Завещание на любовь - Миранда Эдвардс
— Привет, па, — здоровается Кайл. Он подходит к постели Мер, проводит по волосам девушки и добавляет: — И тебе привет, Мер-Мер.
Сын вновь смотрит на меня и тихо шепчет:
— Папа, давай выйдем. Нам надо поговорить.
Нехотя отпускаю руку Мередит, укладывая ее под одеяло, и иду за сыном. Парень как-то занервничал: плохой знак. Разминаю ноющие мышцы спины и шеи и кряхчу:
— Выкладывай Кайл, мне надо вернуться к Мер.
Поглядывая на прозрачные двери палаты реанимации, жду, когда Кайл объяснит все. Боюсь отвернуться, вдруг Мередит проснется? Я хочу быть первым, кого она увидит.
Кайл кладет руки на мои плечи, привлекая к себе внимание. Его глаза на мокром месте. Ну уж нет, к такому разговору я не готов. Пытаюсь сбросить его руки, но Кайл крепче меня сжимает.
— Ты очень бледный, пап, — говорит он. — Давай прогуляемся, тебе нужен свежий воздух и нормальная еда.
Качаю головой.
— Мы уже это проходили, — хриплю я. — Я никуда не уйду, поэтому не ходи вокруг да около. Что ты хотел?
Кайл тяжело вздыхает, прикрыв глаза, и после долгой паузы раскрывает карты:
— Приходила миссис Стюарт… в общем, ты знал, что Мередит оставила определенные инструкции на такой случай?
Я хмурюсь, не ответив. Мы никогда не обсуждали такие вещи, поэтому я не в курсе. Кайл жмурится и продолжает:
— В восемнадцать лет она подписала бумагу, в которой говорится, что мы можем держать ее на аппаратах жизнеобеспечения ровно три недели, а потом… Мередит должна быть отключена. У нас осталось шесть дней. На седьмой ровно в восемь вечера врачи будут обязаны выключить все аппараты.
Я падаю на колени. Весь ужас догоняет меня. Я опускаю голову, а слезы, обжигая глаза, текут по лицу. Кайл садится рядом и обнимает меня. У меня нас больше времени: сначала его отобрал мой отец, а теперь Мер.
— Что же она наделала? — навзрыд тараторю я.
* * *
Остался ровно пятнадцать минут.
Четверть часа до того, как Мер умрет.
Я лежу с ней на кровати и глажу ее по волосам, целуя ее лицо. Хочу обнять, накричать, чтобы она открыла свои прекрасные глаза, но с губ срываются только признания в любви и постыдные всхлипы. К двери потихоньку сходятся все: врачи, Кайл, Лу, Лекси и миссис Стюарт. Друзья тоже хотят попрощаться с Мередит, но я не хочу их пускать. В итоге мне приходится подняться, когда заходят люди. Лекси и Кайл плачут и подходят к кровати. Лекси опускается перед Мер и шепчет:
— Спасибо, что стала мне подругой. Я люблю тебя, красотка, и буду очень скучать.
Кайл молча целует Мер в лоб и убирает с ее лица волосы. Качаю головой: так не должно быть. Лечащий врач подходит к аппаратам и открывает рот, готовясь объяснить, что они будут делать, но я рычу:
— Убирайтесь отсюда!
Лу подходит ко мне и мягко, но крепко удерживает меня за талию.
— Маркус, успокойся, — просит подруга. — Мередит все решила.э
— Мне насрать, — шиплю я, кидая на врачей злобный взгляды. — Свалите нахрен отсюда! Все вы!
Медсестра встревожено глядит на Мер, в то время, как врачи пытались меня остановить. Один из ординаторов тянется к пейджеру, но останавливается, увидев мою ярость.
— Мистер Монтгомери… — спокойно просит врач.
Делаю рывок вперед, рыча. Лу крепче меня сжимает, но я тащу ее за собой, как тряпичную куклу. Тычу пальцем в грудь доктора и угрожающим тоном предупреждаю:
— Ты не посмеешь! Я засужу тебя и твою больницу, вас прикроют, а тебя лишат лицензии. Я сделаю все…
— Пап…
— Маркус…
— Доктор Смит…
Кайл, Лу, Лекси и медсестра одновременно зовут нас. Их голоса звучат шокировано, и мы разворачиваемся. Мер открыла глаза.
Больше ничего не имело значения. Моя любимая жива и в сознании. Ее глаза испуганно метаются по комнате, осматривают присутствующих и останавливаются на мне. Я не шевелюсь, потому что опасаюсь, что ее взгляд будет отстраненным, что она не узнает меня. Но глаза теплеют, и я все понимаю.
Мередит помнит меня. Она любит меня.
Мередит
Не думала, что когда-то буду радоваться возвращению в нью-йоркский пентхаус. Я здорова, моей жизни больше ничего не угрожает, поэтому меня отпустили домой. Я бы предпочла уехать в Джексон, но пока с перелетами стоит повременить. Раны все еще ноют, но синяки почти полностью сошли. После вентилятора легких мне пришлось чуть ли не заново учиться говорить. Память, к сожалению, быстро вернулась. Я помнила все: каждый порез, удар и голоса родителей. Страшно осознавать, что я почти умерла. Мне было стыдно перед близкими, что я была готова к этому. Но что-то меня остановило от ухода.
Точнее будет сказать, кто-то.
— Давай ложись, — Маркус доводит меня до кровати и пытается уложить, но я сажусь. Маркус недовольно ворчит, но не напирает. — Я заказал еду. Пицца, бургеры и суши. Надо что-то еще? Хочешь салат или содовую?
Тяжело выдыхаю. Пусть я и выбралась из-под строгого контроля врачей, но не понимала, насколько утомительным может быть Маркус. Он стал настоящей наседкой и уже по пути от больницы до дома успел утомить меня. Но я его не винила: он нашел меня. Без сердцебиения. Если мне снились кошмары, то его и подавно они будут мучить.
— Маркус, — мягко зову его. Он наконец останавливается. Его глаза встречаются с моими, и я вижу заметную тревогу. — Поцелуй меня.
Мужчина подходит ко мне и, присев на корточки, исполняет мою просьбу. Его губы с невероятной нежностью накрывают мои. Маркус слегка расслабляется и кладет голову на мои колени.
— Прости, — шепчет он. — Я схожу с ума. Просто я не могу выкинуть из головы тебя в том озере…
Голос мужчины надрывается. Беру его подбородок, поднимаю и смотрю в его красивое лицо. Даже усталость ничуть не портит его красоту. Пробегаюсь пальцами по его челюсти и улыбаюсь.
— Ты стал колючим, — усмехаюсь я. — Такой необузданный и дикий.
— Скорее депрессивный и усталый, — парирует он.
Привлекаю Маркуса в еще один поцелуй, поднимая его на ноги. Мужчина все же укладывает меня на кровать, а сам устраивается между моих ног. Он ведет себя очень осторожно, не задевает меня и не прижимается к моему телу. Беру его руку и прижимаю к своему сердцу. Дыхание Маркуса замирает: мужчина прислушивается к моему сердцебиению. Понимая, что мышца сокращается, он успокаивается.
— Ты сделал все для меня, я
