Королевы и изгои - Алена Игоревна Филипенко
Женин взгляд бегал из стороны в сторону.
– Но я знаю, это не оправдывает меня, – продолжил он. – И я бы никогда к тебе не пришел, если бы не наше дело. Я не хочу бросать это все на тебя одну. И мне очень важно узнать правду о Дине. А когда мы найдем виноватого, я исчезну из твоей жизни, даю слово.
Сердце кольнула жалость. Я забрала у Жени контейнер, поставила рядом на столешницу и сказала:
– Если та сила, что есть в тебе, досталась тебе от мамы, значит, с ней все будет хорошо. Она будет бороться и справится с чем угодно, ведь в ее жизни есть человек, из-за которого эта борьба имеет смысл.
Я взяла Женю за руку и слегка сжала кончики пальцев. Он благодарно и крепко сжал мою ладонь, помедлил и признался:
– Я не знаю, почему ты со мной. – Взгляд сейчас был открытым и беззащитным. – Чего я такого сделал хорошего, что судьба послала мне тебя? Честно, я много думал об этом. И не мог найти ответ. Я не заслужил тебя… такого союзника, как ты. Прости, что вспылил. Ты мой мостик над пропастью.
– А ты мой тонкий лед, – вздохнула я.
Я все понимала… Я всегда понимала Женю и все ему прощала. И вот мы сидели за кухонным столом и пили жасминовый чай с вкуснейшими вафлями. Женя рассматривал пленку на свету.
– И что нам делать? – спросила я. – Печатать? Папа с дедушкой печатали фотографии сами, но я понятия не имею, как это делается. Под кушеткой стояли какие-то пузырьки и лотки. Может, поискать в интернете?
– А зачем все так усложнять? – улыбнулся Женя. – Их напечатает любая фотолаборатория!
– Разве где-то печатают такое старье? – усомнилась я.
– Почему нет? Это точно такая же пленка, как любая другая. Давай загуглим…
Три фотосалона не делали печать с пленки, но в четвертом нам повезло. Он находился на другом конце города, мы доехали туда на автобусе. Фотографии пообещали сделать через три дня, в понедельник. Я не знала, почему так жду их. На что я рассчитываю? Что нам откроется, когда мы заглянем в незнакомое лицо? Неужели мы вот так с ходу положим конец нашим бедам? В этом я сомневалась… Но пока мы застряли в тупике, и больше никаких ключей к разгадке у нас не было.
* * *
Все эти три дня я посвятила учебе. В понедельник я уже просто сгорала от нетерпения. Сообщение о готовности снимков должно было прийти после четырех.
На химии Женя написал, что у его класса отменяются пятый и шестой уроки. Он уйдет с учебы раньше меня, но после школы обещал помочь бабушке с закупками. Добавил, что освободится до четырех, а затем придет ко мне. Я думала, это будет самое мучительное ожидание в моей жизни и я буду просто сидеть и тупить несколько часов, не выпуская телефон из рук. Но когда пришло вожделенное сообщение, была половина четвертого. Я только заканчивала обедать. Я несколько раз перечитала сообщение, чтобы убедиться, что это не ошибка, а затем позвонила Жене, но он не отвечал – наверняка ходил с бабушкой по магазинам. Я нетерпеливо постучала ногой по полу. Что же делать?
В итоге я отправила Жене сообщение и позвонила Роме, чтобы он сопроводил меня до фотолаборатории. Автоответчик женским голосом сообщил, что абонент не в сети. Тогда я позвонила Вите, но Витя был в отъезде до самого вечера. Он долго и смущенно извинялся. Мне стало ужасно неловко, ведь Витя оправдывался за свои дела, на которые имел полное право. Женя по-прежнему не отвечал. Я посмотрела на телефон, вздохнула и набрала Севера. Он примчался очень быстро, как будто только этого и ждал.
– Что, снова захотелось побыть со мной наедине? – хитро улыбнулся Север, когда мы оказались на улице. Он был одет в тонкий черный лонгслив с ши роким воротом и кожанку нараспашку. Его татуировка была открыта, и взгляд задержался на ней.
– Каждый раз я придумываю что-нибудь новенькое, но тебя невозможно обмануть! – подыграла я. – Ты меня раскусил, Север!
– Так почему бы просто не сказать, что ты не прочь со мной погулять?
– Так неинтересно.
Север окинул меня уже более серьезным взглядом:
– А что за фотки будешь забирать?
– Да это мамино, личное… – отмахнулась я.
Я так и не поняла, поверил он или нет. Какое-то время мы шли молча. Я снова заволновалась от мысли, что скоро наконец увижу Аду. Вдруг фотографии правда продвинут наше расследование? Вдруг я сразу, бегло взглянув на снимки, разгадаю тайну дневника и положу конец войне классов?.. Ноги сами несли меня вперед, я не замечала, как все ускоряюсь и ускоряюсь. Север несколько раз хмыкнул и спросил, куда я так тороплюсь. Пришлось замедлиться, а не то он заподозрит неладное.
– Саша… – вдруг заговорил он очень тихо и вернул меня в реальность. – Кстати, я давно хотел сказать тебе…
Сердце почему-то учащенно забилось.
– То, что я сделал с тобой в школе, – тот бойкот и то, что я насильно одел тебя в черное… Это очень жестоко. Я знаю. Наверное, ты считаешь меня каким-то диктатором, но мне важно, чтобы ты знала: это не так. Я не монстр, и я не изо льда. Просто только лед и помогает мне сдерживать пожар внутри. Пафосно звучит, да?
Его голос звучал четко, отрывисто и безэмоционально – так скорее рапортуют командирам. Я боковым зрением посмотрела на Севера. Из-под черного ворота виднелась татуировка, платиновые волосы растрепались на ветру, лицо казалось маской: точеный профиль, стальные глаза и подбородок, который будто бросает вызов всему миру.
– Я постоянно чувствую ужасную ответственность за все вокруг, и это невыносимо, – признался Север. – Иногда вижу на руках царапины, будто дрался с тигром. С минуту смотрю на них, не понимая, откуда они, а потом меня осеняет. Я сам царапал свои руки. От нервов. Ответственность сжигает меня изнутри, вот почему мне так нужен лед, но… пожар все сильнее. Я часто не вижу границ. Когда началась наша война, я так хотел защитить всех, что, признаюсь, стал съезжать с катушек. Я многое сделал только хуже. Я не знаю, сможешь ли ты простить меня, да это и не имеет значения, я понимаю, что давно исчерпал твой лимит хорошего к себе отношения. Но я хочу, чтобы ты знала: мне жаль.
