Марина Палмер - Целуй и танцуй: в поисках любви в Буэнос-Айресе
Затем мы накладываем сценический макияж, надеваем бижутерию и застегиваем друг другу молнии на платьях, после чего спускаемся вниз и забираем акустическую систему, громадный аккумулятор, микрофон со стойкой, репродуктор, стулья для руководителей, шляпы, тележки… а также мужчин, не переставая их отчитывать. Звучит немного прямолинейно, но это так. Как ужасно, когда день для некоторых начинается не с той ноги. И всегда во всех проблемах виноват Маурисио. Маурисио, как мне удалось узнать, еще совсем недавно был мужем Фелисии и именно он отец ее шестерых детей. Да, у нее действительно ш-е-с-т-е-р-о.
И если вы вдруг решили, что расстались они вполне мирно, то вы сильно ошибаетесь. Фелисия ненавидит «хитрую бестию» Маурисио, и всем нам приходится выслушивать бесконечные жалобы. Постоянно.
Когда аккумулятор не заряжен полностью:
— Черт возьми, он поступает так нарочно.
Я не стала доказывать ей, что подобные обвинения беспочвенны — саботирование нашего выступления для Маурисио не что иное, как финансовое самоубийство.
Когда мы не можем найти шляпы:
— Проклятие, он спрятал их!
Я начинаю понимать: видимо, не у одного Маурисио в этой семье проблемы с кокаином. Поверьте, если бы у меня было шестеро детей, я бы ни за что не увлеклась кокаином. А начала бы принимать героин.
Когда запись оказывается стертой и вместо привычных звуков милонги из динамиков не вылетает ни единого звука:
— Я точно убью сукина сына! — визжит она, нажимая на все кнопки одновременно, как сумасшедшая.
У меня нет никаких сомнений, какого сукина сына Фелисия имеет в виду.
Хотя полной уверенности тут быть не может. Ведь когда Фелисия не злится на Маурисио, она готова вцепиться в горло Рубену.
— Она не имеет права постоянно раздавать указания и помыкать мной, — ворчит на следующий день ветеран улиц, жалуясь на Фелисию. (Еще как может и поступает соответственно.) — Раньше мы так весело проводили время с Маурисио! Он, в сущности, неплохой парень. Не понимаю, как он умудрился связаться с такой стервой и психопаткой…
15 августа 2001 года
Фелисия обманула: мне так и не удалось привыкнуть к холоду, — зато есть и хорошие новости. Например, я не замерзаю во время танца, поскольку благодаря Пабло пот течет с меня градом. Однако между тандами я особенно жестоко страдаю от влияния холодной погоды на организм. Мой горячий пот сразу же превращается в льдинки, стоит мне просидеть без движения хотя бы секунду. Я замерзаю и оттаиваю в среднем по восемь раз на дню. И то, что начиная со второго дня я оделась — точнее, разделась, — как меня и просили, ничуть не помогло. Фелисии требовалась сексуальная танцовщица. И она получила настоящую сексуальность. А знаете, просто поразительно, какую разницу порой играют какие-то несколько дюймов. Моя мини-юбка уже собрала настоящий фан-клуб, в основном состоящий из бездомных, безработных бродяг, которым больше нечем заняться, потому они коротали время на «нашей» скамейке. Все уже привыкли к «мыльной опере», ставшей гарантированным развлечением: расставание с любовником и воссоединение с ним изо дня в день. Раз уж мы заговорили о расставаниях, Маурисио покинул шоу. Однако он не ушел далеко. Пройдите несколько минут по улице и увидите, как он танцует ту же самую программу с новой парой, которую нанял сам. Теперь он получил права от танго-шоу «Пасифико»! Надеюсь, это означает, что теперь Фелисия избавит нас всех от операции на барабанных перепонках.
Поклонники пришли в восторг от столь интересного поворота событий. Я даже слышала, как один из них, пропустивший наше выступление в тот день, попросил другого вкратце рассказать об этой невероятной его части. Другой нарисовал плакат, который обычно поднимает во время моего танца: «Фан-клуб «Ла Грига»». Хотя такой поступок и кажется мне трогательным, сомневаюсь, что Фелисия разделяет мое сентиментальное настроение. Я даже начинаю беспокоиться: вдруг она вздумает ревновать? Но что тут можно поделать? Как я могу избежать возможного приступа ее злости? Честно говоря, дело в том, что мне абсолютно не хочется ничего менять — ради разнообразия. Так приятно, что хоть кто-то меня любит, пусть даже всего лишь безработный бродяга с улицы. По крайней мере, он не обращается со мной так, словно я прокаженная.
По-моему, мне грозит нешуточная опасность стать полностью зависимой от фанатов и привыкнуть к ним так, как мои мышцы привыкли к ибупрофену. Отсутствие любви немного восполняется тем, что меня боготворят издалека, но в то же самое время я никогда не чувствовала себя настолько одинокой. Как странно! Мое настроение колеблется от воодушевления, когда я выступаю на публике, до отчаяния, когда не танцую, а сижу одна в доме и некому разделить со мной мои чувства. И зачем все тогда нужно, хотелось бы мне знать. До следующих шквалов аплодисментов, когда я перестаю задаваться подобными вопросами и начинаю думать: «Кому нужна любовь мужчины, если есть восхищение поклонников? Пусть даже они абсолютно незнакомые мне люди, которым больше нечего делать, кроме как просиживать на уличной скамейке…» Однако я бы не променяла их аплодисменты ни на что на свете.
А потом я прихожу домой и чувствую лишь эмоциональное опустошение. Никогда не подозревала, что душевная пустота может стать такой тяжелой ношей.
15 сентября 2001 года
Я уже познакомилась со всеми бродягами с Флорида, мимо которых прохожу каждый день перед выступлением, и мы стали лучшими друзьями. Например, подружились с парнем в инвалидном кресле, потерявшим ногу. Он постоянно спрашивает: «Ну, как идут дела?» Я увиливаю от ответа (не хочу, чтобы он чувствовал себя неловко, если все не слишком хорошо) и отвечаю: «Mas o menos». Выражение, которое можно услышать чаще, нежели любую другую фразу в Аргентине, и означает оно «неплохо» или «так себе». Ничто в этой стране не может быть «замечательно» или «ужасно». Всегда «так себе». Я также прониклась нежными чувствами к уличным мальчишкам-цыганятам, которые постоянно носятся как угорелые во время нашего представления, из-за чего Фелисия вынуждена прибегать к суровым мерам. Она уже не раз делала мне строгие выговоры.
— Перестань вести себя как чертова душа компании! Дай им палец, они всю руку откусят! Я не хочу видеть этих зверенышей рядом. От них одни убытки! Они отпугивают зрителей! Тебе ясно?
— Да, Фелисия, абсолютно ясно. — Но я не огорчилась при мысли о том, что эти дети никогда раньше не слышали ни единого доброго слова и не чувствовали чужой доброты. Хоть я и понимала, что ничего не могу для них сделать, но предавалась эгоистичному удовольствию и угощала их конфеткой или бутербродом, чтобы чувствовать себя лучше.
