Карабинер (СИ) - Элен Форс
Мужчина поднимается в след за мной, прячет руки в карманы и хмурится.
— Если не хочешь, не поедем. — Тон Карабинера меняется, мужчина каменеет и становится жестче. Поджимает пухлые губы, пытаясь сдержаться. Усмехаюсь, скрещиваю на груди руки, в такой позе я чувствую себя увереннее.
Не на долго его хватило. Первое моё сопротивление, и он уже теряет самообладание.
— Разве мои желания имеют какое-то значение? — Искренне не понимаю, чего он добивается. — Как сеньор Хегазу скажет, так я и сделаю. Так было, есть и будет всегда.
Хожу по острому лезвию, вижу, что Зейд в шаге от того, чтобы приструнить меня, поставить на место. Я не специально вывожу его из себя, я лишь говорю правду. У меня больше нет сил подстраиваться под его желания, я устала бояться. Легче умереть, чем постоянно жить в страхе.
— Твои желания — то, чем я хочу заняться в ближайшее время. — Звучит красиво. Будет ли так на самом деле? — Чего ты хочешь, скажи.
Смотрю сначала на Зейда, потом на букет цветов. Зейд и романтичные жесты, как демон с крыльями ангела. Чувство такое, что он выдрал их с кровью у невинного человека. Только пугает.
— Хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
— На самом деле, ты хочешь не этого. — Он делает несколько шагов мне навстречу, вынуждая отступать. Шаги Зейда шире, поэтому он настигает меня, догоняет и берёт за руку, сжимает ладонь, переплетая силой пальцы. — Ты злишься, и твоя злость оправдана. Если тебе станет легче — ударь меня. Хочешь, бей, пока не станет легче. Но не говори глупости.
— У тебя я всегда говорю глупости. В этом и проблема. Я говорю. Ты не слышишь ничего. — Я бы вырвалась, если бы у меня хватило сил. Зейд держит крепко, намертво. Буравит меня тяжёлым взглядом, вынуждая дрожать. — Ты делаешь мне больно…
— Ты мне тоже. — Отвечает на полном серьёзе. — Если бы у меня было намерение сделать тебе больно, я бы бегал по цветочным магазинам как верный пёс?
— Прости, совсем забыла кто ты. Это большая честь получить цветы, а не траурный венок от сеньора Хегазу. Огромный и благородный поступок с вашей стороны. Упасть в ноги? — Наверное, не стоило дёргать тигра за усы. Конечно, я понимала, какой это большой шаг, покупка цветов для Зейда. Он не из тех мужчин, кто приходит в лавку и собирает в букет. Наверное, даже не из тех, кто просит купить цветы, но он это сделал, а я критикую зачатки его исправления.
— В ноги падать не нужно. Можно просто поцеловать, обласкать и не сношать мозг. — Елейным голосом проговорил Карабинер, или уже точнее министр тёмных делишек. Зейд резко отпускает меня, берёт ромашки, передавливает букет ладонью, ломая несколько веточек. Разворачивается и уходит, выбрасывая их по пути. Уже у самой машины бросает громко: Буду вечером!
Зейд.
Хочу трахаться.
Секс с Натой как наваждение. Любое её движение, поза, слово… Всё провоцирует.
Чувствую себя диабетиком в кофейне, глаза разбегаются, всего хочется, но ничего нельзя.
Мы сидим втроём за большим столом в столовой. С одной стороны я, с другой — Ната со своей подружкой. Они не похожи, видно, что их связывает прошлое и отсутствие близких людей, в остальном между ними ничего нет объединяющего.
Ната ковыряется в тарелке вилкой без аппетита, облизывает пересохшие губы, потом кусает нижнюю и зубами сдирает кожицу. Невольно поправляю брюки, потому что фантазия тут же представляет мой член между розовых губок, обласканный язычком. Девочка выучила как я люблю, знает, как доставить удовольствие.
Она поднимает глаза, будто чувствует, смотрит пронзительно и, мне кажется, ждёт. Я так хочу её, что в шаге от того, чтобы выкинуть белобрысую за дверь и натянуть Малышку вместо ужина.
Опускает глаза. Подносит вилку ко рту, вытягивает губки бантиком и втягивает спагетти. Макаронина скользит по нижней губе и исчезает.
Блядство.
Разве можно с таким аппетитом сосать ебучие макароны.
Отворачиваюсь в сторону. Не могу больше смотреть на это.
Заканчивает ужин, Ната отдаёт свою тарелку Марии, нашей домработнице, и убегает в свою комнату, что-то буркнув на ходу. Провожая её взглядом, слежу за тем, как колышется её грудь при каждом шаге. Меня торкает от одного лишь силуэта.
Такого долгое воздержание у меня было до полового созревания.
— Не переживайте, скоро отойдёт. — Подаёт голос белобрысая, она не торопится за подругой. Сидит напротив меня и смотрит так деловито, строя из себя домашнего психолога. — Наташка с детства отходчивая, всегда до жути была мягкая, даже во вред в себе. А Вас точно простит и всё забудет.
— С чего ты решила, что я жажду твоего комментария?
— Хотела поддержать разговор. — Девчонка хмурится, искренне думала, что я начну с ней вести светскую беседу.
Мария за моей спиной моет посуду, она не из тех, кто будет распускать уши и сплетни, но я всё равно немного подаюсь вперёд, чтобы меня услышала только девчонка. Не хочу потом ещё и за это просить прощения у Наты.
— Чтобы ты понимала… я не помню даже твоего имени. И не пытался запомнить. Мне оно не интересно, потому что ты НЕ МОЯ подруга. И женщин я не воспринимаю, никого, кроме Наты. Поэтому давай все эти правила приличия оставим для кого-то другого.
Поднимаюсь на ноги. Хочу догнать Нату и поговорить.
— Вы очень грубы со всеми. — Надувается, встаёт и демонстративно откидывает волосы. Видимо, это должно было произвести на меня впечатление. — Попробуйте начать изменения с себя, тогда, может быть, и любимая женщина будет счастливее.
Даже Мария замерла. Почувствовал спиной как она застыла.
Глупая девчонка. Слишком уверенная в себе, считает себя настолько очаровательной, что может вертеть мужиками, как ей хочется. Такие быстро сгорают от собственной самонадеянности и глупости. И мне никогда не нравились такие.
— Спасибо. Как же я раньше жил без этого совета. — Она не сразу улавливает сарказм. Я огибаю стол и равняюсь с девчонкой. — Прежде чем раздавать советы, продержись хотя бы на одном ебаре больше месяца.
Белобрысая меня развеселила. Я мог бы закопать её в этом саду живьём, и даже Ната бы не узнала куда она пропала. Она жива после своих экспертных советов просто потому, что она единственная подруга Наты. Вот и пусть будет хорошей подругой.
Толкаю дверь в комнату Наты, которая должна быть нашей комнатой, но меня в кровать никто добровольно не пускает. Непривычно упрашивать девушку, просить о близости.
Дверь оказывается закрыта. Ната подперла её чем-то, потому что замков
