем убитым и то и дело вытирал слезы черной вязаной шапочкой, которую снял с головы.
– Ох ты, горе какое... – вздохнула все та же старушка. – Нашли ирода-то?
Она имела в виду Дениса.
– Нет, – мрачно отозвался кто-то.
– Ну уж, как найдут, так непременно посодют! – живо отозвалась старушка, которая, видимо, работала уборщицей или нянечкой в Вериной больнице.
– Его бог накажет! – истово произнесла полная докторша, встрепенувшись.
– Непременно накажет!
Все косились на меня со странным выражением. «Уж как похожа...», «Вылитая Вера!», «Говорят, только-только друг друга нашли... Отец-то у них общий!»
Все были в курсе страшной истории, которая произошла несколько дней назад. «Перепутал он их. Хотел одну убить, а вышло так, что Вера наша ему подвернулась». – «За что?» – «Все из-за ревности...» – шептались в толпе, впрочем, как-то сдержанно, не договаривая. Эти слова никто не произносил вслух, но я чувствовала, как они витают над свежей могилой: здесь должна была лежать я, а не Вера.
Я все еще не понимала, что больше никогда не увижу Веру. Просто стояла, чувствуя, как в висках пульсирует нагретая кровь.
Как она была добра, как чиста. У нее была душа ребенка. Бесхитростная и простая. Медсестра. Сестра милосердия. Моя сестра...
Бледный ангел, заслонивший меня от пули. Она встретилась мне, чтобы спасти меня.
– Лизочка... – спотыкаясь, ко мне подошел Рома Пеньков. Он мне вдруг показался старым и каким-то побитым. Из-за мук совести, наверное. – Я ведь мог предотвратить все это...
