Так Бывает - Никтория Мазуровская
А он и в самом деле дурак, но вовремя успел спохватиться.
****
Часть вторая.
Когда дети взрослеют…
Четыре года спустя.
Дима наблюдал за этой баталией характеров уже минут двадцать, и периодически ему становилось то смешно, то грустно.
На самом деле, проблема выеденного яйца не стоила, Таня и сама это признает чуть позже, когда рассерженная и раздраженная будет ходить по спальне туда-сюда, шипеть, ругаться и заламывать пальцы. А он будет наблюдать за ней и следить, чтобы ей плохо не стало, готовый в любую минуту подхватить на руки и защитить от всего на свете.
Правда, сейчас он молчал и не вступал в спор этих упрямых, до ужаса баранов, – что с них взять, семья то одна.
Но, на самом деле, он полностью был на стороне Кирилла.
Эта не первая попытка сына немного урезонить материнскую заботу, которая пока еще не душила, но могла бы. Сын слишком любил свою маму, чтобы начать действовать более решительно и агрессивно, но только не сегодня.
– Ну, хоть ты ему скажи! – Таня привела самый последний и железобетонный аргумент любой женщины, то есть авторитетное мнение своего мужа и отца семейства.
Когда в одном доме проживают два талантливых юриста – это страшно, ужасно и интересно. Потому что, порой, наблюдать за их спорами становилось очень увлекательно. Стороны приводили такие аргументы, что он, Дима, крупный бизнесмен, просто выпадал в осадок и лез за подсказками в Гугл, потому что у него самого или не хватало мозгов на такие термины и словообороты, или проверял, возможно ли то, о чем эти двое спорят. Или как вариант, в тихую, снимал все это на видео и присылал Косте, тот просвещался заодно и сетовал, что они с Димой, два идиота, упускают таких специалистов.
Вообще, как правило, Таня сына гоняла по профчасти,– она в своем деле мастер каких поискать,-и Кирилл, чего уж таить, матерью восхищался не столько как женщиной и мамой, сколько как профессионалом в своем деле.
Редко их споры касались домашних проблем или отношений в семье, не без этого конечно, первые попытки отстоять свою независимость были выиграны только благодаря Диме, он то понимал, каково быть под постоянной опекой матери, хоть Таня и старалась себя урезонить, но порой палку перегибала.
А сейчас так и вообще.
– Не смотри на меня так, это его право, – ответил, не сводя с нее глаз, чтобы вовремя успеть пресечь зарождавшуюся панику или слезы, – у нее в последнее время такое бывает, а Кирилл потом ходит виноватый, хотя, по правде, его прямой вины там нет и подавно. Гормоны.
– Его право? Господи, с кем я живу! – патетично воскликнула и закатила глаза к потолку, – Я разве спорю, что это его право?! Я не понимаю, зачем! И почему именно сейчас?!
– Мама, а когда? – Кирилл сохранял спокойствие, но был уже на пределе, и Дима боялся, что в этот раз спор перерастет в полноценную ссору, – Это всего лишь год, я вернусь и пойду в магистратуру, как и собирался.
– Пф, год всего лишь, – передразнила она, – На следующий год никто не позовет тебя на стажировку в Сорбонну! Это такой шанс, это новый уровень, большие возможности, а ты… ты… у меня просто слов нет! – женщина бессильно махнула рукой и рухнула на диван.
– Не сейчас, так потом, мам, но в двадцать семь у меня будут совершенно другие планы и задачи. И я не понимаю, почему я перед тобой оправдываюсь.
– У тебя военная кафедра была, ты только что защитил диплом, причем, с отличием, и хочешь все про*рать, коту под хвост?! Все свои старания?! И я не понимаю почему?!
– Дело ведь не в армии, так? Ты просто хочешь все контролировать, а я сопротивляюсь. Только мне уже не шестнадцать и даже не восемнадцать, мам. Сколько можно видеть во мне маленького мальчика, за которого все надо решать?!
– Кирилл! – Дима строго его одернул, но слова уже слетели с губ и их не вернешь. Только Таня вся застыла, плечи закаменели, а лицо превратилось в безжизненную маску.
Это был ее больной мозоль с самого начала, еще тогда, когда Кирилл только стал с ней жить. Она боялась, что давит на него, что он не понимает, что делает. Только ведь не давила никогда, боялась навредить. Вот черт!
– Кирилл Дмитриевич Мелех, ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, и можешь вообще не ставить меня в известность. Но заруби себе на носу! Я никогда ничего за тебя не решала. Ты! Ты всегда был хозяином своей жизни и сам всегда принимал решения. Я могу быть с ними не согласна, но я никогда не заставляла тебя что-то решать против твоей воли. Очень обидно, молодой человек, что ты не можешь мне назвать причины, почему ты вдруг решил оставить свои мечты о карьере адвоката на целый год и пойти служить в армию, хотя тебя даже не призывали. Но раз так тебе хочется, пусть. Пишите письма!
Бледная, но гордая, спокойно поднялась и ушла наверх, в спальню. А там уже даст волю слезам, и то, стоя под душем в ванной, чтобы Дима не видел и, хотя бы он не стал ругаться с сыном, но уже не из-за решения уйти служить, а из-за материнских слез и обид…
– Поздравляю, словами бить ты научился не хуже, чем кулаками, – тихо проговорил, гася внутри ярость и злость на сына. Понимал ведь, что рано или поздно такое произойдет, только оказался не готов.
– Я не то хотел сказать, совсем не то, – растерянно проговорил Кирилл и виновато посмотрел на лестницу, ведущую на второй этаж.
– Если не хотел, зачем сказал? Сколько тебе говорить: сначала думай, потом говори. Оба хороши. Все, что касается работы безупречно, но, как только начинаете что-то решать дома, – просто временное помутнение рассудка. Ладно, ей, простительно, у нее гормоны, новые переживания и страхи. Ты то, что не сдержанный такой стал? Кристина?
Вроде взрослый парень уже, вон как словами бросается, а все туда же. Не признается даже себе, что эта девчонка ему по гроб жизни нужна, что любовь, а не влюбленность и все серьезно. Не признает. Только у парня крышу рвет и не знает, как с этим справиться.
– Опять поцапались?
– И нет, и да, – сын тяжело опустился на диван и закрыл лицо руками, – Я перестал ее понимать, а отпустить не могу. Не могу и все! Как представлю, что она не рядом
