Карина Хейл - Игра (ЛП)

Она хмурится на меня, так что я улыбаюсь ей.

— Только не говори, что здесь недостаточно шикарно для тебя, — добавляю я, зная, что это спровоцирует ее

— Эй, — говорит она, поднимая на меня ладонь, — не говори со мной о шике. Самые интересные люди встречаются в забегаловках.

— Что ж, это и есть забегаловка, так что поднимайся. Только не заказывай еду.

— Не хочешь испортить мне аппетит?

— Не хочу, чтоб ты заболела, — я выхожу из машины и беру ее за руку.

Честно говоря, я не был здесь со старшей школы, но пахнет все так же. Жир и соль от фритюрницы, рыбное тесто, несвежее пиво, пролитое на красный с зелёным ковёр. Воспоминания вспышками приходят ко мне, не все из них ужасные.

Сейчас около пяти вечера и в пабе довольного много постоянных посетителей, зашедших после работы. Мы занимаем высокий столик у двери, и я спрашиваю, что она хочет выпить.

— Удиви меня, — говорит она, хотя в ее голосе слышна осторожность, будто я собираюсь принести ей пиво под названием Сюрприз от Хаггис.

— Идёт. — Я иду к загружённому бармену, одетому в серую футболку с пятнами пота по бокам. Уверен это тот же самый парень, который работал здесь пятнадцать лет назад.

Я прислоняюсь к барной стойке и жду, пока он заметит меня, и когда он делает это, его глаза расширяются. Но я не выгляжу как тогда, в период бурного роста или позже.

— Что ж, — говорит мужчина, вытирая лоб тыльной стороной ладони. — Лаклан МакГрегор, — я косо смотрю на него, пытаясь понять, пока он продолжает, — ты лучшая часть Эдинбург Рагби. Скажи, что ты сейчас полностью восстановился. С тех пор как ты ушёл, команда играет хреново.

Это не совсем правда. Конец прошлого сезона был не очень удачным, но такое могло случиться и если б я был в команде.

— Я возвращаюсь, — говорю я ему.

— Блестяще. Тренировки проходят хорошо? Готов к большой игре?

— Ага, — отвечаю ему, не желая продолжать разговор. — Можно мне пинту эля и пинту сидра для вон той леди? — я указываю на Кайлу. Она сидит за столом, наблюдая за всем этим.

— Не беспокойся, приятель. Это за счёт заведения, — говорит он и тут же вытаскивает пивные бокалы.

— Что ж, тогда твоё здоровье, — говорю я, когда он передаёт мне напитки. Несколько секунд я смотрю на янтарную жидкость, и внезапно моя жажда свирепствует. Я мог бы за секунду, в два глотка выпить это, и облегчение наступило бы сразу же. Вместо этого я несу оба напитка к ней, мои руки слегка дрожат.

— Вот держи, — говорю я ей.

— Этот парень тебя знает?

Я пожимаю плечами.

— Вообще-то нет. Больше похоже на то, что он знает мою игру.

Она смотрит на меня, пододвигая к себе сидр.

— Это потрясающе. Ты знаменит.

Я хмыкаю, поднося пиво к губам.

— Это случается довольно редко.

— Нееееет, — говорит она, — в другой день, когда мы гуляли по этой, по Принсес стрит, на тебя многие смотрели.

— Они смотрели на тебя, — тепло говорю я. — Моя прекрасная девушка. — Я поднимаю пиво и чокаюсь с ее бокалом. — За...

— За встречу с твоими близкими, — говорит она.

Я киваю.

— Да. За это.— И пью пиво, сразу выпивая половину.

У неё занимает вечность выпить ее, и когда мой стакан пустеет, она толкает сидр ко мне.

— Вот. Я не могу допить.

Я колеблюсь. Лишь на мгновение. Лишь чтобы попытаться сдержаться. Стакан наполовину полон, и я уже чувствую головокружение. Если я прикончу его, знаю, это приведёт меня к той точке, где любая мысль о грехах и чувстве вины, которая у меня была, магическим образом исчезнет.

Я хочу быть там, особенно сейчас, особенно с этой великолепной, замечательной женщиной, которой я так ужасно не достоин.

Но я этого не делаю. С трудом, но я качаю головой, отказываясь от напитка. Мы идём в машину и едем дальше. Ветер поднимается, пригоняя с побережья серые облака и покрывая все туманом. Из-за него все ослепляющее зеленоватое.

Дому Джессики и Дональда лет триста и выглядит он соответствующе. Каменный забор разрушается, несколько крупных булыжников не обвалились лишь благодаря мне и моей предрасположенности бегать вдоль него когда я был моложе. По бокам дома растёт уходящий вверх плюш, и хотя сад Джессики, как всегда, ухожен, подсолнухи на южной стороне уже почти доросли до талии.

— Боже мой, — говорит Кайла, поднося руки к груди, когда мы останавливаемся у железных ворот. — Он словно дом из фильма. Ты вырос здесь?

— Ага, — говорю я ей. — Он не особо изменился.

— Как в сказке.

В груди что-то сжимается. В то время как паб навевает в основном приятные воспоминания, может потому, что я всегда был там с приятелями, дом содержит другие. Это и мой первый настоящий дом с тех пор, как меня отдали на усыновление, и так же это место где я чувствовал себя особенно недостойным. Он вмещает то время, когда моя жизнь начала катится вниз лишь по моей собственной вине.

Господи. Надо было мне всё-таки выпить тот сидр.

До того, как я могу окунуться во все это ещё глубже, передняя дверь, всегда окрашенная в ярко-красный, открывается и, махая нам рукой, выходит Джессика, с Дональдом.

— Лаклан, — зовёт меня Джессика своим певчим голосом. Она одета во все чёрное, веря, что это сделает ее стройнее, хотя она всегда была достаточно худой. Ее седые волосы прямые и блестящие, на ней всего лишь пара драгоценностей и, похоже, немного косметики. Дональд выглядит, как всегда, стильно в своей обычной жилетке, руки засунуты в карманы, и на нем очки, подчеркивающие его проницательные глаза. Мои приёмные родители одни из самых шикарных и умных людей, которых я когда-либо встречал. Я часто задаюсь вопросом, как они вообще решились принять меня.

Я быстро приветствую их, обнимая обоих, прежде чем гордо показываю им Кайлу.

— Джессика, Дональд, это Кайла, — говорю я им. Хоть я несколько дней назад и упоминал, что привезу девушку, не думаю, что они оправились от шока, потому что оба выглядят опешившими.

Наконец, Джессика качает головой.

— О, она милая, — говорит она, притягивая Кайлу в объятие. Когда она отстраняется, то держит ее за плечи на расстоянии вытянутой руки и всматривается в неё. — Где ты нашёл такую прекрасную девушку? И ту, которая захотела проделать такой путь сюда с таким, как ты? — добавляет она, издеваясь надо мной, как делает обычно.

Кайла краснеет. Мне нравится, когда она, вся такая уверенная в себе, всегда принимает комплименты с чувством неверия, будто никогда не слышала, насколько красива, будто вообще впервые слышит подобное. И это заставляет меня хотеть говорить эти слова снова и снова и снова, пока она не поверит в них. Если бы только она не выглядела так чертовски великолепно, когда краснеет.