Семь шагов до тебя - Ева Ночь
Мы смотрели друг другу в глаза. Я задрожала. Меня наконец-то накрыло. Экстаз такой силы, что впору умереть, рассыпаться на крошечные частицы, превратиться в пыль, радугу, лунный свет.
Стефан задрожал в ответ. Впечатался в меня, вжался.
Это было впервые: он не предохранялся. Не прервался. Излился в меня.
А я провела ладонью по его заострившимся скулам, успокаивая, даря нежную ласку.
Больше я не страшилась.
Наверное, я бы хотела, чтобы у меня осталась его часть, его продолжение. Его копия, если повезёт. Маленький мальчик или крохотная девочка. Иногда можно, отдавая, брать и ничего не спрашивать.
Я обвила его бёдра ногами и прижала к себе покрепче. Пусть. Так очень правильно. Пусть он ещё немного побудет во мне. Ведь он тоже мой. Вот сейчас – точно. Мой Стефан. Мой Нейман. Мой единственный мужчина, что рисует узоры и умеет поддаваться безумным порывам, когда разум проигрывает эмоциям.
Глава 63
Мы лежали долго. Он во мне и на мне. Но я не чувствовала его тяжести. Может, мы лежали бы ещё дольше, но заплакал щенок. Малыш.
– Теперь он будет красть тебя у меня, – проворчал Стефан, целуя жадно в губы.
– Не жадничай, – спихнула я его с себя. Сделала это шутливо. Так, словно ничего сверхъестественного не произошло. А душа рвалась и пела от какой-то грустной нежности, когда хотелось Неймана погладить, взъерошить волосы и полюбоваться. Но я не стала этого делать. И так обнажилась до глубины, куда никого и никогда не пускала.
Я одевалась, а Стефан лежал в кровати. Смотрел на меня. На то, как я сюсюкаюсь со щенком.
– Скучала по мне? – напал он на меня сзади, прижал к себе и поцеловал в плечо. Я вспыхнула. Может, и хорошо, что он не видит моего лица.
– А ты?
Это защита. Возможность не отвечать.
– Я скучал, Ника, – шепчет он мне на ухо, и я покрываюсь мурашками. От его тёплого дыхания, от слов, что он говорит еле слышно, но я ведь их слышу. Я и не думала, что Стефан признается.
Пока мы дышали – со сбоями, прислушиваясь друг к другу, Санта сделал лужу.
– А вот и первые заботы, – спокойно сказал Нейман, и я рассмеялась. Как хорошо, что он не стал отмораживаться. И лужа на полу ничуть его не испугала. – И у нас проблема.
– Это не проблема, – не согласилась я. – Он маленький! – кинулась на защиту щенка, как тигрица.
– Я не об этом, – покачал Стефан головой. – Сантана.
Я не сразу поняла, что он о Чертяке говорит. Привыкла его этим именем называть.
– Чертяка умный и воспитанный кот. Надеюсь, они подружатся.
Я старалась говорить уверенно, но ничего подобного не чувствовала. Чертяка очень своеобразный кот. Вряд ли ему понравится конкурент на моё внимание. Но я упрямая. Надеялась, что удастся этих двоих подружить. Нейман тоже сомневался, но об этом скорее говорил его вид. Вслух свои сомнения он высказывать не спешил.
– Ну наконец-то, – сказала Мотя, как только мы выползли на свет божий. Я снова вспыхнула, представляя, как весь дом слышал, чем мы с Нейманом занимались с утра пораньше. Какой позор. Я даже не задумалась.
Но сгорать со стыда Стефан мне не позволил. Обнял и прижался губами к шее. Собственнически, не скрываясь.
– Где ты так долго пропадал, Стефан? – сверлила Мотя его взглядом. – Я уж думала, ты не приедешь, и нам придётся Новый год в одиночку встречать.
– Я вернулся, – просто сказал он. – Не ворчи. Нике сегодня девятнадцать. Я не мог пропустить этот день.
Мотя ахнула.
– И молчала, партизанка! – обиделась она на меня до слёз. – Как же так! Ни подарков, ни праздничного ужина – ни-че-го!
– Всё будет, – обнял её, успокаивая, Нейман. – И ужин, и праздник, и радость.
Мотя расплакалась. Прижала его к себе. Видимо, она не ожидала, что её названный сын когда-нибудь оживёт настолько, чтобы вот так проявлять чувства.
Это было какое-то трогательное единение. А у меня снова сухостью обожгло глаза. Я бы могла ещё потерпеть разлуку, только чтобы всё это испытать заново: и возвращение Стефана, и то, что случилось в моей комнате, и его тепло, что согрело Матильду.
Дом ожил. Здесь очень большие махровые и чуткие уши. Скоро о моём дне рождении знали все.
– Ты как магнит, Ника, – сказал Нейман, наблюдая, как бегает, суетясь, прислуга. – Ты притягиваешь, располагаешь к себе, ничего особенного для этого не делая.
И я вдруг поняла: я им нравлюсь. Всем этим горничным, кухарке, подсобным рабочим. Охране и водителям. Ну, Дан не в счёт, но я старалась о нём не думать. Лия тоже не в счёт, но её здесь больше нет.
Это безмерно меня удивило. Я всю жизнь сторонилась людей. Старалась косить под мальчика, чтобы не привлекать внимания мужчин, потому что знала: их ко мне тянет, я их чем-то привлекаю невольно. Но то, что я действую так и на женщин, даже не догадывалась. Что во мне есть нечто, за что можно любить, испытывать расположение симпатию.
Это была моя маленькая семья. То, чего у меня, считай, никогда не было толком. То, чего я не могла прочувствовать, понять, осознать до конца. А теперь… дом, люди, кот, собака… Мотя и Стефан. Так много всего, что хотелось петь, танцевать, кричать от избытка чувств, радоваться каждой улыбке, каждому доброму слову. И я всё это получала.
Может, поэтому так тревожно билось сердце в груди. Сердце хотело объять мир и понимало: наступит день, когда всё изменится. Сердце так привыкло быть осторожным, что не верило в то, что хрупкое равновесие продлится долго.
Это был самый счастливый Новый год в моей жизни. Даже прошлое меркло,
