Паутина - Весела Костадинова
Я привыкла к его присутствию. Привыкла к тому, как он появляется в дверях, чуть склонив голову набок, привычным жестом убирает волосы с лица, садится рядом и молча наблюдает, давая мне пространство, но в то же время не позволяя чувствовать себя одинокой.
Его взгляд метнулся к листу на столе. Я заметила это движение и почти автоматически перевернула бумагу обратной стороной, не желая втягивать его в свои финансовые проблемы.
Но он всё равно изменился в лице.
Не говоря ни слова, осторожно уложил Беату в её кроватку, накрыл лёгким пледом и, убедившись, что она мирно сосёт кулачок, развернулся ко мне.
Сел напротив.
— Что-то не так? — его голос был спокойным, но требовательным, тем самым фирменным командным, от которого все студенты прижимали уши. Я невольно улыбнулась, настолько его тон сейчас напомнил тон отца, когда тот был недоволен.
— Владимиров? — это скорее было не вопросом, а утверждением.
Я молча кивнула, понимая, что рано или поздно нам придется говорить об этих проблемах.
Максимилиан не оставлял меня в покое. Дважды он пытался связаться со мной из СИЗО по телефону, постоянно передавал через адвокатов короткие записки, полные невнятных намёков и манипуляций. Наталья, похоже, тоже не собиралась так просто исчезнуть из моей жизни — однажды она даже подкараулила меня около университета, куда я ходила восстанавливаться.
Я оставляла все их попытки без внимания, не читала записки, не передавала ответов, но столкновение с Натальей оказалось неизбежным. Она остановила меня прямо на тротуаре, её лицо было усталым, но глаза горели всё той же смесью высокомерия и уверенности, что она может повернуть ситуацию в свою пользу.
К счастью, вовремя появились Даша и Лена, объяснения с которыми тоже было не простым.
Дарья встала рядом, её взгляд впился в Наталью с такой неприкрытой ненавистью и яростью, что даже мне стало не по себе. Наталья замерла. Она поняла — ещё одно слово, ещё одна попытка давления, и моя подруга просто разорвёт её на части прямо здесь, посреди университетского двора.
Я же смотрела прямо в синие глаза Натальи и ощущала странное, почти пугающее спокойствие.
— Пошла вон, — отчётливо и ровно произнесла я.
А затем отвернулась и, не оглядываясь, ушла с подругами в корпус университета.
— Сколько? — в лоб спросил Игорь, не отпуская моего взгляда.
Его голос был ровным, но в нём чувствовалась та особая напряжённость, которая появлялась у него, когда он принимал решения, не оставляющие места для компромиссов.
Я не отвела глаз.
— А сколько ты заплатил Васе за мою реабилитацию? — точно так же, в лоб, спросила я его в ответ.
Он чуть прищурился, будто оценивая, насколько далеко я готова зайти в этом разговоре.
— Ты серьезно считаешь, что сейчас это так важно? — фыркнул он, закипая. Я уже научилась различать оттенки его настроения.
— А разве нет, Игорь? — спросила тихо, не желая ссоры, но где-то в глубине души понимая, что она неизбежна.
Он едва сдерживал себя и привычным властным движением потянулся к листку передо мной, но я жестко перехватила его руку, не давая возможности заглянуть в документ. Чёрные глаза вспыхнули, в них мелькнуло что-то острое, почти горячее — смесь удивления, раздражения, но и… уважения.
Я не отводила взгляда, сжимая его запястье так сильно, как только могла.
Он слегка прищурился.
— Лиа, — голос его стал ниже, и в этом низком тоне читалось предупреждение.
— Убери руку, — почти попросила я его. — И ответь на мой вопрос.
Подумав долю секунды он руку убрал и откинулся на спинку кресла, но на лице у него читалась злость и раздражение.
— Что ты делаешь, Лиана? — тон был обманчиво спокойным, но я достаточно знала Игоря понимая, что он злиться.
— Расправляю крылья, — глядя прямо в глаза ответила я. — Знаешь, Игорь, на чем поймали меня Владимировы? На иллюзии безопасности, на иллюзии того, что я могу жить и ни о чем не думать. На том, что сняли с меня всякую ответственность. Они решали за меня, они ограждали меня от проблем, они меня холили и лелеяли, как драгоценный цветок. Только цена за это была запредельная.
— Ты что, только что сравнила меня с Владимировым? — глаза Игоря полыхнули гневом.
— Нет, Игорь. Я не сравниваю несравнимое, я задаю тебе вопрос: какую женщину ты хочешь видеть рядом с собой? Похожую на твою мать, которая всегда была опорой и силой вашей семьи, которая в любые бури прикрывала спину твоему отцу и тебе, не боялась посмотреть в глаза реальности. Или похожую на мою, которая привыкла только прятаться за сильной спиной отца? — как ни горько мне было это признавать, как не резануло это признание по сердцу, но я сказала это.
И в комнате повисла звенящая, тяжёлая тишина.
— Ты помог мне с восстановлением в университете, — медленно продолжила я, — и я чертовски благодарна тебе за это, Игорь. Но я больше никому не позволю решать за меня мои проблемы без моего ведома. Никто больше не будет меня контролировать, никто не станет привязывать меня, снимая ответственность. Даже ты.
Игорь полыхнул гневом, вскочил с места и отошел к окну, тихо ругаясь под нос. Потом резко обернулся.
— Со мной ты тоже решишь рассчитаться, да, Лиана? И во сколько ты оценишь мою раздробленную руку и глаза? — я видела, что его трясет от злости, но уступать не хотела. Сейчас я отстаивала не просто свою независимость, сейчас я отстаивала и наше будущее, если оно было возможным.
Подошла к нему. Он хотел отстраниться, но я не дала.
Мягко, без слов, просто обняла его, прижимаясь всем телом, чувствуя, как его мышцы подрагивают от напряжения. Я поцеловала его в губы — не страстно, не требовательно, а мягко, нежно, будто пыталась разгладить его гнев своим прикосновением.
А потом коснулась губами его глаз, закрытых, напряжённых, затем щеки, линии челюсти, словно стараясь поцелуями вытащить из него всю эту злость, растворить её.
Медленно опустилась к его руке, той самой, которую ему раздробили в аварии. Осторожно взяла её в свои ладони и, не отводя взгляда, поцеловала каждый палец, потом ладонь, запястье.
Я чувствовала, как он замер, как его дыхание стало рваным, как дрогнуло что-то внутри него.
— Ты не покупка, Игорь, — шепнула
