Плюш - Тея Лав
Сейчас я действительно понимаю, что означает особенный человек. И твой взгляд становится таким же, когда ты смотришь на этого человека.
– Я… – мямлю я, когда Вивиан раскрасневшаяся и счастливая подбегает ко мне и настойчиво предлагает прокатиться с ней.
– Идем же, ну, – она тянет меня за руку. – Если любишь меня, ты пойдешь.
Ого, вот это заявление.
Склонив голову набок, я прищуриваю глаза.
– Ты серьезно?
Вив опускает мою руку и складывает руки на груди, превратившись в маленькую фурию, которая сейчас будет спорить со мной, доводя со скрипа зубов.
– Серьезно.
Издав нечленораздельный звук, я отвожу взгляд в сторону – туда, где из-за туч проглядывают лучи солнца и виднеются высотки делового района Торонто.
Либо слова, либо действия? Она думает, я именно так буду демонстрировать свои чувства?
– Ты же знаешь, что это несправедливо? – не глядя на нее, спрашиваю я.
Боковым зрением вижу, как Вив улыбается и кивает.
– Ничего не поделаешь, – с важным видом заявляет она.
Выпустив облако пара изо рта, я поворачиваюсь к ней.
– Я тебе припомню.
Вивиан смеется.
– Буду ждать. А сейчас идем. – Она хватает меня за предплечье и настойчиво тянет. – Теперь роль тренера моя.
Я с трудом подавляю стон и начинаю мысленно молиться.
Только бы не свалиться с лошади. Только бы не свалиться с лошади.
* * *
С лошади я не свалился, но и грациозным меня назвать было тоже нельзя. Было ужасно. Я видел, как Вивиан с трудом подавляла смех и раз за разом просила меня расслабиться, потому что лошадь чувствует мой страх.
Как же я был счастлив, когда мы вышли из ипподрома и отправились обедать. Несколько часов у нас ушло на выбор подарков для родителей Вив и ее друзей. Затем мы катались по городу и по всем моим любимым местам.
Вернувшись уже к вечеру, мы обнаруживаем развалившегося в гостиной на диване Адама. При виде нас он подскакивает с места и тут же заключает меня в свои мощные объятия.
– Рад тебя видеть, говнюк, – «ласково» произносит мой брат, хлопая меня по спине.
Мы с Адамом больше похожи друг на друга, чем остальные наши братья, и внешне и по взглядам на жизнь. С разницей в два года в детстве мы проводили гораздо больше времени вместе, чем с остальными. Шон был малявкой, ну а Брэйден всегда вел себя, как старший братец-наседка.
– Давно ты здесь? – Я кладу ему руки на плечи.
Адам кивает и заглядывает мне за плечо.
– Пару часов. А вот и ты, похитительница. – Последние слова предназначены явно Вивиан.
Она с улыбкой отвечает на его объятие, пристав на цыпочки.
– Похитительница? – переспрашиваю я.
Адам ухмыляется, посмотрев на нас обоих.
– Ну, я ведь надеялся, что ты вернешься в Торонто. И не говори, что ты там ради своей команды.
Конечно, я там ради команды. И в Ванкувер я уже почти влюбился. Но я понимаю, на что намекает Адам, поэтому даже не собираюсь спорить.
В двойных дверях столовой появляется мама.
– Лиам, Вивиан, вы вернулись. Давайте, приводите себя в порядок, ужин почти готов.
Так как сегодня Сочельник, я так понимаю, что это означает «репетицию» рождественского ужина. Приняв душ, я добрых полчаса выпытывал у Адама подробности его нового бизнеса.
После своего двухмесячного брака, мой брат решил кардинально поменять свою жизнь. Поэтому он продал свою крошечную квартирку в северном Йорке, оплатил год аренды за таунхаус рядом с озером и взял в банке кредит, чтобы открыть собственную закусочную. Если Адам что-то задумал, то обязательно сделает. И все мы уверены, что у него все получится. Шон, как самый умный из нас, помог составить бизнес-план и даже умудрился впихнуть в этот план дни, по которым закусочная Адама сможет позволить себе устраивать маленькие благотворительные акции.
Это… это просто Шон. Такой, какой есть.
Мы втроем: я, отец и Адам сидим на веранде, когда в одной футболке на колючий мороз выскакивает Шон.
– О чем болтаете?
Адам поднимается с плетенного кресла и треплет за волосы своего младшего брата.
– Думаем, что же с тобой делать.
Шон сразу же соображает, что имеет в виду Адам. Мы все друг друга подкалываем по тому или иному поводу, но Адама странным образом больше всех волнует робость Шона рядом с девушками.
– Волноваться нужно тебе, – язвит Шон. – Не я развелся после двух месяцев брака.
Папа прячет улыбку, мельком взглянув на меня. Я отвечаю взглядом «ага, все как обычно».
Адам закатывает глаза.
– Пора уже признаться, Шон. В том, что тебе нравятся парни нет ничего плохого. Мы ведь живем в двадцать первом веке. Все нормально.
Шон копирует брата и тоже закатывает глаза.
– Вот и именно, братишка. Твой развод ясно тебе дал понять, с женщинами тебе не быть. Все нормально, мы понимаем. В том, что тебе нравятся парни нет ничего плохого.
Мы с папой смеемся. Адам хватает Шона и делает захват, зажав голову Шона. Все еще смеясь над дерущимися братьями, я захожу в дом и переступая через две ступеньки, поднимаюсь наверх. Дверь в мою старую комнату открыта. Здесь уже все изменилось с того времени, как я окончательно съехал. Стены стали светлее, узкую кровать поменяли на более удобную, все свои хоккейные награды я забрал с собой.
Вив нет в комнате, но я слышу ее голос из ванной, поэтому иду туда. Она стоит напротив раковины, и болтая по телефону и глядя в зеркало, расчесывает волосы. На ней плотное темно-синее платье с белым воротником, идеально сидящее на ее фигуре. Опираясь о дверной косяк, я любуюсь ее стройными ногами, и практически не слышу, что она говорит. Подол ее платья заканчивается на середине бедер, и я сегодня был слишком романтичным, поэтому только сейчас позволяю желанию заполнить все мое тело.
– И я тебя люблю. Пока. – Вивиан заканчивает разговор и смотрит на меня в отражении зеркала. – Папа передает тебе привет.
С трудом подняв глаза, я смотрю на нее и скептически выгибаю бровь.
– Конечно же, передает.
В ответ на мой сарказм, Вивиан лишь пожимает плечами и продолжает причесывать волосы, легкими волнами спускающиеся до плеч.
– Ну, может, не совсем так, но он явно дал понять, что думает о тебе.
Оттолкнувшись от косяка, я приближаюсь к Вив и разворачиваю ее к себе.
– Конечно, думает, ведь
