Сьюзен Виггз - Просто дыши
— Я не удивлена, — сказала Аврора. — Она и сама хорошая мать.
— Я так рада, что мы раздали щенков до того, как появились на свет близнецы.
В комнате стало так тихо, что было слышно, как ребенок глотает. За несколько минут сосание замедлилось, младенец мягко отрыгнул и задремал. Сара положила его в колыбельку и прикрыла ее.
— Следующего, — попросила она, меняя грудь.
И она не поторопилась, потому что младенец Б выяснил, что пустышка — это что-то не настоящее, и принялся сопеть и выражать протест. Аврора отдала его в руки Саре. Сейчас она чувствовала себя менее стеснительной. Точно, это было странно — большие тугие груди, как шары цвета плоти, голодный, ищущий ротик, но в каком-то смысле это было красиво. Она смотрела, как расслабилось лицо Сары, а все ее тело, казалось, свернулось в клубок, защищая ребенка. Аврора гадала, держала ли ее собственная мать вот так, сияло ли ее тело любовью? Вероятно, нет, решила Аврора. Однажды, когда она была маленькая, она сказала: «Мама, расскажи мне о том, как я была младенцем». И все, что ответила мама, было: «Ты все время плакала. Ты все время болела».
— Что ты думаешь насчет Адама для младенца А? — спросила Сара. — И Брэдли для младенца Б?
— Я думаю, они подходят. — Авроре нравились имена вроде Коди и Тревиса. И Зэйн. Зэйн — отличное имя.
— Подходят? Я хотела бы, чтобы имена не просто подходили. Адам — второе имя моего отца, а Брэдли — девичья фамилия матери. Таким образом я смогу отделить А от Б.
Аврора посмотрела на маленькую круглую головку и на ручку, похожую на звездочку. Брэдли? Разве он похож на Брэдли? Ей он казался просто младенцем, но, когда она смотрела, она воображала, как он растет, ходит и смеется и в один прекрасный день выйдет в большой мир.
— Мне нравится Брэдли, — согласилась она. — И Адам. Мне нравятся оба имени.
— В самом деле? — Сара положила уснувшего младенца в колыбельку. И улыбнулась ему. — Еще два часа, и мне придется повторить это снова.
— Когда они станут старше, — попросила Аврора, — не рассказывайте им, что они плакали.
Сара все еще улыбалась.
— Я не жалуюсь, в самом деле. Я не раздражаюсь. На самом деле я люблю все это. Странно, да?
— Нет.
Аврора вышла и принесла свой подарок.
— Я сделала это для вас, — сказала она, чувствуя некоторое смущение. — Для вас и вашей семьи.
Глаза Сары просияли, когда она развернула бумагу. Минуту она смотрела, а затем воскликнула:
— Аврора, это прекрасно! Ты фантастический художник. — Она изучала рисунок, как умеют делать только художники, отмечая точность рисунка и качество света и даже то, как работа оправлена в рамку. Затем она поставила рисунок на каминную полку. — Это сокровище, — заявила Сара. — Я буду думать о тебе всякий раз, как буду на него смотреть.
— Итак, что случилось между вами и моим папой? — выпалила вдруг Аврора. Она ничего не могла с собой поделать. Этот вопрос таился в глубине ее сознания все время, пока она была здесь.
И теперь, когда она спросила, она следила за тем, какой эффект это произвело на Сару. Ее кожа пошла пятнами, и, может быть, она даже немного вспотела.
— Почему ты думаешь, что что-то случилось? — спросила она Аврору.
— Я не знаю. Но вы, ребята, действуете очень похоже друг на друга.
— Мы друзья. Я не могу этого объяснить. — Сара коснулась кончиками пальцев своих губ почти бессознательным жестом. Когда она заметила, что Аврора смотрит на нее, она положила руки на колени.
— Просто друзья? — настаивала Аврора.
— Ты задавала этот вопрос своему папе?
— Он дал мне тот же ответ.
— Он сказал, что мы друзья?
— Он не слишком много рассуждает о таких вещах. Вот почему я спрашиваю вас. Однако и вы тоже ничего мне не говорите.
— Это потому, что у меня нет ответов. Дорогая, я даже не знаю, который сейчас час и надела ли я туфлю на правую ногу. Анализировать мои отношения с твоим отцом сейчас не лучшая идея. Ты меня понимаешь?
«Нет, не понимаю», — думала Аврора, но она знала, что не получит от Сары ответа, во всяком случае не сегодня.
Часть шестая
36
В три месяца близнецы блестяще прошли осмотр. Казалось странной жестокостью наградить их прекрасные показатели уколом в бедро, но именно это они и получили.
— Приступим с благоговением, — сказал педиатр. Он уже дал каждому младенцу по капельке тайленола[13], просто из предосторожности. — Вы готовы, мамочка?
Сара погладила головку Адама, прикусила губу и кивнула. Он был в неведении о том, что ему предстоит, он фыркал и ворковал, его вполне можно было размещать на плакате педиатрического здоровья. Затем последовал быстрый холодящий мазок стерильной хлопковой ватки и укол иглы.
Одно мгновение все было тихо. Потрясающие голубые глаза Адама широко раскрылись, и его рот сложился в безупречное «О» ошеломленной агонии. Затем последовала продолжительная задержка дыхания — ответ на боль, такую искреннюю, что его маленький язычок задрожал. Его боль едва ли не бросила Сару на колени.
— Прости меня, — взмолилась она. — Прости меня. Прости, прости.
Брэдли присоединился к брату, потому что так было всегда. Когда один плакал, второй делал то же самое. Однако, когда подошла его очередь делать прививку, он побил рекорд брата по чудовищному крику. К тому времени, как все было кончено, Сара была готова попросить себе валиум. Затем крик прекратился, так же быстро, как и начался. Мальчики лежали в своих переносках, слезы бежали по пылающим щекам, пустышки ходили туда-сюда.
— Так всегда с младенцами, — сказал доктор. — В ту же минуту, как боль проходит, проходят и слезы. Если бы со всеми людьми было так, мир был бы более счастливым.
Помощница педиатра напомнила Саре, что она должна привести детей на следующую прививку, и она записала это как минимум три раза, так чтобы, когда она вернется домой, у нее были напоминания в трех местах — в календаре, на входной двери и на дверце холодильника. Она была почти уверена, что не забудет.
Она в эти дни почти все забывает, думала она, устраивая детей на сиденье автомобиля и направляясь домой. Она никогда не помнила, какой сегодня день, или ингредиенты в денверском омлете, или номер своей социальной безопасности. Тогда почему она не может забыть тот день в больнице, когда Уилл пришел к ней? Она могла прокручивать этот день в голове, словно кинофильм, кадр за кадром, останавливаясь, чтобы изучить каждый момент. Поцелуй, который заставил каждый нерв вспыхнуть жизнью. И еще слова, словно она их только что услышала: «Я влюблен в тебя».
