Наталья Чеботок - Даже если вам немного за тридцать
— Вы поссорились с папой? — Богдана серьезно смотрела на меня.
— С чего ты так решила? — надо лучше контролировать себя и не вздыхать тут печально.
— Папа сильно расстроился. — Поделилась девочка новостями. — Он сейчас такой же, как раньше. Но Кира, с тобой он был очень счастлив!
Мудро замечено, да, но что это меняет? Для меня ничего, а вот Богдана пострадает, если мы так и не найдем выхода из создавшегося положения.
— Все будет хорошо. — Мой ответ не устроил девочку.
— Я не хочу, чтобы ты уходила, Кира. Мы с папой очень любим тебя! — с жаром говорила Богдана. — Я хочу, чтобы ты жила с нами и была моей мамой.
О, Боже! Мне вновь хотелось плакать. Что же ты натворил, любимый?
Но лишь обняла девочку крепче.
— Я тоже тебя люблю, солнышко.
— И папу любишь? — не успокаивалась Богдана.
— И папу твоего люблю. — Это же правда, зачем ее сейчас скрывать.
Богдана возмущенно засопела:
— Тогда миритесь скорее!
В понимании ребенка все было просто: люди любят ее, друг друга и поэтому нужно жить вместе. Если бы так легко можно было решить все проблемы….
Я промолчала, нечего мне было сказать Богдане.
Вскоре девочка ушла, а я осталась наедине со своей тоской, выходящей наружу со слезами. Я никогда в жизни не плакала так много. Даже после предательства сестры и жениха со мной такого не происходило. А сейчас постоянно глаза на мокром месте. Что со мной происходит? Гормоны, наверное, шалят.
Я вновь уснула. Мне совершенно ничего не хотелось. Даже жить.
Глава 18
Провалявшись в постели три дня, я вдруг с удивлением обнаружила, что пространство вокруг меня заполнено использованными салфетками и платками. Обведя комнату глазами, я осознала, как должно быть выгляжу жалко.
С чего я вообще так расклеилась? Ну, подумаешь, обманули меня. Впервые, что ли? Подумаешь, воспользовались в очередной раз. Такое уже было и раньше. Лежать в кровати и жалеть себя — не выход. Что я хорошего сделала за последние дни? А ничего, даже есть не могла. Вот за это можно сказать Дементьеву спасибо. Может, хоть похудею прилично и стану обладательницей прекрасной фигуры.
Я негромко фыркнула: женщина всегда остается женщиной, чтобы у нее не случилось — всегда интересует один вопрос: как бы похудеть.
Я поднялась с кровати, ставшей мне пристанищем в последние дни, и направилась в ванную.
Подойдя к зеркалу, чуть не заорала — оттуда на меня смотрело чучело. Ей-богу, я не вру! Осунувшееся лицо, темные круги под глазами и вселенская печаль во взгляде. Обнять и плакать!
Умывшись, я вышла на кухню. В квартире стояла тишина, видимо, отец со своей женой куда-то ушли. Возможно, на новую квартиру — там как раз доделывали ремонт. А мне и лучше, не будет расспросов о самочувствии и жалостливых взглядов.
Позавтракать удалось с трудом — чай, и бутерброды не хотели вмещаться в мой пустой желудок. Уменьшился он, что ли? Вроде бы я читала, что для этого нужно две недели голодать, а у меня времени прошло гораздо меньше. Но не стану об этом думать, перекусила немного и ладно.
Потом я собрала использованные платки и салфетки, заправила кровать и решила выйти из дома. Мне срочно требовался свежий воздух.
На улице за эти дни тоже ничего не изменилось. «Зима, холода, одинокие дома» (с).
Что-то меня на лирику потянуло… Уныние это грех. Ничего же страшного не произошло, ведь так? Жива, здорова, все имущество при мне… И чего так убиваться? Ну, не повезло с мужчиной — так бывает.
Я бродила по улицам и размышляла обо всем, когда обнаружила, что стою перед рестораном, в котором работаю. Надо бы зайти и проведать Федора.
Подойдя к кабинету Баринова, я расстегнула куртку и постучалась.
— Войдите. — Услышала я голос шефа.
— Привет. — Я показалась на пороге кабинета Федора.
Он критично оглядел меня и выдал:
— Выглядишь ты, Романова, не слишком хорошо.
— А то я сама не знаю! — обиженно буркнула я.
Вот что за манера у мужиков, а? Говорить в лицо все, что думают. Интересно, почему мне никогда не приходило в голову мысль сказать кому-либо, что он: помят, слишком зарос или отрастил себе пивное брюхо…. Может, я слишком хорошо воспитана для этого? В отличие от всех остальных! Так, меня кажется, понесло не туда.
Оглядев Баринова, я тоже решила быть честной. Надо же когда-то начинать, правда?
— Ты что-то, друг мой, тоже не блещешь красотой. — Хмыкнула громко. — И вообще, носить очки от солнца зимой — моветон. Да еще и сидеть в них в помещении. — Попеняла я.
Ну а что, он мне наговорил гадостей, а я молчи? Нет уж, хватит! Девочки для битья больше не существует.
Федор как-то криво усмехнулся и снял очки… Под левым глазом у него красиво переливался сине-зеленым цветом фингал.
— Неужели это Юлька? — ахнула недоверчиво я.
Да быть такого не может! Она может и импульсивная, но побить Баринова не сможет. Или все-таки набралась храбрости и смогла?
— Нет, это не она. Ко мне приходил Дементьев. — Федор водрузил очки обратно на нос.
— ЭРИК??? — от изумления я села на стул.
В голове не укладывалось, что мой любимый, — я резко себя одернула, — уже не мой и не любимый — мог так поступить с Федором.
— Он самый. — Подтвердил Федор мои догадки. — Он решил сделать тебе сюрприз и отправился к Юльке… Выступил гонцом доброй воли и хотел наладить между вами общение. — Он хохотнул.
У меня мелькнула догадка.
— И она ему все рассказала?
— Ну да. В подробностях.
Я недоверчиво трясла головой.
— И все равно, ну, не мог он тебя ударить! — до конца не хотелось верить в это. Из-за меня раньше никто не дрался. Разве что Эрик сталкивался с Лешкой, но это все не то. А тут такое…
— Но это он меня ударил! — возмущался Баринов. — Влетел ко мне и набросился с обвинениями. Ругался так, что у меня уши в трубочку сворачивались.
— Дементьев ругался? — еще больше озадачилась я. Может, я попала в какую-то иную реальность или вообще еще сплю?
— Еще как! — восхищенно присвистнул Федька. — Он же у тебя вроде экономист, а матом владеет виртуозно.
— Так, хватит тут дифирамбы Дементьеву петь. — Прервала я поток восхищения Федора. — Что он тебе наговорил?
Меня разобрало жуткое любопытство.
— Маты опустить?
— Естественно. — Состроила оскорбленную невинность. Мол, не желаю ничего такого слышать.
— Ну… — Потянул Баринов. — Если коротко: я мудак, который воспользовался расстроенным состоянием своей сотрудницы и затащил е в постель. А потом, насытившись, подло бросил.
